Антикоррупционный мотор

Неофициальные сообщения о том, что уже на этой неделе президент может подписать указ о создании новой структуры по борьбе с коррупцией, не вызывают удивления. В принципе, к этому все шло – все полтора года, прошедших с возвращения Путина в Кремль, он последовательно наращивает давление на коррумпированных чиновников.

Управление по противодействию коррупции будет докладывать президенту о том, как выглядит борьба с коррупцией не с парадной двери, а с черного хода

Наряду со все более массовыми уголовными делами против федеральных и особенно региональных чиновников высокого уровня принимаются и новые законы и правила, вводящие ограничения для номенклатуры. Но специального органа, координирующего эту работу, у президента нет. Хотя и активизировалась работа президентского Совета по противодействию коррупции, сам совет собирается раз в полгода (его президиум во главе с Сергеем Ивановым заседает чаще), это не постоянно действующая структура. Летом президент назначил своего помощника Евгения Школова, уже отвечавшего за проверку деклараций госслужащих о доходах и расходах, еще и своим уполномоченным по антикоррупционным проверкам.

После состоявшего в конце октября заседания Совета по противодействию коррупции, на котором рассматривались итоги проверки этих деклараций (а о расходах чиновники отчитывались впервые), видимо, и было принято решение о создании специального антикоррупционного управления. Потому что ситуация, при которой антикоррупционной тематикой в том или ином измерении занимаются разные структуры администрации, не способствует грамотной работе.

«Логика создания управления понятна – администрация занимается стратегическими направлениями, и борьба с коррупцией сама по себе является таким направлением, – говорит член президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека, глава Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов. – Для того чтобы изучать и систематизировать информацию по высшим должностным лицам, необходим аппарат – здесь недостаточно отдела или секретариата».

Разброс такой тонкой и деликатной темы по разным управлениям администрации приведет к ее размыванию и неэффективной работе по этому направлению, считает генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин:

«Сосредоточение всей информации в одном подразделении правомерно – потому что у семи нянек дитя без глаза. Невозможно было бы остановить утечки. Тем более что иногда информация носит ошибочный характер и при ближайшем рассмотрении не соответствует действительности, но медийный эффект уже произведен. Необходимо учитывать тот эффект разорвавшейся бомбы, который может вызвать тот или иной материал – и соотносить это с интересами государства».

Но работа с декларациями чиновников – лишь одна и вовсе не основная из функций нового управления. По идее, оно должно заниматься анализом и мониторингом положения дел на всем «антикоррупционном фронте», оценивать эффективность уже принятых решений, разрабатывать необходимые законодательные антикоррупционные меры, а главное – координировать борьбу с коррупцией в госаппарате. И особенно в силовых структурах, в функцию которых и входит не только поиск казнокрадов, но и очищение собственных рядов от коррупционеров. Фактически управление должно стать мотором антикоррупционной политики. Понятно, что функционировать этот мотор должен за счет энергии Кремля, потому что именно президент больше всех и заинтересован в очищении всех уровней власти от казнокрадов.

«Борьбой с коррупцией занимается множество ведомств – нет единого мотора, – говорит член Общественной палаты, проректор РЭУ им. Плеханова Сергей Марков. – Поэтому многие ведомства уже привыкли имитировать борьбу с коррупцией, попутно еще и зарабатывая на этом, то есть занимаясь крышеванием – вспомним хотя бы «игорное дело» подмосковных прокуроров. Поэтому решили создать мотор – управление, в котором будут собраны люди, которые будут заниматься проблемой коррупции на постоянной основе, причем действительно заниматься борьбой с коррупцией, а не крышеванием. И располагать серьезными полномочиями: поскольку оно связано с властью президента, то может готовить указания и Генпрокуратуре, и СК, и ФСБ, всем силовикам, отчасти командовать ими, по этому конкретному направлению».

На эту тему
• СМИ: В Кремле появится антикоррупционное управление
• Чайка: За шесть месяцев 2013 года осуждены 3 тысячи коррупционеров
• Путин назвал наиболее коррумпированные сферы

Управление будет заставлять работать тех, кто должен по службе бороться с коррупцией и в целом, и в своих собственных рядах, но не делает этого, считает Марков.

«Будут отделять тех, кто действительно борется с коррупцией, от тех, кто погряз в ней. Кто сегодня может отделить, например, в Следственном комитете, тех, кто воюет с казнокрадством, от тех, кто сам погряз в его крышевании? Прокуратура? Но она в постоянном противоречии и конфликте с СК. МВД? ФСБ? Спецслужбам нельзя по-настоящему поручить разобраться с ситуацией в другой службе – им можно поручить собрать данные, «компромат» на эту службу, но вот разобраться в том, правдивая эта информация или нет, они сами не в состоянии. Это должны делать другие люди. И этим тоже может заниматься новое управление».

Управление должно стать специальным аналитическим подразделением, которое будет координировать деятельность МВД, ФСБ и других спецслужб в борьбе с коррупцией, заниматься и работой в поле, и аналитикой, считает Алексей Мухин.

В процессе борьбы с коррупцией одна из важнейших вещей – делать выводы из огромного массива информации, говорит Сергей Марков:

«Отдельные ведомства, видимо, не в состоянии сделать системные выводы. Нужны системные, тщательные и честные выводы – управление и должно этим заниматься».

Выработка стратегии, которой будет заниматься управление, заключается не в том, как ловить коррупционеров, а в том, как разрушать коррупционный бизнес, формировать новую идеологию госслужбы, говорит Кабанов:

«Два года назад мы в комиссии президентского Совета по правам человека предлагали тогдашнему главе президентской администрации Нарышкину создать подразделение, которое бы занималось анализом коррупционных угроз, мотиваций и практик, систематизацией коррупционных моделей. Ведь коррупция как любой бизнес имеет свои правила и даже латентные, непубличные процедуры. И если их понимать, то можно четко наносить удары. Было бы логично, если бы новое управление занималось и этим вопросом».

