Сто цветов

Вот он – пестрый букет подборок второго номера «Знамени», третьего номера «Октября», второго и третьего номеров «Нового мира». Пора его рассортировать.

Яркие цветы (от 16 до 10 баллов)

Сижу… опершись на клочок овечки…» – здесь был Чикатило. А вот еще: «…картаво шепелявят клены» – это как?

16. Мария Галина. Замороженная вода// Новый мир. № 2.

Стихи Галиной, как всегда, красочны, убедительны и рояльно полнозвучны. Восхищает мастерское умение этой поэтессы остранить любую, даже самую привычную ситуацию – такую, как полет в самолете через океан или прогулка по приморской набережной, – и извлечь из нее бездну лирических смыслов.

Поэзия Галиной пропитана великолепным, царственным, цепенящим, завораживающим ужасом – и тем незабываема (хотя, может быть, ей чуть не хватает интонационного разнообразия).

15. Владимир Алейников. В морок немых лет// Октябрь. № 3.

Один из основателей легендарной поэтической группы «СМОГ» Владимир Алейников пишет обильно, но скупо публикуется, так что эта его подборка – событие.

Алейников – «чистый лирик» (нечастое нынче явление), его медитативные стихи идеальны по ритмическим решениям и фонетическому строю; в этих стихах каждое слово звучит точно (не на полтона выше, не на полтона ниже, а именно так, как надо).

Этому поэту немного мешает сглаженный лексикон; Алейников словно бы боится необычных слов, из-за чего на его стихах лежит перламутровая патина «опрятной благородной бедности».

14. Игорь Шкляревский. Провинциальные свидания// Знамя. № 2.

Импрессионистические миниатюры (воспоминания, минутные наблюдения), живые, трогательные, очаровательные.

13. Сергей Попов. Попечитель огня// Новый мир. № 2.

Редко бывает, когда вдруг является новый автор с уникальной, не похожей ни на кого манерой; я думаю, что воронежский поэт Сергей Попов – тот самый случай.

Его поэтика одновременно дробна, дискретна, словно стрекозиное око, и густа, напевна и динамична, мощна и подробна. Она очень узнаваема, но о ней трудно говорить, потому что ее не с чем сравнивать.

12. Илья Фаликов. В четвертом Риме// Новый мир. № 2.

Типичная «филологическая поэзия» (очень профессиональная), но (временами) с как-то сдвинутыми – и оттого странно молодцеватыми, лихими – интонациями. «Ехал на ярмарку ухарь-доцент…»

11. Инна Кабыш. Клейкие листочки// Новый мир. № 3.

Разные стихотворения – как традиционные (силлабо-тонические), так и верлибры, объединенные религиозно-метафизическим нажимом, характерным для мировоззрения Инны Кабыш.

10. Игорь Караулов. Шерстяные рельсы// Новый мир. № 2. Свидетели живых // Знамя. № 2.

Игорь Караулов – очень умный человек. Я имею в виду не столько эрудицию (хотя и ее тоже), сколько природный, житейский ум, проблескивающий в стихах Караулова постоянно – то остротой, то снайперской метафорой, то специфической черной иронией, то горделивой независимостью тона.

Однако мне кажется, что у Караулова есть проблемы с поводами к созданию стихов. Как будто его волнует всерьез немногое. Караулов эмоционален, но его муза – флегматична.

Бледные цветы (от 9 до 5 баллов)

На эту тему
• Игры нашего двора
• На любителя
• Однофамилицы и знакомые
• Зимние небылицы
• Двадцать новогодних воспоминаний

9. Ольга Сульчинская. Облачный взмах// Октябрь. № 3.

Мир поэзии Сульчинской – чересчур изящный, ломкий, кукольный. Миниатюрный (как макет настоящего мира в одну треть). Кто-то скажет: зато стихи Сульчинской обаятельны. Они и впрямь обаятельны.

8. Андрей Гришаев. Портрет отца// Новый мир. № 3.

В подборке Гришаева в основном воспоминания о родителях. Интонации стихов Гришаева – светлые и беззащитно-детские, истомно-обмирающие. Муза Гришаева сдержанна (как и муза Караулова) – не от недостатка темперамента, а от боязливости.

7. Владимир Рецептер. Не старей, моя радость, замри! // Знамя. № 2.

Вроде бы эти стихи хорошие – глубокие, спокойные, мудрые. Но мне в них не хватает новизны выражения. Живые (и нетривиальные) мысли и эмоции Рецептера облечены, увы, в затертую, привычную форму. Может быть, это связано с тем, что Рецептер – актер, а для актеров чувства – техника (и в какой-то мере технология, рутина).

6. Владимир Губайловский. Краевая задача// Новый мир. № 2.

Здесь есть отдельные прекрасные строфы, но запоминается подборка Губайловского не ими, а стойко остающимся ощущением какого-то томительно-болезненного рассыпания. Стихотворения Губайловского – крошливые. Или крохкие (не знаю, как правильно сказать).

5. Анатолий Найман. Слова в узелке// Новый мир. № 3.

Анатолий Генрихович Найман, бесспорно, персона уважаемая и увенчанная многими заслугами.

Но только Найман может умудриться поставить кряду два «что» (это заплетыкоязыкательное «что что» – триумф косноязычия). А в другом тексте из-за неудачного анжамбемана получается, что лирический герой Наймана «рвет Тургенева» (хотя автор хотел сказать совсем иное).

Нельзя же быть таким небрежным.

Листья и ветки (от 4 баллов до 1 балла)

4. Александр Самарцев. Шорохом и трелью// Новый мир. № 2.

Я бы назвал подборку «Молотом и дрелью». «Плотность стихового ряда» – вещь неплохая, ничего не имею против нее (если она уместна). Но словесные буераки Самарцева заставляют вспомнить народное «крепко мастер печь сложил, аж дым из трубы нейдет».

3. Александр Кабанов. Рукопись в прибое// Новый мир. № 3.

А эти стихи напоминают суп из топора: сначала берется общепоэтический (то есть донельзя искусственный) образ – например, автор сравнивает себя с пустой бутылкой.

А затем вокруг него начинают взбиваться, накручиваться и наворачиваться пышные волны многоречивой суггестии. «Ах, как ужасно, у меня отбито горлышко, меня скоро двинут о стену, во все стороны полетят осколки моей стекольной души!»

2. Сергей Ивкин. Кыштым// Знамя. № 2.

Представитель екатеринбургской школы пробует себя в разных форматах; из всего объемистого вороха его опытов более-менее живым (хотя и несамостоятельным) выглядит лишь один стишок.

Боюсь, что вторичность, возведенная в принцип, – проклятие всей екатеринбургской поэзии. Его даже не избежал, но избыл силой своего дара лишь Борис Рыжий.

1. Анна Наль. Закатное зрение// Новый мир. № 3.

Тексты, говорящие неясно зачем невесть что, мутные, громоздкие и местами не вполне грамотные.

«Сижу… опершись на клочок овечки…» – здесь был Чикатило. А вот еще: «…картаво шепелявят клены» – это как? Я попытался было потренироваться в картавой шепелявости – чуть язык себе не откусил.