По ком «фонит» колокол

Чернобыль. Его горькая слава 25 лет назад облетела и потрясла весь мир. В конце апреля 1986 года в результате неудачного эксперимента на четвертом энергоблоке произошел взрыв. В атмосферу было выброшено 190 тонн радиоактивных веществ. Пожар на АЭС не могли потушить две недели. На строительство хотя бы временного саркофага над местом катастрофы ушло несколько месяцев. За это время  загрязнена была территория в 160 тысяч квадратных километров.

Я не хотел бы называть это туризмом. Это посещение объектов Чернобыльской зоны с назидательными целями

Почва в Чернобыльской зоне все еще заражена изотопами цезия-137, стронция-90 и плутония, а уровень загрязнения остается достаточно высоким. Тем не менее руины бывшей атомной станции привлекают все больше и больше туристов.

Корреспондент газеты ВЗГЛЯД в понедельник приняла участие в экскурсии, организованной МЧС Украины...

«Здесь живет хозяин дома»

С самого раннего утра возле здания МЧС Украины в Киеве уже собралась толпа.

– Чернобыль?

– Чернобыль! Но здесь мест уже нет.

Четыре микроавтобуса с проблесковыми маячками и надписью «Оперативно-спасательная служба» были почти полностью заполнены. Представитель МЧС сверяет списки журналистов.

– Девушка, автобус закрывается!

Однако этот окрик не останавливает молодую акулу пера, которая в последнюю минуту решила сбегать за водой: «А если я умру по дороге?»

– Не умрете, – смеется эмчээсник.

Наконец, после получасового томления автобусы трогаются. На Чернобыль. Проводником, или, как сказали бы братья Стругацкие, сталкером в этой экскурсии выступил Юрий Татарчук, сотрудник украинского агентства «Чернобыльинтеринформ»...

Едем. На дорожном указателе появилось название «Чернобыль». Главная дорога к зоне всего одна. Заблудиться сложно. Через полчаса наш автобус остановился у шлагбаума с надписью «Danger» («Опасность») у контрольно-пропускного пункта Дитятки.

#{image=230125}От киевской городской черты до КПП Дитятки всего полтора часа езды. В зону без спецразрешения не проедешь. С собой обязательно должен быть документ, подтверждающий твое право на въезд, и обязательно паспорт. Вошедший патрульный проверяет документы и отмечает всех по списку. Формальности улажены, шлагбаум открыли, автобус – уже в зоне.

Надпись на потрескавшемся от времени деревянном щите «Чернобыльская пуща». Сначала шоссе кажется самым обычным, разве что только асфальт на нем давно не менялся. Побурел...

Полдень. Минут пятнадцать кроме леса больше ничего не видно. Но затем стали появляться и дома-призраки. Их вид пугает. Пустые глазницы окон, сорванные крыши, сквозь останки которых растут огромные деревья. Заборов вообще нет.

По дороге к городу Чернобылю все признаки того, что призраки призраками, но здесь работают люди. Вдоль дороги лозунги-плакаты, призванные уберечь леса от пожара. Саму дорогу ремонтируют. Обычным советским методом: вырезают прямоугольниками ямы на асфальте и кладут новые латки. Дорога до Чернобыля заняла около десяти минут.

 И вот мы уже едем по улице Советской.

Чернобыль – город пятиэтажек и частных домов. Если последние в большинстве своем пустуют, то многоэтажки практически все отданы под заселение трудящимся, приезжающим в Чернобыль издалека. На улицах городка, конечно же, не людно. Если и встречаются группы людей, то все в основном в одежде цвета хаки, независимо от рода занятий.

С Советской поворачиваем налево, подъезжаем к зданию «Чернобыльинтеринформа». Поднимаемся на второй этаж для инструктажа. Зачитав скороговоркой, что в зоне нельзя ничего самостоятельно пить, есть, ставить на землю свои вещи, ходить без сопровождения и вывозить любые предметы, Юрий предлагает всем  расписаться под документом, суть которого сводится к тому, что в случае чего журналисты никаких претензий никому предъявлять не будут.

