Юбилей Алексея Германа

В поисках утраченного времени

За тридцать с лишним лет Алексей Герман снял пять фильмов (не считая ранней сорежиссуры): «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны», «Мой друг Иван Лапшин», «Хрусталев, машину!», закончен фильм по повести Стругацких «Трудно быть богом», лента смонтирована, но еще не озвучена.

Единственный способ понять, что же происходит в фильме на самом деле – полное погружение в течение киноленты

Каждый из этих четырех фильмов с трудом находил дорогу к экрану. Сначала были причины цензурного характера, потом – сугубо финансового. И неизвестно, какие с бОльшим трудом преодолевались.

История взаимоотношений кинорежиссеров с цензурными комитетами – долгая и заунывная, как русская песня. Термин «полка», микроскопический прокат, разгромная критика, отсутствие заказов – все средства были хороши. Случай Германа показателен и относится, скорее, с эстетической цензуре, нежели к идеологической.

Фильмы о войне или доблестной милиции имели давнюю историю в советском кино и, как правило, снимались по ясным и простым правилам. В том, что Герман делал фильмы на ту же тему, но настолько иначе, чем другие, и усматривался подрыв основ – и жанра, и идеологии.

Достигался этот эффект очень простыми средствами – организованным хаосом и детализацией. Фильмы Германа надо смотреть не один раз, чтобы понять, как «работают» те или иные детали.

Это не символы с тяжелой смысловой нагрузкой, а вполне будничные обиходные вещи. Фирменный знак режиссуры Германа -- воссоздание времени. Не стилизация, а именно оживление.

одном из интервью Герман признался: «Я всегда думал, что снимаю для зрителей. С прозрачным, насквозь остросюжетным «Лапшиным» я считался «параллельным кино» -- это смешно себе представить! – ну не параллельным, но почти авторским. Какое оно к черту авторское! Милиционер влюбился в артистку, ловит банду… <…> А потом, когда я стал монтировать, всё, что касалось детектива, получилось плохо. А всё, что имело отношение ко времени, к тому, к сему, --получилось интересно…».

Второй отличительной особенностью его фильмов является предельная хаотичность происходящего на экране, более-менее упорядоченная в ранних фильмах и фонтанирующая в «Хрусталеве».

Эффект «живой жизни», будничного сора не эстетизирован, вернее, предложен зрителю настолько подробно, что единственный способ понять, что же происходит в фильме на самом деле – полное (и окончательное) погружение в течение киноленты.

Кажется, что значимых предметов, людей и фраз в каждом кадре в несколько раз больше, чем может удержать наше мечущееся внимание. Но через какой-то промежуток времени оно просто перестает бороться и ты входишь фильм как в трип – реальное путешествие во времени.

В немом ожидании

На эту тему
• Невозможная реальность Эшера
• Петрушевская: сны о реальности
• Джентльмен советского киноэкрана
• Самый симпатичный кинозлодей
• Магия реализма и реализм магии

Новый фильм Алексея Германа заинтриговал многих. Собственно, о чем он – известно давно, литературная основа ленты памятна еще с детства.

На телеэкраны более-менее регулярно пробиваются репортажи с мест съемок, так что какое-то впечатление о видеоряде уже есть. В серии «Библиотека кинодраматурга», выходящей в издательстве «Амфора» опубликован том Алексея Германа и Светланы Кармалиты «Что сказал табачник с Табачной улицы», куда вошел сценарий новой картины.

Тто есть, мы уже знаем, как преобразована «реальность» книги в киномире Алексея Германа и, имея представление о киноязыке режиссера, можем как бы «просмотреть» некий аналог ленты во время чтения сценария.

Тем не менее, интрига остается. Зрители и критики «в немом ожидании томятся» -- фильм еще не озвучен.

Интерес к новой картине кроется, прежде всего в том, что она свободна от привязок к конкретному времени, хотя именно детальное воспроизведение колорита эпохи, самого воздуха ее стало своего рода принципом узнаваемости, «маркой» режиссуры Алексея Германа.

Какая реальность предстанет перед нами в новой ленте? Как режиссер, зачарованный временем, любовно и требовательно воспроизводящий эпоху, представит нам мир фантастический? И на что будет похож этот мир?

«Я потерял глаза зрителя, к которому я обращаюсь», -- говорил режиссер в интервью. Тех, кому, казалось бы, адресованы фильмы Германа, остается все меньше и меньше.

Насколько новый зритель готов к непростому диалогу с режиссером? Фильм «Хрусталев, машину!» не дал однозначного ответа на этот вопрос, остается ждать, как будет принята новая лента. Понятно, что не стоит ждать раскрутки и околокиношных наворотов типа компьютерных игр на тему фильма, дай бог, чтобы был обеспечен хотя бы нормальный прокат.

Кажется, кинематограф только-только начинает свыкаться с новой реальностью, осваиваться в ней. Герман проницательно отмечает, что «мы старательно увлеклись борьбой с цензурой, и забыли о том, что так называемое свободное, то есть продюсерское кино – это тем не менее чья-то воля, пусть злая, которая должна указать: ты, ты, ты – имеете право говорить своим голосом. Потому что талантливы. А ты, братец, работаешь в индустрии, и будь-ка добр… <…> Тот же Линч, или тот же Триер, к примеру, на самом деле просто хитрят, поскольку обладают великим умением сесть на два стула одновременно: для одних – одно показывать, а для других – другое в одном и том же фильме».

Герману повезло – он всегда снимал своё кино. И остается пожелать, чтобы новый зритель тоже стал для него «своим».