Великая наша держава

В ходе проходившей во вторник в Гааге пресс-конференции президента США Обаму спросили о том, согласен ли он теперь с высказываниями своего соперника на выборах 2012 года Митта Ромни о том, что Россия является главным геополитическим врагом США. Подтекст вопроса понятен: нынешний кризис показал, что Ромни был прав, а вы ошибались, признайте это. Но президент-демократ и сейчас не стал соглашаться с республиканцем.

Альтернативы – быть глобальной державой или региональной – для России на самом деле просто не существует

Он сказал, что Америка сталкивается со многими вызовами и что действия России не представляют угрозы номер один безопасности США: «Я намного более серьезно отношусь к тому, что ядерное оружие окажется на Манхэттене». Рассуждая о России и Украине, Обама заявил, что «Россия – региональная сила, которая угрожает некоторым своим соседям. Но это не проявление силы, а проявление слабости».

Понятно, что Обама просто не мог признать правоту Ромни (а сам республиканец в среду великодушно согласился с тем, что Россия не является главной угрозой, оспорив, впрочем, слова Обамы о региональной силе) – это стало бы еще одним ударом по и так уже слабым позициям его администрации в самих США, дало бы республиканцам прекрасный повод в очередной раз выставить его недальновидным политиком. Последние 20 с лишним лет своим главным геополитическим соперником в Штатах считают Китай – и никому не хочется признавать, что они «проморгали Россию». Понять, почему это произошло, как раз и позволяет та характеристика, которую Обама дал России, – «региональная сила». Собственно говоря, именно такая неадекватная оценка России и объясняет происходящие сейчас события и реакцию на них США.

Само понятие «региональной державы» достаточно условно – при желании в мире можно насчитать до 25 подобных стран. В рамках американской концепции однополярного мира существует одна сверхдержава и множество региональных, некоторые из которых называют еще и великими. Великие державы существовали всегда – и, например, в XIX веке такими считали себя Англия, Россия, Франция, Германия, Австро-Венгрия, Китай, Османская империя, США. При этом глобальные амбиции, претензии на мировое лидерство были у Великобритании, чья колониальная империя простиралась на полсвета, а Османы и Китай находились в кризисе.

Великие европейские державы враждовали между собой на континенте и при захвате колоний, но при этом объединялись против любой неевропейской великой державы в том случае, если только совместными усилиями можно было сдержать ее, ослабить или подчинить. Так они действовали в отношении Китая, России и Османской империи. Конфликты между самими европейскими великими державами были постоянными, но в последние три века Великобритании (а потом и США) в целом удавалось стравливать между собой континентальные европейские державы или натравливать их на Россию (как только возникала угроза объединения Европы под единой властью и изоляции Англии), каждый раз за счет этого усиливая свое превосходство. Но все же до 1945 года в мире не было державы, резко превосходящей своих соперников и выступающей в роли мирового гегемона.

После Второй мировой войны сложился двухполярный мир: Запад во главе с США и Восток во главе с СССР. Хотя внутри восточного блока вскоре произошел раскол и Китай занял особую, удаленную от всех позицию (конфликтуя с обоими полюсами), эта конструкция существовала до конца 80-х. Региональные державы в этой конфигурации были вынуждены определяться – они или были безусловной частью одного из блоков, или старались проводить равноудаленную политику. Большая часть региональных держав стремилась ко второму варианту, обеспечивавшему им как самостоятельность, так и выгоду от связей с обоими блоками. Некоторые из них даже предпринимали усилия по созданию третьей силы в глобальном масштабе – например, Индия и Югославия (несомненная балканская региональная держава) стали инициаторами создания «движения неприсоединения». В целом эта конструкция неправильного треугольника обеспечивала некоторую устойчивость мировых дел, впрочем, при вполне явном тренде ослабления влияния Запада на «третий мир».

Развал СССР обрушил эту конструкцию, причем пострадали и неприсоединившиеся региональные державы. Те, кто балансировал между Востоком и Западом, оказались перед крайне жестким выбором: присягать на верность победившему Западу и встраиваться в процесс глобализации или оказаться в рядах изгоев. Судьба таких региональных держав, как Югославия и Ливия, стала наглядным уроком. Причем в случае с Ливией интересно то, что ни по истории, ни по географии, ни по населению эта страна не могла бы считаться региональной силой, но при этом она становилась ей все больше и больше – просто по причине боевых качеств полковника Каддафи. Ливия играла все возрастающую роль в процессе интеграции черной Африки – и уже одним этим вставала на пути не только американской гегемонии, но и тех держав (Франции, Англии и Саудовской Аравии), которые считали этот регион зоной своего влияния. Точно так же претендовала на роль региональной державы и Венесуэла – за счет не столько своих ресурсов, сколько воли и напора Уго Чавеса.

На эту тему
• Обама признал, что не может повлиять на позицию России
• Обама: Россия – всего лишь региональная держава

Вообще роль региональной силы очень часто играет далеко не самая крупная и мощная страна региона, а та, которая несет антиимпериалистическую идеологию и имеет ресурсы и волю для ее продвижения (так, Куба в 70–80-х годах играла очень большую роль не только в поддержке антиамериканского движения в соседних странах, но и в Африке). Еще одна региональная держава, Иран, уже многие годы находится практически в блокаде со стороны Запада – она слишком сильна для того, чтобы с ней можно было расправится военной силой, и ее всячески пытались ослабить экономически.

