На липовой ноге

Когда читаешь то, что пишут молодые русские прозаики о себе подобных, испытываешь сильное нежелание быть писателем. Или, по крайней мере, русским прозаиком.

Победа сулит 5 000 долларов, известность и шанс вернуть девушку

Неподражаемым проводником в ту юдоль скорби, которую представляет собой среда обитания заурядных писателей, выступил в свое время самый печальный из нынешних русских реалистов Роман Сенчин. Герой его повести «Вперед и вверх на севших батарейках», начинающий прозаик, обманчиво тождественный автору, посещал форум молодых литераторов в Липках и отправлялся на некое культурное мероприятие в Берлин, но главное – вел обычное для себя существование. Жизнь, настоянную на алкоголе, мелочном соперничестве, семейных ссорах и необоснованных, кажется, творческих амбициях.

Истории о людях искусства традиционно предполагают столкновение неординарной личности с миром, в котором она является уникумом, штучным товаром. Но вместо драмы гения Сенчин показывал драму посредственности, и выглядело это более убедительно, чем некоторые романы о гениях, особенно написанные недавно.

На эту тему
• Чехов отдыхает
• В этом сне нам делать нечего
• Дело семейное
• Голые против «бублимира»
• Не сажали, но выросло

Пару лет спустя свой вариант трагикомического писательского паноптикума предложила Анна Козлова, отвечающая за наиболее жесткую версию молодежной прозы. В ее повести «Превед победителю» быт и взаимоотношения современных русских писателей представали редкостным, феноменальным, запредельным безобразием. Даже с поправкой на специфическую манеру Козловой, чьи упражнения в шоковом письме автоматически усиливают все негативное, чтение это очередной раз отбивало охоту становиться русским писателем. По крайней мере, обычным, вынужденным начинать с нуля и осваивать общепринятые творческие практики.

Снегиревское «Тщеславие» − еще один опыт в том же духе. 27-летний Димка, любящий записывать смешные истории, по совету друзей пишет рассказы, и друзья отправляют их на литературный конкурс «Золотая буква», вдобавок придумав своему подопечному псевдоним Михаил Пушкер. Есть надежда, что таким образом Димка справится с навалившимися на него жизненными проблемами: победа сулит 5 000 долларов, известность и шанс вернуть любимую девушку. Сочинения Димки попадают в шорт-лист.

Преимущество всех этих памфлетов в том, что они не являются сатирой для внутреннего пользования

Эта завязка служит для того, чтобы переселить героя в далеко не идеальную мини-вселенную предпремиального литературного общения. В доме отдыха «Полянка», где проходит семинар с участием финалистов и членов жюри, Димка сталкивается лицом к лицу со своими соперниками, и тут выясняется, что все они, мягко говоря, не очень честны. Стремясь к победе, едва ли не каждый прибегает к анекдотическим ухищрениям, имеющим довольно мало общего с литературой. Не отстает от них и новоявленный Пушкер, вознамерившийся «заложить» обманщиков.

Знаменательно, что и Сенчин, и Козлова, и Снегирев не просто описывают литературную среду, но в той или иной степени касаются деятельности литературных институций, описывая различные мероприятия (даже у Козловой, рассказывающей совсем не об этом, упоминается круглый стол молодых авторов, организованный журналом «Плакат» №187).

В снегиревской «Полянке» при желании опознаются небезызвестные «Липки», где регулярно проходят семинары молодых авторов, в «Золотой букве» − премия «Дебют» (Снегирев стал её лауреатом в 2005 году), а смехотворные корифеи словесности, входящие в жюри, напоминают кое-кого из реальных персон.

Преимущество всех этих памфлетов в том, что они не являются сатирой для внутреннего пользования. Снегирев, как и его предшественники, в состоянии заинтересовать окололитературными курьезами читателя, никогда не участвовавшего в липкинских семинарах и не стремившегося выиграть конкурс дебютантов. И если литературе необходимо иногда питаться собственной плотью, то лучше уж смеяться над буднями горе-писателей, чем паразитировать на чужих текстах, как это было принято еще совсем недавно.