Ядерная смесь

Мостра и ее фавориты

Венеции в этом году непременно надо было напомнить миру, что ее киносмотр – старейший из «большой тройки», включающей также Берлин и Канн (впервые его провели в 1932-м под патронажем Бенито Муссолини, потом была пауза, вызванная Второй мировой).

Интрига с Никитой Михалковым продержится до самого конца: премьера его фильма состоится только 7 сентября, в предпоследний фестивальный день

Каннский фестиваль в мае торжественно отпраздновал 60-летие. Конкурсная программа была выше всяких похвал, главный приз получил фильм из Румынии, по дорожке топтался весь цвет кинематографической Европы и Голливуда, включая самую красивую пару планеты – Брэда Питта и Анджелину Джоли.

С другой стороны на пятки наступает намеченный на октябрь Римский фестиваль, которому нет еще и двух лет, но который тем не менее умудрился заполучить в программу новые фильмы Френсиса Форда Копполы, Стивена Спилберга и Хулио Медема.

В такой обстановке любой инфоповод будет кстати, поэтому никого из руководства, по-видимому, не смущает тот факт, что по счету этот Венецианский фестиваль 64-й, совсем не юбилейный.

В жюри пригласили одних режиссеров – никаких актеров, писателей или деятелей искусства, которыми обычно «разбавляют» его состав. Председательствует китаец Чжан Имоу – неоднократный участник и победитель не только Мостры, но и всех прочих больших фестивалей.

В конкурсе – новые работы Питера Гринуэя, который в представлении не нуждается, Энга Ли, совсем недавно увозившего отсюда «Золотого льва» за «Горбатую гору», Пола Хаггиса – автора «Столкновения», сенсационно победившего на прошлогоднем «Оскаре», британского классика Кена Лоуча, американца Брайана де Пальмы, ну и конечно, нашего Никиты Сергеевича Михалкова, сделавшего ремейк фильма Сидни Люмета «12 разгневанных мужчин» (у Михалкова – просто «12»). Интрига с нашим участником продержится до самого конца: премьера состоится только 7 сентября, в предпоследний фестивальный день.

Первый номер

На открытии показали также участвующее в конкурсе «Искупление» Джо Райта – длинный и очень красивый кинороман о любви, войне и предательстве. Действие происходит в середине 30-х годов в Англии.

Огромное поместье со всеми своими обитателями изнемогает от жары, старшая дочь Сесилия (Кира Найтли) влюблена в сына управляющего Робби (Джеймс Макэвой), любовь взаимна, но оба скрывают свои чувства. Младшая дочь Брайони, девочка с богатым воображением и тоже, кажется, увлеченная Робби, только что закончила писать свою первую пьесу.

На эту тему
• Мировое кинобратство
• Доказательство жизни
• Ловцы жемчуга
• Коза мостра

Тут же гостят рыжеволосые родственники – юная кузина и ее младшие братья-близнецы, старший братец Сесилии и Брайони и его приятель, развратный богатей. Когда ночью кузину Лолу находят в кустах и в крови, Брайони, неверно истолковавшая развитие отношений старшей сестры и ее возлюбленного и заметившая мелькнувшую в кустах спину, уверенно указывает на Робби.

Его забирают в тюрьму, а спустя четыре года начинается война. Рассказывать, что было дальше, нельзя, иначе можно ненароком дать намек на довольно неожиданную развязку.

Как это часто бывает с хорошим британским фильмом, снятым по хорошей книге (а в первоисточнике «Искупления» целый роман), тут сложно понять, где заканчивается литература и где начинается кино, тут все вместе.

Райт, два года назад с успехом экранизировавший «Гордость и предубеждение» Джейн Остен, снова радостно лепит мир усадеб и поместий старой доброй Англии (эпизоды до начала войны действительно самые удачные), потом слегка соскакивает на «Долгую помолвку» Жана-Пьера Жене – Джеймс Макэвой красиво утопает у него в маках и каких-то яблонях, потом, не без помощи великой Ванессы Редгрейв и новой музы Франсуа Озона Ромолы Гараи, которые играют Брайони в разные годы ее жизни, возвращается обратно.

Для фестиваля это хороший зачин: планка поднята, но взять такую высоту проще простого.

Взрыв мозга

Первой большой внеконкурсной премьерой стал новый фильм Такеши Китано «Банзай, режиссер!» – фарс, продолжающий его предыдущую работу «Такешиз».

О той картине писали, что она нужна Китано, чтобы что-то там в себе преодолеть, что она сродни «8 1/2» Феллини. Так вот, преодолеть не получилось, кризис продолжается.

Если в «Такешиз» Китано раздваивался и перевоплощался то в суперзвезду Бита Такеши, то в безвестного мистера Китано и издевался и над своим, и над чужим творчеством, то тут все пошло еще дальше.

Он снова шизофренически раздваивается, но на этот раз у него в двойниках – кукла с бровками домиком и надписью Office Kitano на синей рубашке. С этой куклой под мышкой отчаявшийся режиссер бродит в писках идеи для нового фильма. Закадровый голос поочередно предлагает ему снять то сопливую историю любви, то сценку из жизни «простого народа» («в духе Одзу, который так нравится режиссерам вроде Вима Вендерса»), то космическую одиссею.

Перебравший все сюжеты Китано в итоге останавливается на какой-то белиберде, которую мы и смотрим оставшуюся часть фильма. Белиберда состоит из гэгов (иногда смешных, но чаще всего не очень) и отсылок ко всему на свете – от фильмов самого Китано до знаменитого удара Зидана головой в грудь. Все это снято вроде как в шутку, но на самом деле, конечно, всерьез.

Под конец и сам начинаешь чувствовать себя частью медийного круговорота, из которого личности творческой никак не найти выхода. И хотелось бы пожаловаться, что кризис, пожалуй, слишком затянулся, но некому: зачем сообщать об этом человеку, который и так в курсе?

А диагноз Китано поставил себе сам, и диагноз этот довольно точный. «Что с моими мозгами, доктор?» – обреченно спрашивает режиссер, внимательно разглядывая изображение своей черепной коробки на экране в финале фильма. «Они разрушены», – отвечает врач.

И добавить к этому нечего.