Взломщики формата

Быть или не быть?

Наладилась связь между старшим поколением и младшим. Она оказалась – мобильной

Есть смысл вернуться к этому фильму, поскольку до сих пор, несмотря на очевидный успех, на форумах продолжаются битвы в духе «как они могли замахнуться на святое». Противостояние достигло того, что был создан сайт противников ленты – «АнтиИрония».

Признаюсь, я тоже поначалу был настроен негативно. Но после просмотра понял, что успех картины заслуженный. Это первое произведение, сумевшее соединить уже далекие другу от друга государства: СССР и современную Россию. Авторы нашли для этого психологическую тропку…

Идея продолжения возникла у главного пользователя золотых запасов прошлого – продюсера Константина Эрнста. Его ремейковые «Песни о главном»(1-3) выходят c 1996. Они замешаны на «Огоньке» и советских фильмах.

Украинские мюзиклы («Вечера на хуторе близ Диканьки», «За двумя зайцами» и т.д.) усилили эту тенденцию. Однако в прошлом году фарс достиг пика, когда вышло сразу две «Карнавальные ночи 2».

Российская – попытка реанимировать оригинальный вариант самим Рязановым, с поющей Гурченко, украинская – снова мюзикл с Пугачевой, Сердючкой и Ко.

От первой версии разило нафталином, а во второй надоело делать скидки на условность жанра. Настала пора соединить прошлое с настоящим. Ведь за 15 постсоветских лет поднакопились новые герои: «антикилеры», «бригадиры», «менты» и прочая «убойная сила».

Атмосфера жестокой борьбы за существование отражала в боевиках минусовую температуру эмоций этого периода, но – по определению – мало грела. А народ соскучился по «душевному теплу».

Тимур Бекмамбетов в 90-е снимал зрелищно-историческую рекламу «Банка Империал», собирая призы и давая пищу для пародий КВН. Параллельно росла слава Сергея Лукьяненко как создателя фантастических бестселлеров.

Сорокин чересчур брутально изображал действительность, хотя и снято пару лент по его сценариям. Ни «Москва», ни «Копейка» не могли стать «народными» – слишком много презрения там заложено к человеческой природе как таковой (то, что Сорокин называет «держать дистанцию с материалом).

Пелевин – слишком сложен для экранизации. Только Лукьяненко выдавал «глубокие философские мысли в доступной плоской форме». Дозорная функция присуща всей русской культуре, сформированной на пограничной территории – между Востоком и Западом.

Актеры после съемок в «Ночном дозоре» отзывались о нем с иронией, мол, «непривычны для нашей ментальности американские ужасы». Позже пришло осознание, что эта картина, сделанная по западным технологиям, несла в себе «древнерусский» заряд.

«Дневной дозор» развил этот успех. Опять же в клипово-фэнтезийной форме была дана история Руси, упомянут Тимур и т.п. Главному герою, заложнику как Светлых, так и Темных, нужно было преодолевать Сумрак – в том числе собственной души.

На наших глазах рушилась Москва, которую, между прочим, Тимур (тезка режиссера) не тронул в XIV веке. Апокалипсис наступил не вследствие внешней агрессии, нападений террористов или инопланетян как в голливудских киношках, а из-за неразборчивости главного героя в личной жизни – это очень по-русски, по-достоевски.

Метамобильный мост

На эту тему
• Игорь Манцов: Идите в баню!
• Ну и гадость эта ваша заливная рыба!
• «Ирония судьбы» получила продолжение
• Наталья Радулова: Выключить Женю Лукашина
• Материальные ценности

Между семидесятыми и двухтысячными – пропасть. Однако мы регулярно подпитываемся теплом «застойных» произведений. Наиболее очевидное их использование – ремиксы DJ Грува.

Мы исправно хихикаем у приемников, услышав под техноритм: «Бессердечная – сердечная, сухая – мокрая…» Или: «От винта, под крылом самолета…». Погрелся чуток в «бане» – и опять в полынью повседневности.

Эффект DJ Грува – идеализация советской реальности. Но можно ее и маргинализировать, в чем преуспел «Груз 200». Как продлить традиции без лакировки и надрыва, придерживаясь некоторой нормы?

А для этого возникли и объективные условия: быт среднестатистического жителя обрел атрибуты благополучия. Уже не надо интеллигенцию изображать на мусорной свалке (как у того же Эльдара Александровича в «Небесах обетованных»).

И наладилась связь между старшим поколением и младшим. Она оказалась – мобильной. С одной стороны – смешно, а с другой – она действительно теперь доступна каждому. Телефонные разговоры стали основой сюжетных поворотов «Иронии-2».

У Бекмамбетова метафизическая субстанция обрела техническое воплощение (и финансовую поддержку «Билайна», за что Безрукову пришлось таскать на шее полосатый шарф). Появился шанс уладить раскол отцов и детей, образовавшийся в результате смены социальной формации.

Дядя Паша (Александр Ширвиндт) говорит в бане сыну Жени Лукашина Косте (Константин Хабенский), что его папа «чувствует себя потерянным под Новый год, потому что однажды в это время уехал в Ленинград и влюбился там в одну женщину, но женился на твоей маме – Гале, однако, к сожалению, все равно потом развелся». (Эту полубредовую наживку, озвученную А.Ш., проглатываешь, потому, что рад опять видеть красно-потного Павлика в «священных» банных декорациях.)