До аварии 26 апреля 1986 года Чернобыль был небольшим городом, на 16 тысяч жителей. Здесь есть две гостиницы, ведь туристы тут дело обыденное. Несколько магазинов. Нет в нем только кинотеатра, стационарной больницы, загса, детского сада и школы. Все остальные структуры, присущие обычному городу, здесь есть. Именно их обслуживанием и занимаются приезжие работники.

В Чернобыле много так называемых самоселов – людей, которые вернулись в свои квартиры и дома после отселения, – около сорока. На своих домах они вешают таблички с надписью «Здесь живет хозяин дома». Чернобыль находится за пределами другого, более опасного 10-километрового радиуса, который окружает центр аварии – станцию и город Припять.

«Не будет на этом месте города, не будет»

Самое тяжелое впечатление производит Припять. Город появился на карте Украины всего за 16 лет до аварии. Его называли городом цветов и детей. Средний возраст жителей города составлял всего 28 лет. В Припять приезжали перспективные работники, молодые специалисты.

На эту тему
• Выброс радиации в Японии оценили в половину Чернобыля
• Медведев предложил миру перенимать атомные стандарты России
• «В субботу»: Чернобыль через призму карнавала
• Радиация в море у "Фукусимы" превысила норму в тысячу раз
• Росатом может приостановить работу АЭС в России

Существует легенда, что когда-то, когда только-только закладывался фундамент первых зданий в будущем городе-энергетике Припяти в 1970 году, на этой территории появился какой-то старожил и предупредил строителей: «Не будет на этом месте города, не будет».

Вокруг эпицентра взрыва – четвертого реактора – особая зона с десятикилометровым радиусом. Для того чтобы в нее въехать, нужно миновать еще один контрольно-пропускной пункт «Лелив». Он находится буквально в пяти минутах езды от Чернобыля. Шлагбаум. Двигаемся дальше, вдоль бесхозных полей. Переезжаем через мост. Перила моста совсем проржавели, видимо, их красили как минимум 25 лет назад.

Еще один шлагбаум. Табличка «Припять». Территория города-призрака огорожена колючей проволокой. Впереди многоэтажки, справа – заросшее кустарником кафе «Струмок» (по-украински «ручей»).

Хотя целых окон в пустующих домах практически нет, поверить, что в высотках, из которых полностью состоит Припять, никто не живет, сложно. Кажется, что людей в этих домах нет лишь потому, что они ушли, скажем, на работу или по делам и вот-вот вернутся.

Самую удивительную картину можно наблюдать в здании гостиницы «Полесье». На самом верхнем этаже здания, в огромной панорамной комнате прямо из пола, между плитами растет молодая береза.

Мы на центральной площади Припяти.

– Ну давайте назовем ее площадью Ленина, – смеется Юрий, а мы как завороженные смотрим на покореженные четвертью века красно-желтые телефонные будки, на дом культуры «Энергетик», на универмаг и ресторан.

– Кстати, ресторан совсем новый, – рассказывает Юрий, поясняя, что открыт он был 8 марта 1986 года...

Утром в субботу, 26 апреля 1986 года, пятидесятитысячный город энергетиков еще ничего не знал о взрыве. Весь день дети как ни в чем ни бывало резвились на улице, хотя реактор, находящийся всего в нескольких километрах от Припяти, уже распространял радиоактивные изотопы.  Эвакуацию объявили только на следующий день. Обещали – на три дня... Но люди больше сюда не вернулись.

Сегодня данные по количеству жертв аварии все еще остаются предметом спора. Специалисты Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) называют цифру в 4 тыс., а активисты организации «Гринпис» – даже в 200 тыс. человек.   

Юрий включает дозиметр и всю прогулку по Припяти нас сопровождает его назойливый треск. Этот звук возвращает нас в 1986 год. А вместе с ним появляется и забытое неприятное ощущение сохнущего горла. До сего дня оно у меня, киевлянки, повторялось после той весны 25-летней давности лишь пару раз. Обычно это происходило в мае, когда по Киеву ползли слухи, что на Чернобыле произошел очередной выброс через трещину в так называемом саркофаге...

#{image=418825}На площади дозиметр показывает 29 мкр/ч, за ДК – уже 80, а под заброшенным колесом обозрения – 700. Норма – 12. Причем до аварии нормой считали 8 мкр/ч.

