«Богатое кино для умных»

Цивилизация Саракша, правда, находится на более высоком техническом уровне. Население зомбируется при помощи специальных башен-излучателей, которые расставлены по всей стране: они отучают жителей мыслить критически. Большинству башни внушают верноподданнический экстаз; меньшинство (выродки) не подвержены излучениям – но они страдают во время сеансов от сильнейших головных болей и судорог.

С таким же успехом можно было сделать триллер из «Войны и мира» – например, разработав ряд заданий типа: «Ты Пьер Безухов, за тобой гонится стая озверевших французов. Убей их всех!

На стороне меньшинства оказывается случайно попавший на планету молодой пилот-землянин Максим Каммерер, который пытается уничтожить центр психотронного излучения и таким образом вернуть планету в режим «естественного хода истории». В конце герою, однако, объясняют, что психотронное излучение и прочие тоталитарные штучки – это и есть естественный, увы, ход истории, а он, вмешавшись, только помешал эволюции… А самый хитрый из Отцов по кличке Странник, тоже землянин, прислан сюда для спасения планеты.

Роман «Обитаемый остров» менее метафоричен и символичен, чем, скажем, «Трудно быть богом», зато в нем больше динамики, событий, масштабных сцен, что делает его весьма соблазнительным для экранизации. Для некоторой части нынешних 40–50-летних все творчество Стругацких является истиной в последней инстанции; для большинства 20-летних Стругацкие, увы, лишь фамилия из далекого советского прошлого. Желание съемочной группы угодить всем порождает странное и знакомое уже противоречие. С одной стороны, нам с гордостью рассказывают, что в кино нет никакой «отсебятины» и фильм «бережно» воспроизводит книгу (это действительно так – но само по себе не является художественной доблестью). С другой стороны, поскольку фильм масштабный, объясняют нам продюсеры, то его, конечно же, старались снимать так, чтобы «молодежи было понятно».

То есть: чтобы был экшн; чтобы была страс-с-стная любовь героя и героини; чтобы постоянно что-то взрывалось, шипело, урчало и хрюкало; чтобы обязательно появлялись мутанты с шерстяными головами; чтобы чавкающая, грохочущая и жутко опасная масса врагов всех мастей разлеталась от одного движения героя, который всегда всех побеждает. Жанр есть жанр, космический боевик есть боевик. Никто бы и словом не упрекнул режиссера Бондарчука, если бы за год примерно до премьеры не было столько разговоров, намеков и прямых высказываний, что этот фильм – «не просто так». Что это не «стрелялка» с синхрофазотронами и пустынными пейзажами, а нечто, шедевр с глубоким смыслом, «богатое кино для умных».

Честно говоря, посмотрев первую часть, я вообще не заметил ни одной идеи в фильме: все тонет под спудом красочных декораций и спецэффектов (кто спорит, художники потрудились на славу). И общее впечатление от фильма остается – обычный боевик на тему «Вот как бывает на далеких планетах». Тем более что четырехчасовой фильм разделен на две части (одна выходит в январе 2009 года, другая – в апреле 2009 года), отчего теряется цельность и парадоксальность высказывания, главная идея романа Стругацких.

Снимать «фильм по книге» вовсе не означает быть заложником книги. Додумывать, переводить книжные образы на язык кино, выделять одну линию или делать акцент на идее произведения – это вовсе не преступление, а нормальное творчество. Но для подобного шага нужны, во-первых, собственные идеи, которые были бы равны по масштабу идее книги; во-вторых, творческая воля режиссера и продюсеров, желание сделать нечто самоценное. Естественно, это предполагало бы и написание оригинального сценария фильма именно по мотивам Стругацких, а не «бережное сохранение произведения» (авторы сценария – известные фантасты Марина и Сергей Дяченко).

А иначе получается абсурдная ситуация: реплики героев дословно перенесены из книги, но смотрятся в фильме лишь формальными перебивками между одной экшн-сценой и другой экшн-сценой. В результате этого «бережного обращения с классикой» получается не фильм, а очень качественная компьютерная игра по мотивам романа. С таким же успехом можно было сделать триллер из «Войны и мира» – например, разработав ряд заданий типа: «Ты Пьер Безухов, и за тобой гонится стая озверевших французов. Убей их всех!». То, что в игре «с небывалой детализацией воспроизводится Москва начала XIX века», как вы понимаете, никак не способно приблизить к пониманию романа – хотя и доставляет, допустим, известное эстетическое удовольствие игроку.