Купленный Костей в подарок новый мобильник, конечно, обрадует отца, но, дабы окончательно «сделать папу счастливым», дядя Паша сообщает заветный адрес: «Улица строителей…» И наливает Косте на посошок, хотя у того непереносимость алкоголя…

Иваны-дураки

Поглядим внимательнее на исполнителя главной роли – Константина Хабенского

Поглядим внимательнее на исполнителя главной роли – Константина Хабенского. Стал знаменит, заменив в «Убойной силе» Лыкова (Казанова). Внешне они похожи, но Хабенский «пожиже». Это оказалось на руку – его персонаж не супермент, поэтому может позволить себе быть «добрее».

«Дозоры» еще больше укрепили за ним амплуа «лопуха», умеющего выкручиваться в сложных обстоятельствах – столь любимый русским народом архетип Ивана-дурака.

Женя Лукашин – из той же породы. Он на «печи», то бишь ковре-самолете, добрался до Ленинграда вообще в полубессознательном состоянии.

И вот интрига: дядя Паша наливает рюмку водки Лукашину-младшему, тот сразу оказывается в Сумраке с белыми мухами – снежинками (гибрид приемов Рязанова и Бекмамбетова). Из Сумрака (уже в Питере) перед ним образуется лицо дочери Надежды Шевелевой (Елизавета Боярская) и Ипполита – Нади-2.

Василисы Прекрасные

На роль Нади-2 Бекмамбетов хотел пригласить Милу Йовович. Актриса родилась в Киеве, уехала в Европу, где стала пятым элементом и Жанной д’Арк. Мила – идеальная Принцесса – связная между славянами и Западом. Тимур специально летал за ней в Лос-Анджелес. Не согласилась.

Но тут подвернулась Елизавета Боярская, снимавшаяся ранее с Хабенским. Боярская – дочь Мушкетера, а значит, еще лучше – она Связная с романтикой семидесятых.

Впрочем, противоположность романтике семидесятых – застойная рациональность, которую и олицетворяли в «Иронии-1» одинаковые дома, мебель, замки и основательный Ипполит Георгиевич. Он – человек формата.

Пьяный Лукашин нарушает порядок вещей и в параллельной реальности из врача становится варваром. Лукашин-младший повторяет эту трансформацию. Костя неплохо «косит» под пьяного папашу (по фильму выясняется, что он именно притворяется!).

Является жених Ираклий – модернизированное воплощение Ипполита. Несмотря на то что персонаж Безрукова – менеджер «Билайна» с дежурно звонящим блютусом в ухе, замашками он напоминает «бригадира» Сашу Белова. А значит, как противник гораздо серьезнее Ипполита. Ираклий стал дьявольски опасен, Лукашин – дьявольски хитер.

Ираклий сразу, без церемоний, чуть не выбросил Костю за дверь. Но тот, старательно изображая бухого, «срисовал» проблемы конкурента и не только напросился на кофе, но и перезвонил сопернику на мобилу, представившись «тетей Валей», которой мешает жить билайновская станция на крыше, наводящая ТВ-помехи. Врач «развел» менеджера.

Жители зловещего дома, куда отправился чинить станцию Ираклий, тоже оказались небезобидными. Несмотря «бандитскую» закалку, он пасует перед пьяно-наглым Пограничником…

Все «прививки» актуальностью были бы ерундой, если бы сценаристу Алексею Слаповскому не удалось кульминация – сцена с переодеванием Кости и Нади в Деда Мороза и Снегурочку – для вручения подарков многодетному соседскому семейству.

Передача эстафеты

Ираклий разоблачает фальшивого Мороза, но дети требуют сказку. Костя придумывает сюжет о Зайчике, который должен разбудить «спящую Красавицу».

«Но у нее был Принц», – коварно дополняет Ираклий. «Который, не мог разбудить ее, – мстительно продолжил Лукашин. – А вот когда часы на башне пробили 12, Зайчик поцеловал ее. И она проснулась. И он предложил ей выйти замуж…» Определиться с выбором жениха у Красавицы не получалось, ее судьбу решало голосование. Детское большинство поддержало Зайчика…

В финале картины наконец и Женя с Надей-1 отчаливают на поезде.

Есть очевидные сценарные нестыковки. К примеру, алкоголь способен надолго вывести из строя Лукашина-младшего. Однако после рюмки дяди Паши он на удивление быстро оклемался в Питере. И даже успел отыскать слесаря, открывшего ему дверь.

Чего совсем нет в премьерной картине – песенной поэзии. Ну, поэзии в нашей жизни тоже стало меньше. Симптоматично перепели самую «собственническую» вещицу на стихи Евтушенко – «Если у вас нет собаки». Пугачева с дочкой под занавес исполняют романс Константина Меладзе, слегка навеянный ему симфонической композицией Баха Air.

Люди рассудка и люди сердца столкнулись в извечном конфликте, но Ипполит передал эстафету – Ираклию, а Лукашин-старший – младшему. Прерванную связь времен, как говорил Вильям наш Шекспир, восстановили. И в этом – основная заслуга картины Бекмамбетова.