«Потенциал репатриации до 12 млн человек»

Среди перестановок в структуре правительства одно прошло почти незамеченным, а именно перевод ФМС, Роспотребнадзора и Росстата в прямое подчинение премьеру. Ранее они подчинялись соответствующим министерствам.

Мы рады таким мигрантам, как Гус Хиддинк. Но зачем нам наркокурьеры и прочие неблагонадежные люди?

Это не единственное новшество за последнее время, касающееся Федеральной миграционной службы. Например, в марте глава ФМС РФ Константин Ромодановский заявил о том, что рассматривается возможность введения балльной системы приема мигрантов.

О том, каких изменений ждать в дальнейшем после перехода ФМС в прямое подчинение премьеру, в интервью газете ВЗГЛЯД рассказал директор Института демографических исследований Игорь Белобородов.

ВЗГЛЯД: Игорь Иванович, что-то может измениться в ФМС после переподчинения? И насколько эта перемена существенна?

Игорь Белобородов: Очень важно, когда проблемой миграции,  демографического развития, народосбережения – а это все в определенной степени звенья одной цепи – занимается второй по значению политик. Это добавляет серьезности и повышает уровень ответственности. Очень важный прецедент был во Франции во времена генерала де Голля, когда страна столкнулась с демографическим кризисом, с низкой рождаемостью. И тогда де Голль, который родился третьим ребенком в семье, создал много полезных организаций. В частности, Лигу защиты многодетных семей, Институт демографических исследований Франции, который до сих пор является одним из самых популярных в Европе. Так вот, этот институт – не правительственную организацию, а научно-исследовательское заведение – он возглавил лично. Этим самым подняв статус проблемы. Очень важно, когда на какую-то острую проблему обращают внимание на самом высоком уровне.

Игорь Белобородов - за качественную миграцию (фото: sobor-chel.ru)

ВЗГЛЯД: А проблем у нас и с миграцией, и с демографией хватает...

И.Б.: Да. И я очень сильно надеюсь, что это будет не только главенство над проблемой, но и правильная ориентация в ее решении. Сейчас позиция населения такова: нельзя продолжать стихийное развитие событий в миграционной сфере. Приток инокультурных мигрантов должен быть ограничен, нужна некая интеграция. Причем у нас даже нет никакой градации при приеме мигрантов, как в других странах. В Канаде, например, есть балльная система.

ВЗГЛЯД: Так ее как раз и планируют ввести. Разговоров было много.

И.Б.: Много, но почему-то заглохло. Россия, в отличие от той же Франции, – страна, у которой огромная диаспора за рубежом, около 25 млн человек, а по некоторым данным – вообще 38 млн людей, имеющих российские корни. Мы вторые после китайцев. Это не только русские, но те народы, которые связаны с Россией, потомки выходцев из России, потомки от смешанных браков. Потенциал достаточно серьезный. И уже в ближайшем десятилетии на историческую родину могли бы вернуться от 5 до 15 млн человек.

ВЗГЛЯД: Это теоретические предположения? Зачем им возвращаться?

И.Б.: Теоретически могли бы вернуться и все 37 млн. А вот реальный потенциал репатриации, те расчеты, которые наиболее близки к жизни, – это от 5 до 12 млн.

На эту тему
• Мигрантов в РФ будут принимать по новой системе
• Российская миграционная политика будет меняться
• В Киргизии могут появиться центры проверки знания русского языка
• Рогозин предложил создать электронный документ для контроля миграции
• Григорий Трофимчук: Экзамен по русскому языку

ВЗГЛЯД:  Но откуда такая уверенность, что эти люди вернутся? Их опрашивали?

И.Б.: Нет, не опрашивали. Но есть практика других государств. Тот же Казахстан, например, сумел вернуть около полумиллиона оралманов, имея соответствующую программу. Франция в свое время смогла вернуть полтора миллиона французов. Германия после войны – 10 млн немцев. По обширности территории, по необходимости развития государства, экономического развития, перспектив освоения территории, по тем негативным демографическим процессам, которые существуют, у нас есть все возможности интегрировать этих людей в общество, предоставить им возможности и в трудоустройстве, и в жилье, обеспечить им необходимый уровень благосостояния.

И прецеденты ведь были. Возвращались целые общины. Например, старообрядцы из Мексики. Просто им не выдали гражданства. В таких условиях делать что-то невозможно, потому что человек должен быть минимально защищен.

