Конечно, Трамп не отдаст России Украину на блюде. Любой товар (даже киевский чемодан без ручки) для бизнесмена Трампа является именно товаром, который можно и нужно продать. Чем дороже – тем лучше.
0 комментариевРодная кость
Я тоже видел таких людей. Ну, конечно, пожиже. До одесского авторитета никто не дотянул. Но типология была близкой. Один вдруг перешедший с баса на срывающийся визг кричал на верхней площадке моей лестничной клетки каким-то девочкам: «Я принес пистолет! Это пистолет! Пошли вон!» Причем одна девочка отвечала как раз басом (видимо, энергия силы и голосов умеет перетекать): «Вы что, больной? Мы же пришли просто покурить. Мы же люди».
Другой был еще неотвратимей. По родственной необходимости я вынужден был его видеть раза три в год. Теперь прекратил и это. Любопытно, что в юности он очень увлекался философией. Покупал книги из серии «Памятники философской мысли». Мать им очень гордилась. Потом занялся бизнесом.
Не у всех дочери от страха писаются, но собака – уж точно. Потому что – никто ничего не сделает, кроме нас. Собьются в слюнявые сообщества, мирные закутки и только шебуршат оттуда
Когда я занимался похоронами бабушки, он позвонил и сказал (торопя меня с этим со скорбной поучительностью): «Дела мертвых не должны мешать делам живых».
Это, по-видимому, было наследие философской мысли, которую он так любил в молодости.
Похоронами, впрочем, занимался я один.
Все живые разъехались по летним делам.
Он в том числе.
Мы с бабушкой никому не помешали.
...И еще много где я таких людей видел. Это же, что называется, наша косточка. Соль земли. На них все и держится. В принципе Петр I был тоже такой.
Не у всех дочери от страха писаются, но собака – уж точно.
Потому что – никто ничего не сделает, кроме нас.
Собьются в слюнявые сообщества, мирные закутки и только шебуршат оттуда.
А для того чтобы что-то сделать, надо уметь быть одному,
уметь самому с собой играть. Часами.
Над мировой картой. Над верстаком. Или бутылкой.
Надо уметь быть ни с кем.
Только слушать, как имя твое полощут с переменной громкостью и успехом.
Держать в страхе семью.
В общем, хуже всего, что этот дяденька есть и во мне.
.....
Отец был настоящий мужчина:
таскал мать за волосы,
вставлял под ребра.
Когда он приходил домой
дочери уписивались от страха.
В девяностые он поднялся.
Его имя гремело в городе.
Развозя девиц среди ночи,
шоферы такси любили спрашивать: «Падла!
ты за кого, за Кацапа или за чурок?»
Если водитель был не кавказец,
нужно было отвечать: «За Кацапа!»
Позже всех его дружков завалили.
В живых он остался один,
как пелось в песне «Орленок».
Лет семь промаялся в Лондоне.
Потом вернулся в Россию.
Дочери вышли замуж
за каких-то молокососов:
ни разу к девкам не приложили руку,
а надо бы их учить, разве можно иначе?
Он часами гоняет шары, загоняет в лузу.
Сам с собою играет. К нему никто не приходит,
а если приходит, то не подходит.
Однажды с тоски зашел к младшей дочери в спальню.
Зять был в отъезде. Внука нянчила бабка.
Дочь проснулась, затряслась и обмочилась.
А уже здоровая телка. Могла бы быть посмелее.
Склонясь над зеленым столом, готовясь к удару,
он говорил себе – ну, получается, значит
Кацап не кончился, значит – не кончился, значит
умеет себя поставить – и улыбался.