В России мне нравится именно то, что презирают в ней неприятные мне люди.
Плоские горизонты огромных неприветливых пространств, расхлябанные дороги, неприбранные леса, буераки и слово «буераки», и пустоши с болотцами, и речки-переплюйки.
Вечно неуютная погода, когда или адски жарко, или чертовски холодно, когда зима неожиданна, а лета нет. Ее некурортные моря, пронизывающий ветер, долгие темные ночи, городская слякоть и вечная борьба со стихией – как и борьба за урожай, и за план, и за весь мир вокруг, с надрывом и подвигом.
Ее металлургические заводы и «почтовые ящики», погосты, столовые, дома культуры, ее котельные, работающие в минус пятьдесят, и монументальные памятники в полнеба. Ее стратегическая авиация с атомным подводным флотом, съевшие деньги трех поколений, да и не жалко. И то, отдельно, что на жалость не остается ни терпения, ни эмоций.
А еще – кровавая история непрерывного, сотнями лет, движения вперед и вверх: с поражениями, ошибками, утраченными победами. С мощью государственной машины выживания, которая важнее и справедливее личных судеб людей, даже самых геройских. И испохабленный образ шестеренок, миллионами слагающих этот дерзкий механизм между трех океанов, величиной до Неба.
Ее советское прошлое, когда моя страна, не обращая внимания на пустяки и непустячные жертвы, умела построить любую вещь или систему, не противоречащую законам физики.
Бабушки в церкви, эти весталки русской веры, – их лица и руки. И сами эти церкви, с тяжелой позолотой, все в ладане и свечах, с потемневшими образами святых, недоступными в своей неотмирности. Да и неважно, все равно ведь каждый знает, когда пора надевать белую рубаху.Вечная инаковость по отношению к остальному миру и принцип «Без нас да сгинет мир» в основании нашей военной доктрины. И при этом неугомонное стремление вечно кого-то спасать, скидываясь всем миром, интересоваться положением дел в Экваториальной Африке, и пусть все они обучаются здесь на врачей, тоже ведь люди.
Свойство переходить с незнакомцем на «ты» после двух реплик – просто потому что приходится что-то делать сообща: расчищать снег на парковке или удерживать на руках Амур. И одновременно деликатность к людям, которую так легко принять за недоверчивость или робость, объясняющая пренебрежение к великим потерям и неготовность стучать на ближнего своего.
Я люблю ее спокойную, нешумную любовь ко мне – свойственную матери огромного семейства или очень увлеченной, сосредоточенной натуре. На ласку нет времени: дел невпроворот, берись помогать, сынок.
Источник: Блог Дениса Тукмакова