Новое управление станет уже двадцатым в президентской администрации, но понятно, что сама значимость антикоррупционной борьбы делает его роль чрезвычайно важной. Естественно, что внешне это управление будет выглядеть как любое другое подразделение администрации президента, говорит Мухин, но очень многое будет зависеть от того, кто его возглавит.

Выбор Евгения Школова на должность главы управления неслучаен – фактически последние полтора года он уже и так является уполномоченным президента по борьбе с коррупцией. Как помощник главы государства он отвечал за кадры, курировал управление президента по вопросам госслужбы и кадров, был уполномоченным по проверке деклараций чиновников, отвечал за реализацию закона «О противодействии коррупции», а с июня был и уполномоченным президента по антикоррупционным проверкам. Кроме того, у Школова, с которым Путин знаком еще по работе в Дрездене в 80-х, есть опыт работы в разных силовых структурах – не только в КГБ.

«Во второй половине нулевых он работал в МВД, прекрасно знает, как там работает управление по борьбе с экономической безопасностью и противодействию коррупции, – напоминает Кабанов. – Так что у него богатейший оперативный опыт. У Школова нет сращивания или зависимости от какой-либо из спецслужб, у него нет каких-то обязательств или приоритетов – так что президент специально ставит именно такого человека на это направление. Он человек профессиональный, подчиняется напрямую президенту».

Хватит ли аппаратного веса Школова для того, чтобы не только отслеживать борьбу с коррупцией в госаппарате, но и фактически курировать спецслужбы, особенно в той части, что касается их собственного самоочищения от коррупционеров?

«Будет политическая воля навести порядок в любой «конторе», и, поверьте, этот порядок будет наведен, – считает Кабанов. – Нужен, конечно, еще и механизм, и я думаю, что он будет создан. И управление вполне может быть в этом задействовано. Там наверняка будет собран серьезный потенциал – главное, чтобы туда не пролезли те люди в погонах, которые уже выстроили свой коррупционный бизнес».

Очень правильное решение, что создается стратегический орган, координирующий штаб, а не часть правоохранительной системы, говорит Кабанов, считающий, что создание специальной антикоррупционной спецслужбы или наделение суперполномочиями по борьбе с коррупцией одной из существующих при нынешней коррумпированной системе и при существующей мотивации сотрудников просто вредно:

«Отдавать какой-то одной из существующих спецслужб все полномочия по борьбе с коррупцией или делать их главными по этому направлению нельзя, потому что это будет самый коррумпированный орган. Но если теоретически говорить о создании отдельной спецслужбы по борьбе с коррупцией, то если ее и делать, то в рамках Службы безопасности президента (СБП), которая входит в ФСО и наименее подвержена коррупции. В самой ФСО также есть специальное подразделение, занимающееся сбором и анализом информации подобного рода.  Но ни в коем случае нельзя создавать такую службу в ФСБ или Следственном комитете».

Проблема внутренней коррупции, мешающая вести нормальную борьбу с казнокрадством, есть у всех силовиков, хотя, если говорить о вызывавшем еще недавно наибольшие нарекания МВД, то, по мнению Кабанова, как раз там в последнее время наметилась позитивная динамика:

«По моим оценкам, МВД сейчас наиболее эффективно в противодействии коррупции. ГУБЭП занимается уже достаточно серьезным уровнем, коррупция теперь рассматривается как многоуровневый системный бизнес. Даже следственные действия проводятся не по одному адресу, у одного чиновника – выстраивают целую цепочку.

Последние провалы – в МРСК-Центре, в Росреестре – показывают, что сегодня Следственный комитет зачастую затягивает с возбуждением уголовных дел. Не пресекли вовремя преступную деятельность, как было в Росреестре – и люди получили возможность с деньгами уехать за границу, будучи при этом еще и секретоносителями. По делу Росреестра есть вопросы и к ФСБ – там была целая группа прикомандированных сотрудников, и непонятно, куда она смотрела раньше. Непонятно, почему не принимались меры и по «Мастер-банку» – за несколько лет было отбито шесть попыток возбуждения уголовных дел в отношении него. Все это наводит на мысли о крышевании.

У прокуратуры, при всем ослаблении ее возможностей по возбуждению дел, есть функция противодействия коррупции, в том числе и проверки соблюдения законодательства. Почему на федеральном уровне некоторые депутаты и чиновники после запрета на владение иностранным бизнесом и счетами сложили свои полномочия, а в региональной власти, в тех же заксобраниях, никто не ушел? И прокуратура этим не занимается – не собираются выполнять политическое решение президента».

Администрация президента с очень большим вниманием следит за теми процессами, что идут в органах, ведущих борьбу с коррупцией, и хочет держать руку на пульсе, говорит Алексей Мухин, и новое управление будет докладывать президенту о том, как выглядит борьба с коррупцией не с парадной двери, а с черного хода.

В борьбе с коррупцией президент хочет опираться на ту часть госаппарата, которая ставит национальные интересы выше частных и ведомственных. Ведь среди противников жестких антикоррупционных мер оказываются не только погрязшие в казнокрадстве чиновники и олигархи (что вполне естественно), но и те, кто повязан жесткой корпоративной, службистской солидарностью и, даже не будучи сами замазаны в коррупции, не в силах отказаться от круговой поруки, от извращенного понимания «чести мундира». И таких гораздо больше, чем прожженных коррупционеров. Чтобы сломать эту традицию, Владимир Путин и создает новое президентское управление.