«Я утратил писательскую свежесть»

В числе самых знаменитых гостей XII Международной ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction был французский мастер остросюжетного жанра Жан-Кристоф Гранже, автор «Багровых рек» и «Империи волков». В Москве он представил свой новый роман «Лес мертвецов». В один из первых дней своего визита писатель дал интервью газете ВЗГЛЯД.

Мистика занимает важное место в моих книгах, поскольку я описываю зло и добро в чистом виде – зло ради зла, добро ради добра

ВЗГЛЯД: В романе «Лес мертвецов» действует сыщик-женщина. Чем обусловлен такой выбор?

Жан-Кристоф Гранже: Трудно сказать. Как-то я так решил, что для этой истории нужно избрать женский персонаж. Одна из причин, возможно, заключается в том, что я стремился выбрать героя, наименее похожего на меня самого.

ВЗГЛЯД: В России очень популярен женский детектив – криминальные романы, в которых действуют детективы-женщины и которые, как правило, женщинами же и написаны. Есть ли аналогичный массовый жанр во Франции?

Ж.-К. Г.: Во Франции очень много авторов-женщин, пишущих в детективном жанре, но четко выделяемого женского детектива нет. Женщины пишут в очень разном стиле – есть истории очень жестокие, а есть более философские, загадочные, романтические. Вот Фред Варгас, например – мне очень нравится этот автор. Имя мужское, но это, скорее всего, псевдоним, и автор, видимо, женщина. Женского детектива нет, но если книга написана женщиной, это всегда чувствуется.

ВЗГЛЯД: В ваших книгах почти всегда присутствует мистический элемент, который играет важную роль в сюжете. В чем значение мистики для вас? Можете ли вы написать роман, в котором ее не будет?

Ж.-К. Г.: Мистика занимает важное место в моих книгах, поскольку я описываю зло и добро в чистом виде – зло ради зла, добро ради добра. Убийца у меня никогда не убивает для того, чтобы что-то украсть, из мести или из ревности. Он убивает, чтобы убить, это убийца как таковой. Аналогичным образом мой положительный герой, человек, который расследует убийства, – это настоящий, беспримесный рыцарь. Он как бы отстранен от жизни – у него нет любовных историй, он не ест и не спит, всецело посвящая себя своему делу. А такого рода беспримесность, зло и добро в чистом виде как раз и обретаются в области мистического и религиозного.

На эту тему
• Открылась самая продвинутая книжная ярмарка года non/fiction
• Жан-Кристоф Гранже: «Страх интересует с детства»
• Издатель должен рисковать

ВЗГЛЯД: В каком из ваших романов мистика появилась впервые?

Ж.-К. Г.: Наверное, в «Багровых реках». В той сцене, где полицейский приходит к монахине, за какие-то грехи приговорившей себя к постоянному пребыванию в полной темноте. Думаю, это и был у меня первый выплеск мистицизма. Аскеза человека, живущего без света, – это, несомненно, мистическое явление. Эта деталь получила развитие во втором фильме по мотивам «Багровых рек», где вообще все действие происходило в монастыре и где религиозно-мистическая тема стала центральной.

ВЗГЛЯД: Можете ли вы как-то охарактеризовать литературную традицию, к которой принадлежите?

Ж.-К. Г.: Когда я только-только вступил на территорию французского криминального романа, там преобладала социально-политическая направленность, так что в жертву каким-то социальным или политическим вещам часто приносился даже сюжет. А ведь в детективном романе прежде всего должна рассказываться какая-то история, в нем должны быть динамика и ритм, он должен удерживать читательское внимание. Начав писать, я с самого начала придерживался именно этих установок.

Может быть, я в какой-то степени вернулся к традициям XIX века, когда в романе обязательно рассказывалась история, когда он основывался на сюжете. Это традиции Мопассана, Бальзака, Золя, Роже Мартена дю Гара – писателей, которые показывали социальную картину, но не забывали и о сюжетной линии.

ВЗГЛЯД: В какой степени ваши истории основываются на реальности?

Ж.-К. Г.: Реальным в моих книгах часто является исторический и политический фон. Возьмем, к примеру, новый роман «Лес мертвецов». Все, что касается военной диктатуры в Аргентине, и даже те факты, в которых можно увидеть образчик излишней жестокости, – все это чистая правда. Что же касается личных черт персонажей, в частности особенностей убийцы, – это все придумано.

ВЗГЛЯД: Как вы считаете, изменилась ли ваша проза со времени дебютного романа «Полет аистов»? Стали ли вы в какой-то степени другим писателем?

Ж.-К. Г.: Когда я писал «Полет аистов», я еще не был в полной мере писателем, я еще был журналистом, делал параллельно два дела. Теперь я – только писатель. Изменился ли я к настоящему моменту? Трудно сказать. Я подхожу к своему делу как к ремеслу, я работаю. Думаю, что кардинальных, разительных изменений не произошло. Я, безусловно, приобрел опыт и, вероятно, утратил некую писательскую свежесть. Надеюсь, что эти два момента как-то уравновешивают друг друга.