– У всех нормы разные, – смеется Юрий. – Скажу так, это превышает природный фон в 50 раз.

В среднем же фон в Припяти достаточно высокий – 100–120 мкр/ч. Если положить дозиметр на землю, можно увидеть на маленьком экранчике и 1800 мкр/ч. И вот тут становится по-настоящему неприятно. Но, как объясняет нам Юрий, ничего страшного не произойдет, если постоять у этих  «пятен» минуту-другую. По просьбе телеоператоров он долго сидит на корточках, позируя с дозиметром в руках.

– Ну сколько можно? Рука отсохнет! – смеется экскурсовод.

«Работа займет... 100 лет»

Два часа дня. Участок дороги длиной около 100 метров, начинающийся возле огромной вывески «ЧАЭС». «Фонит» пострашнее, чем асфальт и мох в Припяти. Класть дозиметр на землю не нужно. И так его показания доходят до цифры в 900 мкр/ч. Станция – самое грязное место в Чернобыльской зоне.

По пути к ЧАЭС встречается и недостроенное хранилище отработанного ядерного топлива. Подъезд к основным зданиям станции предваряет огромное поле со множеством столбов линии электропередачи с одной стороны и брошенными с 1986 года недостроем – пятый и шестой энергоблоки – с другой. Выглядит все весьма впечатляюще. Опоры ЛЭП на станции сейчас служат не для отдачи, а для потребления электроэнергии. Особой мрачности общей панораме придают заброшенные подъемные краны, которые так и остались на тех местах, где стояли в день катастрофы.

Заходим в административный корпус. Актовый зал. Пресс-конференция первого заместителя председателя государственного агентства Украины по управлению зоной отчуждения Дмитрия Бобро.

Чиновник поясняет журналистам, что ЧАЭС находится на этапе подготовки снятия с эксплуатации. Нестабильные конструкции объекта «Укрытие» над четвертым реактором планируют демонтировать в течение 10–15 лет. Ну а весь период выведения займет... 100 лет. Такой срок Бобро поясняет высоким радиоактивным загрязнением со всеми вытекающими. Трудно и оценить стоимость всего процесса.

Было много вопросов о туризме, который здесь активно развивается.

«Я  не хотел бы называть это туризмом. Это посещение объектов Чернобыльской зоны с назидательными целями», – подчеркивает зампредседателя государственного агентства Украины по управлению зоной отчуждения.

Пресс-конференция окончена. Выходим. Самым впечатляющим зрелищем всей поездки стал саркофаг – объект «Укрытие». Он представляет собой махину – стальной «чехол» над разрушенным энергоблоком. На вид конструкция этого объекта весьма сомнительного качества: стальные листы неплотно прилегают друг к другу. Это и позволяет время от времени экспертам говорить о том, что иногда радиоактивная пыль вырывается из «клетки».

Относительно недавно была укреплена несущая колонна, грозившая чересчур накрениться. Уже готовится к реализации проект нового, более совершенного укрытия – в виде колокола. Он будет по специально проложенным рельсам надвигаться на уже существующий саркофаг. Объект разрешают фотографировать только с одной точки в 300 метрах от реактора, в одном ракурсе.

Мимо станции ходят люди в синих робах. Их, кажется, совершенно не волнует, что здесь фон превышает норму в 20–30 раз. Одна из женщин подходит к нашему сопровождающему и указывает на журналистов, удалившихся далеко за елочки:

– Вы что, не проводили с людьми инструктаж? Куда они полезли? Там же самая грязь! Вас потом не выпустят.

– Это не люди. Это журналисты, – парирует проводник и бежит вылавливать нарушителей.

В это время другой сопровождающий кричит фотокорам:

– Эй, не ходите на газон! Там не помыто!

Строгая дама, сделавшая замечание, – это начальник отдела международного сотрудничества Юлия Марусевич, она поясняет:

– У нас все строго! Работники проходят санпропускники, как минимум дважды переодеваются. А вы тут бегаете по газонам.

Выезжаем. «Лелив». Прямо в автобус заходят проверяющие с дозиметром на длинной ручке. Все в порядке, мы – чистые...