Между тем огромный рост Китая и постепенная реабилитация России все нулевые годы меняли мировую конфигурацию – Пекин и Москва начали выстраивать союз с региональными державами на всех континентах, готовясь к тому времени, когда США лишатся статуса мирового гегемона. Одним из главных элементов этой конструкции стало создание БРИКС, в который вошли главные региональные силы Азии, Африки и Южной Америки. Индия, Бразилия и Южная Африка не имеют глобальных амбиций, но их влияние в прилегающих к ним регионах неоспоримо. Более того, все последние годы и другие региональные державы начинают вести все более и более самостоятельную политику, не желая больше быть просто младшими партнерами Запада при отстаивании своих интересов в регионе.

Индонезия, Турция, Саудовская Аравия, Египет – эти четыре главные региональные силы исламского мира (пятой является и так давно уже находящийся в американской осаде Иран) все сложнее называть странами, проводящими согласованную с США региональную политику. США на словах вроде бы и сами были заинтересованы в том, чтобы региональные державы брали на себя большую ответственность за региональную безопасность (оставаясь при этом в союзнических отношениях с Вашингтоном), но одновременно продолжали свою политику дестабилизации региона, «арабскую весну», что лишь убеждало мусульманские элиты в том, что США просто манипулируют ими в своих интересах.

Наглядней всего это проявилось в Египте, где после двух лет борьбы за власть между армией и «Братьями-мусульманами*» оба главных союзника США в регионе – Турция и Саудовская Аравия, поддерживающие в египетском конфликте противоборствующие силы, – оказались в итоге недовольны политикой Обамы и прониклись еще большим недоверием к США. И обратили свое внимание на Россию – увидев, что наша страна возвращается к активной роли как на Ближнем Востоке, так и в мире в целом, они сами стали предпринимать различные шаги по сближению с Москвой (Турция подумывает о сближении с Таможенным союзом, а саудиты финансируют закупку российского вооружения Египтом), видя в России противовес американскому влиянию.

Россия в принципе не может быть региональной державой – мы вынуждены были проводить такую политику в 90-е годы не потому, что это отвечало нашим национальным интересам, а вследствие резкого ослабления сил (и безумной эвакуации не только со всех континентов, но и из традиционных сфер влияния) и, главное, несамостоятельного геополитического мышления правящей тогда «элиты временщиков».

Опыт существования России как региональной державы показал, что подобная политика совершенно контрпродуктивна – она не позволяет сохранить даже свои позиции в регионе, потому что вынуждает обороняться от тотального наступления как сверхдержавы, так и других региональных держав на наши интересы в соседних странах (среди населения которых зачастую немалую часть составляют даже не русскоговорящие, а самые что ни на есть этнические русские). Да и как определить те регионы, где Россия выступает в качестве «региональной силы»?

Если исходить даже из минимальных национальных интересов, то это Восточная Европа, Центральная Азия, Закавказье, Дальний Восток. Но вот Ближний Восток – это уже не зона наших интересов, хотя происходящие там события напрямую затрагивают нашу безопасность. А многочисленные союзники по всему миру, от Юго-Восточной Азии до Карибского бассейна, от Африки до Балкан, долгие годы удивлявшиеся тому, куда же пропали русские, – это сфера наших интересов? Если вы играли в шахматы, а потом вдруг решили, что вам проще на той же доске играть в шашки, вы сильно удивитесь, обнаружив, что ваш противник продолжает играть в более сложную игру и выигрывает у вас. Невозможно отказаться от собственной истории – Россия сложилась как великая держава и может существовать только в таком виде. Уйти от собственного исторического пути, залезть под кровать – значит потерять не только собственную суть, но и возможность жить у себя в доме по своим правилам.

Альтернативы – быть глобальной державой или региональной – для России на самом деле просто не существует: отказавшись быть глобальной, мы сначала перестанем быть региональной, а потом и просто самостоятельной державой. Именно осознание этого и определяло всю политику Путина последние 10 лет, а в прошлом году привело его к тем шагам, которыми он продемонстрировал глобальный статус России. Это региональная сила предоставила убежище Сноудену – единственная страна в мире, не испугавшаяся давления США? Или региональная держава помешала планам нападения на Сирию? Или это региональная сила бросает открытый вызов евроатлантическим ценностям – моральным, финансовым и геополитическим?

Понимает ли это Обама? Если нет и его слова о региональной силе не очередная (и бессмысленная) попытка унизить Россию, а искреннее мнение, то это свидетельствует о глубочайшем интеллектуальном кризисе американского правящего класса. Или о том, что упорное нежелание признать реальность – единственное, что остается делать людям, убежденным в собственной избранности и просто не знающим, как жить в мире, где другие ее не признают.

Впрочем, всего сто с небольшим лет назад США прекрасно жили с ощущением региональной державы – правда, считая своим регионом все Западное полушарие. За последний век их амбиции выросли до общепланетарных масштабов – весь мир стал их регионом. Но надорвавшись и все более явно теряя силу (как внешнюю, так и внутреннюю), им уже не удастся вернуться даже к временам двухсотлетней давности, к доктрине Монро – оставшиеся силы нужно будет употребить на удержание стен собственного дома.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