ВЗГЛЯД: Учитывая все это, наверное, правильно, что ФМС перестала входить в полицейскую структуру. Задачи ведь совершенно другие?

И.Б.: Да, конечно. Полицейская карательная система просто неэффективна в этом вопросе. Для меня очень показателен пример Израиля. Там есть министерство абсорбции.

ВЗГЛЯД: Но там совершенно другая ситуация. И министерство абсорбции занимается репатриантами.

И.Б.: Ничего страшного. Это хороший опыт, который надо использовать. У нас же нет вообще никакого опыта. Пускай у нас будет не на столь успешном уровне, как у Израиля, но там тоже ушли на это десятилетия. Потенциал репатриации и интегрируемости ментально близких мигрантов намного больше, чем нам кажется.

#{smallinfographicleft=399381}ВЗГЛЯД: С каких стран мы могли бы еще взять пример, строя свою миграционную политику?

И.Б.: В Южной Корее достаточно интересный подход к мигрантам. Там готовы принимать мигрантов, но очень избирательно. Либо при вложении в экономику Кореи не менее двух миллионов долларов, либо при наличии докторской степени в сфере высоких технологий, либо имея некие уникальные способности в таких областях, как наука, образование и спорт. Плюс если человек уже является пенсионером в своей стране, то есть не претендует на пенсию. Все эти требования  можно объединить таким словом, как полезность. Полезность для конкретного государства.

Мы рады таким мигрантам, как Гус Хиддинк. Пожалуйста, пусть приезжает и поднимает наше отечество на пьедестал в спортивных достижениях. Но зачем нам наркокурьеры и прочие неблагонадежные люди?

ВЗГЛЯД: Ну, Гус Хиддинк улицы мести не будет. А такие мигранты нам тоже очень нужны.

И.Б.: Экономика любой ценой за счет накачки мигрантами – это не та цель, которая является адекватной с точки зрения сохранения государства.

ВЗГЛЯД: Россия без мигрантов не проживет.

И.Б.: Да. Но мигранты мигрантам рознь. Одно дело – это репатрианты, возвращенцы, на чем, собственно, развивалась и до сих пор стоит такая успешная страна, как Израиль. Или, например, ментально близкие мигранты из Украины, Белоруссии, Молдовы. И совершенно другое дело – мигранты из центрально-азиатских республик. Должно быть категориальное различие, балльная система, преференции и приглашение в первую очередь тех, кто наиболее способен к интеграции.

ВЗГЛЯД: Кто должен заниматься адаптацией мигрантов?

И.Б.: Адаптация – процесс вообще очень сложный, если речь идет не о ментально близких  мигрантах. Начинается все с системы образования, напрямую должны участвовать и посольства. Ну и роль СМИ здесь очень велика. В России должен быть правильный образ мигрантов. Кроме того, необходимо диффузное расселение. Концентрация мигрантов в московском регионе и ЦФО, существующая сейчас, – это гибельный путь. У нас основной недостаток людей на Дальнем Востоке, Урале, в Сибири.

ВЗГЛЯД: Но там хватает мигрантов-китайцев.

И.Б.: Но это ведь тоже не очень правильно, если наши земли и дальше будут заселять китайцы, учитывая, что там сосредоточены все наши сырьевые богатства.

ВЗГЛЯД: О китайской угрозе уже лет 20 говорят, но катастрофы никакой не произошло.

И.Б.: Если вы заглянете на сайт Хабаровской администрации, то увидите целый раздел на китайском языке. Еще 20 лет назад это было немыслимо. Если вы посмотрите на экономические процессы в приграничных регионах, в том числе и теневые, то увидите массовый вывоз леса, захват целых ниш экономики китайцами. Идет рост смешанных браков, где китайские мужчины берут в жены русских женщин. Это пагубно для российской самоидентификации, потому что дети будут китайцами.

ВЗГЛЯД: Этих женщин насильно никто замуж не загоняет. Наверное, китайцы оказываются для них чем-то привлекательнее, чем соотечественники.

И.Б.: Нет, не загоняют. Но само массовое присутствие мигрантов на определенной территории к этому автоматически и ведет. Хотим мы или не хотим, это вопрос национальной идентификации. У нас нет управления миграционными процессами.  Поэтому то, что ФМС будет подчиняться напрямую премьер-министру, очень хорошо.