Возможно, главная стратегическая ошибка российской экспертизы по Украине всех постсоветских десятилетий – это разделение ее на Восточную и Западную Украину как «нашу» и «не нашу». Нет у украинского проекта такого деления: две его части органично дополняют друг друга.
2 комментарияДолгая счастливая жизнь Инны Лиснянской
Инна Лиснянская родилась в Баку в 1928 году, закончила среднюю школу поздно, в восемнадцать лет — помешала работа в госпитале во время войны. «Скучно мне было. Печально. Особенно на уроках литературы. К Пушкину до десятого класса не могла прикоснуться. Так они мне его отравили — с самого начала. <…> Из поэтов первого я прочитала Есенина. Мне было тринадцать лет. 42-й год, война. Я работала в госпитале. И вот соседка сделала мне два подарка. Библию и Есенина, тогда запрещенного. И сказала, чтоб я никому это не показывала. Есенин стал моим первым учителем. <…> Я с восьми лет ходила в церковь и молилась стихами (у меня дар импровизатора). Потом стала записывать…»
Дар импровизатора
Необходимость переводить исчезла. Мы стали много писать своего. Вот было счастье!
Затем была работа воспитателем в детском доме и неожиданное приглашение в Литературный институт – друзья тайком отправили туда ее стихи. Но Лиснянская забирает оттуда документы, несмотря на уговоры Николая Тихонова.
Честным попыткам получить другое высшее образование мешали разные обстоятельства, а стихи продолжали писаться, появлялись литературные знакомства. Публикации, книги, работа переводчиком – это направление надолго станет одним из главных в жизни Лиснянской, как спасительным, так и мучительным: «Я кидалась на подстрочник как на врага, которого надо убить».
Вторая половина шестидесятых – начало зримого конфликта с цензурой, который достиг апогея после скандала с публикацией альманаха «Метрополь», где были и стихи Инны Лиснянской.
Запрет на профессию
- Юбилей Алексея Германа
- Невозможная реальность Эшера
- Петрушевская: сны о реальности
- Джентльмен советского киноэкрана
- Самый симпатичный кинозлодей
После негласного «запрета на профессию», когда не удавалось публиковать даже переводы стихов поэтов «братских республик», Инна Лиснянская вместе с мужем, поэтом Семеном Липкиным, и Василием Аксеновым выходит из Союза писателей.
Вслед за этим ее исключают из Литфонда, что окончательно лишает Липкина и Лиснянскую возможности какого бы то ни было официального существования в подцензурной печати.
Поэтесса так вспоминает об этом времени: «Необходимость переводить исчезла. Мы стали много писать своего. Вот было счастье! Жили на его пенсию и мою инвалидность (по сердцу)».
Ее стихи начинают печататься за границей, издательства «YMKA-Press» и «Ардис» выпускают несколько книг. Все меняется с перестройкой, после десятилетнего перерыва стихи снова появляются на родине, Лиснянская – живой классик. В последние годы ей присуждается Государственная премия Россия, она награждается премией Александра Солженицына.
В последние годы появились воспоминания Инны Лиснянской. Простой и ясный их язык создает впечатление беседы с читателем напрямую благодаря не только разговорным интонациям, но и смиренной откровенности, с которой автор повествует о себе и о людях, с которыми ее сводила судьба.
Поэзия Инны Лиснянской ускользает от четких определений и уклоняется от емкой характеристики. Модернистские и авангардные стилистики куда податливей к точным обозначениям, традиционное письмо требует более пространных обозначений авторского своеобразия.
В одном из интервью Лиснянская отмечала именно эту особенность: «Современная поэзия тщится с помощью усложнения формы передать всю усложненность и дробность как окружающего, так и внутреннего мира. Это привело к тому, что в поэзии, как в медицине, появились «узкие специализации». Действительно, авангард кажется несравненно более индивидуальным, но это яркость одноразового приема, каждый раз – создание нового языка. Традиционное же письмо предполагает разговор в привычных формах, где индивидуальность подчеркивается благодаря оттенкам, то есть имеет более тонкие формы различения.
Пишу стихи простецкие
Под маской дневника, –
В них мира мысли детские
И старости тоска.
Так жизнь и смерть в таинственном
Присутствии Творца
Рекут в числе единственном
От первого лица.
«Простецкими» стихи кажутся лишь на первый взгляд. Это впечатление быстро рассеивается благодаря неожиданным сбоям ритма, синтаксическим и фонетическим причудам, соединению просторечия и религиозной тематики, наличию какой-то глубинной энергичности. Недаром Бродский называл стихи Лиснянской «поэзией чрезвычайной интенсивности».
Собственно, архаичность традиционной лирики на фоне постконцептуализма выглядит едва ли не вызывающе. И традиционность в случае Лиснянской напрямую хочется связать с традицией – в смысле преемственности.
Любой пожилой человек – мост между поколениями. С поэта всегда спрос особый, то же и здесь. Поэт, которому довелось миновать многие «роковые» числа, самим своим бытием утверждает связь времен, напоминая – молодым поэтам, прежде всего – о том уровне разговора, в который им только предстоит вступать.