Егор Холмогоров: Учреждая брак

Если Гомосек Гомосекыч имеет право предлагать «легалайз», то Иван Иваныч Охлобыстин имеет право предлагать такого рода статью.

Гей-брак не возникает естественно и не может служить предметом естественного права

Но... Поскольку речь идет о законодательно бесперспективном предложении, это чисто медийный наброс. А для наброса (может быть, я высказался излишне резко, но тоже меня поймите, я на Рождество, в монастыре, вылезаю почитать новостные сайты и вдруг выясняю, что Рождество давно уже забыто, что все только и полощут Охлобыстина и мужеложцев – противно) важен момент.

И момент этот с церковной точки зрения крайне неудачен. Запрещенный священник на фоне вызванной диаконом Андреем Кураевым дискуссии о бревне в нашем глазу своим набросом «забивает» для СМИ Рождество, принесенную Богомладенцем Радость, Дары волхвов, интервью патриарха.

Меня тут вот что пугает. Охлобыстин написал Путину как «верующий человек». И вот вопрос: во что он верует? Вот он был попом, служил литургию, читал херувимскую, совершал Евхаристию. И такое бесчувствие к основному в нашей Вере...

Я несколько раз стоял на литургии в алтаре, и мне всегда казалось, что у священника на евхаристическом каноне должно быть состояние ужаса. Что человек должен пропитываться этим чувством священного. А от этих игрищ со своим эго в Рождество веет таким запредельным нечувствием священного, что убеждаюсь: лицедея нельзя ставить попом. Он, видимо, думает, что это просто «роль». Актер, отыграв полностью, отделяется от роли. Вот тут так и получилось: еще сан не сняли – только запретили, а уже полное нечувствие того, что есть святой день.

Но давайте ненадолго отвлечемся от эго Охлобыстина и изучим смысл его предложений (тем более что вряд ли он сам их сформулировал, скорее ему их вложили, а он отыграл как сумел). Законодательной перспективы эта история не имеет практически никакой. Не пойдут власти на «криминализацию» гомосексуализма на фоне и без того нервной обстановки вокруг Олимпиады и проблем с имиджем.

Но если рассуждать чисто логически, то предложение «давайте введем уголовное наказание за мужеложество» является абсолютно симметричным предложению «давайте разрешим гей-браки». Более того, с точки зрения философии права это одно и то же предложение, просто с разными знаками.

Сейчас объясню, о чем я. В отличие от церкви, государство не является корпорацией со свободным входом и выходом. Родину, как известно, не выбирают. А потому законы государства обязаны быть справедливыми ко всем, кто имел счастье (или несчастье) в нем родиться. Закон, проникнутый идеологическим субъективизмом, из серии «ради построения коммунизма давайте пустим под нож всех конопатых» – это, как правило, дурной закон.

Лица, объединенные данным видом досуга, сами требуют от государства введения его правового регулирования. Представители ЛГБТ утверждают, что их совместное времяпрепровождение должно создавать правоотношение, аналогичное браку мужчины и женщины.

Я уже разбирал вопрос о том, почему концепция гей-брака логически абсурдна и ведет к уничтожению понятия о браке как такового. Но пойдем немного дальше.

Брак есть социально признанный:

1. естественный союз мужчины и женщины;

2. проистекает не из желания секса;

3. предполагает ожидаемое и желательное следствие: деторождение.

Что значит «естественный»? Это значит поселите в любом произвольном месте любых произвольных по 10 мужчин и женщин, и они в большинстве своем создадут брачные пары. Более того, как бы ни отобрать этих 10 мужчин и женщин, в том числе и по степени антипатичности друг другу, если их оставить вместе на длительный срок – результатом будут всё те же брачные пары. При этом брак всегда является парным. Никакой «полигамии» на самом деле не существует. «Полигамия» – это совокупность парных браков, заключенных одним мужчиной.

Что значит деторождение как желательное следствие? Деторождение должно рассматриваться как естественное и желательное следствие брака. То есть брак не заводят «только ради детей», брак, который постигло проклятие бесплодия, не перестает быть браком (хотя степень его устойчивости резко снижается). Но в результате брака дети должны появляться как его естественный и желательный биологический результат. Они участники созданного браком союза – семьи. Отсюда следует простой вывод: гомосексуальные отношения не являются браком и не могут привести к нему.

Эти отношения возникают на основе атипичной сексуальной привязанности, требуют искусственного подбора партнеров (произвольные 20 мужчин или же 20 женщин в одном месте не создадут гомосексуальных пар за 1-2 исключениями), всегда требуют искусственных действий по деторождению – усыновление, суррогатное материнство, генетическая инженерия и так далее.

Другими словами, гей-брак не возникает естественно и не может служить предметом естественного права. Однако ЛГБТ требуют для себя именно брака. Что это значит? Это значит, что они требуют у государства учредить институт, который будет аналогом брака для представителей данной сексуальной практики. Если использовать компьютерный термин, они требуют создания правовой и социальной эмуляции брака.

Естественный брак государство признает. Естественные брак и семья выше государства, социально первичней. Государство, покушающееся на естественные основы брака, является тиранией.

«Гей-брак» государство может только учредить. Оно может его ввести в право как форму производную от своего суверенитета. Причем формат этого учреждения абсолютно произволен. Точно так же, как «брак» между мужчиной и мужчиной, может быть учреждена особая форма брака между жабой и гадюкой или группой «Виагра» и телеграфным столбом.

И вот здесь возникает правовой парадокс, к которому я, собственно говоря, и веду.  Если ЛГБТ признают право государства как регулятора их отношений, рассматриваемых уже не как индивидуальная практика, а как общественное отношение, то они признают его юрисдикцию над этой сферой своей жизни в целом. А это значит, что государство с равным правом может как учредить неестественный «гей-брак», так и рассматривать мужеложество как общественно опасное деяние – преступление.

И то, и другое – это не вмешательство в отношения, которые вне и выше государства (как в случае с естественной семьей), а «позитивное право», воля суверена. Суверен может решить женить мальчика с мальчиком, а может постановить за это рубить головы. Строго говоря, он может даже постановить это одновременно: женить, а потом сразу рубить.

Перед нами в данном случае не вопрос о естественных правах человека. В рамках естественного права существует право на нормальный брак, с одной стороны, и на неприкосновенность частной жизни – с другой. Перед нами вопрос позитивного права, формируемого на основе мировоззрения и идеологии конкретного суверена – государства. Один суверен – какое-нибудь государство Нидерланды – может, руководствуясь своей идеологией, производить экспансию в право понятий «толерантности и полисексуальности», учредить «эмуляцию» брака для гомосексуалистов и форсированно её внедрять.

Другой суверен – например, какой-нибудь Иран – может, руководствуясь своей идеологией, производить экспансию в права религиозного понятия греха и гомосексуалистов казнить. Там, где гомосексуализм претендует на рассмотрение себя как общественного отношения, создающего правовые последствия, оба выбора «суверенов» равнозначны.

Когда перед нами мужчины, желающие в свободное время соприкасаться органами, речь идет об индивидах и их правах на частную жизнь. Я противник того, чтобы государство вторгалось в частную жизнь, поскольку оно там наворотит гораздо больше, чем исправит, и хуже станет самым обычным людям, занятым самыми обычными делами. Право на ненасильственное препровождение своей частной жизни – это естественное право человека.

Но когда перед нами гей-сообщество, да еще и требующее признания обществом своих привилегий – это уже зона позитивного права государства. И в рамках этого права государство имеет полное право решить, что данные сообщества как общественные институты вредны и могут быть запрещены, а принадлежность к ним – караться.

Источник: 100 книг