На эту тему
• «Кинотавр» ставит на простые вещи
• Бондарчук снимет «Обитаемый остров»
• Бондарчук добавит «Жару»
• Искусство требует риска
• Кино берет кассы
• Неизвестные Отцы

Было бы неправдой сказать, что в фильме совсем нет никаких находок: есть, и очень удачные, но авторы на них явно не строили расчетов. Ну вот, например. Зомбирование при тоталитарном режиме – это понятно, это описано уже в антиутопиях Оруэлла, Брэдбери, Хаксли, Замятина и пр. Но почему зомбирование столько действенно? Как это достигается именно технически?

В фильме радио и телевизоры в домах жителей Саракша постоянно бубнят что-то: что именно – неважно, важна интонация. Она напоминает нечто среднее между советским «Прогнозом погоды» и сеансами Кашпировского. В голосах дикторов Саракша удивительно сочетаются задушевность и тревожность: таким образом тонко подмечена и выражена сама суть тоталитарного дискурса, состоящая в том, чтобы попеременно то баюкать, то возбуждать. Именно эта «реверсная интонация» и формирует тоталитарное сознание, называемое «жизнью в осажденной крепости». Хороша и сцена, в которой служащие гвардии орут свои «кричалки», напоминая одновременно десантников, силовиков и футбольных фанатов.

Но все равно: внимание авторов фильма сосредоточено не на тонкостях зомбирования или причинах массовой истерии, не на отношениях индивидуума и масс, а на банальном сюжете «молодые и красивые герои преодолевают трудности». Мне скажут, что этот фильм «не публицистика», как выразился один из продюсеров фильма Александр Роднянский. Как по мне, то публицистика в фильме и то была бы интереснее, чем тема «герои сражаются с монстрами». Главный герой Максим (Василий Степанов) в фильме не более чем «красавец с мускулистыми глазами». Наличия внутренней жизни у героя никак не наблюдается: мы видим только его реакции на внешние раздражители. Примерно та же степень погружения в роль и у остальных, включая и звездных Куценко и Гармаша, эмоциональность которых выражается в усиленном рычании и бешеном вращении глазами опять же.

Спецэффекты способны сильно испортить даже очень хороший фильм

Опять же – почему все так? Виноваты, как мне кажется, не актеры, не режиссеры и не продюсеры, а система. Сложившаяся система представлений у кинематографического сообщества о том, что массового зрителя ни на минуту нельзя оставлять наедине с собой, что нельзя давать одних «голых» мыслей или фраз, не сопроводив их какой-нибудь неземной любовью или эффектом. Что зрителя всегда в первую очередь нужно шокировать и развлекать – иначе ему будет скучно (Говорят, узкой группе кинокритиков показали версию «Обитаемого острова» без компьютерных эффектов еще в конце лета: все критики, люди серьезные и достойные, были в восторге и повторяли, что работа завораживающая. Отсюда можно сделать вывод, что спецэффекты способны сильно испортить даже очень хороший фильм).

Роман Стругацких сыграл презлую шутку с авторами фильма: они, как и Известные Отцы на планете Саракш, предпочитают зомбировать зрителя эффектами, не давая ему возможности думать, самому размышлять на тему свободы и несвободы. Попытка соединить экшн и «вечные вопросы» в очередной раз потерпела крах – если экшн более-менее снимать научились, то серьезности и оригинальности высказывания боятся, как черт ладана, все: и актеры, и режиссеры, и продюсеры. В результате с экранизацией Стругацких уже в который раз повторяется та же ошибка, что и с остальными современными экранизациями классики. Экранизируют не суть, а содержание – долго, подробно, дословно! Да хоть бы и трижды дословно – толку от этого!..

Главная же идея Стругацких не так уж проста, но и не столь трудна: это вечное противоречие между индивидуумом и толпой, невозможность одного – пусть даже очень благородного и сильного человека – изменить ход вещей в мире, законы развития общества. Не о том ли говорят Стругацкие в финале романа, что народ, массы сами не хотят раскрепощения, без зомбирования им еще хуже, чем с зомбированием?.. И что поэтому тоталитарные режимы ХХ века не случайность, не казус истории, а закономерность?..

Именно эта неотменимость зловещих законов истории человечества волновала писателей Стругацких, а даже не свойства тоталитаризма сами по себе. Эта мысль выражена во второй части романа Колдуном, который говорит Максиму: «Ваша совесть подвигает вас на изменение существующего порядка, то есть на изменение стремлений миллионных человеческих масс по образу и подобию ваших стремлений. Это смешно и антиисторично».

Да и сам Максим приходит к кому же выводу: «Не было силы в стране, которая могла бы освободить огромный народ, понятия не имеющий, что он не свободен». Но все же, все же Стругацкие дают понять читателю, что закономерность законов истории не отменяет роли личности. Когда все это будет сказано героями во второй части фильма – не останется ли в памяти у посмотревших первую часть только «космическое рубилово с Бондарчуком, Гармашом и Куценко»? Мне бы очень хотелось ошибиться.