Солженицын в кольце врагов

1. Сталинисты

Их ненависть нельзя объяснить идейными или эстетическими разногласиями, потому что идей у них нет

«Архипелаг ГУЛАГ» придумал враг», а против врага все средства хороши.

В воздухе пахнет нафталином. В ход пошел старый арсенал советского агитпропа: «власовец» – о человеке, награжденном несколькими боевыми орденами. «Литературный власовец» – это не начало 70-х, а наши дни, не газета «Правда», а интернет-сайт Stalin.su.

Впрочем, младосталинистам все-таки далеко до ветерана идеологического фронта Владимира Бушина. Его книга «Неизвестный Солженицын» (в другом издании – «Гений первого плевка») построена просто и эффективно: автор выдергивает цитату из «Теленка» или «Архипелага», обсасывает, как людоед вкусную косточку, смакует.

Этот прадедушка русского сталинизма ставит Солженицыну в вину даже… место рождения. Я не шучу, почитайте сами:

«В эту пору его ровесников москвичей и петроградцев, пензяков и туляков кутали в теплые одеяла, укрывали овчинными шубами, его деревенские сверстники задыхались и прели в душных избах, а он вдыхал живительный горный воздух, млел в колясочке на мягком зимнем солнце… в неограниченных количествах мог потреблять нарзан».

Но спорить со сталинистами всерьез не стоит. Можно ли переубедить людей, влюбленных в палача, залитого чужой кровью?

2. Почвенники

На эту тему
• Покойся, прах, до радостного утра
• Смежили очи гении
• Последний
• Алла Латынина: Миссия Солженицына
• Умер Александр Солженицын

Когда в 1994 году автор «Красного колеса» вернулся в Россию, на одной из железнодорожных станций его встретили плакатом: «Солженицын – карикатура на русского патриота».

Тогда же драматург Виктор Розов прямо обвинял Солженицына в том, что тот «первым призвал разрушить великую, единую и неделимую Россию».

Солженицын не остановился «перед Рубиконом, когда война с коммунизмом перешла в войну против национальной России» и способствовал разрушению страны, писал Валентин Распутин.

«Изготовил снаряд огромной разрушительной силы и выстрелил им из американской пушки», – много позднее заявил Александр Проханов.

«Целясь в коммунизм, попал в Россию», – резюмировал Павел Троицкий.

Но Солженицын считал Советский Союз не «красной Россией», но анти-Россией.

Откроем Малую советскую энциклопедию начала 30-х: «Россия – бывшее название страны, на территории которой образовался Союз Советских Социалистических Республик. Как бытовое понятие слово «Россия» отразилось в названии РСФСР».

Ленин не был правопреемником ни Керенского, ни тем более Николая II.

Даже герб Советского Союза был подчеркнуто космополитичен.

Первые 35 лет советской власти принесли русскому народу больший урон, чем все иноземные нашествия, начиная с Мамая и Тохтамыша.

Возможно, Солженицын недооценил эволюции советского режима после смерти Сталина или не придал ей значения. Не заметил постепенного движения от интернационального к национальному.

Но так ли уж он ошибался? В эволюцию советской власти когда-то верили сменовеховцы и левые евразийцы. Многим из них эта вера стоила головы. Коммунисты не раз обманывали и советский народ, и европейских интеллектуалов, мог ли бывший зэк Солженицын верить идейным наследникам Сталина и Ленина?

Превращение СССР в «красную Россию» не завершилось даже к 80-м. По-прежнему народные деньги уходили на поддержку революций в Никарагуа и Мозамбике. По-прежнему власть сажала инакомыслящих, гнобила недовольных. Стоит ли обвинять Солженицына в том, что он «недопонял» Брежнева и Андропова? Не признал Косыгина новым Столыпиным, а Устинова – Драгомировым?

3. Либералы

Либералы бывают разные. Одни уважают Солженицына, другие – клеймят «русским аятоллой».

В последние годы нашелся еще один повод для критики: почему Солженицын не ругал власть в последние годы, променяв «пророческое служение великого диссидента и правозащитника… на писательскую деятельность»? (Глеб Якунин).

Якунин, Новодворская и подобные им принадлежат к совершенно особому сорту людей. Солженицын описал его в своем знаменитом романе:

«Бабушка, мать и тетки Агнии имели устойчивое свое исповедание: всегда быть на стороне тех, кого гонят, кого преследует власть. Бабку знали, кажется, все московские народовольцы… дочери… прятали подпольщиков-эсеров и социал-демократов…» («В круге первом»).

Солженицын – человек совершенно другого склада, другой породы. Враг коммунизма, а не государства, он ненавидел большевистский режим, но уважал царскую Россию, критически оценил деятельность Ельцина и его либеральной команды (вспомним «Россию в обвале»), но радовался постепенному восстановлению мира и порядка во времена Примакова и Путина.

Обвиняют Солженицына и в русском национализме:

«Защищая русских, постоянно оскорбляет всех остальных и сам этого не сознает… Подчеркивая постоянно свою русскость и свою заботу только о русских, он уже одним этим разжаловал себя из мировых писателей в провинциальны» (Владимир Войнович).

Войнович не прав. Назовите современного русского писателя, чьи книги расходились бы в США и во Франции, в Японии и Швейцарии, в Англии и на Тайване такими тиражами! Его знает даже Буш-младший, хотя точно не установлено, ведает ли тот о существовании Льва Толстого и Антона Чехова. Можно не любить и даже ненавидеть Солженицына, но назвать его «провинциальным» писателем можно только в состоянии крайнего раздражения.

В русской литературе ХХ века были писатели двуязычные, равно легко владевшие английским и русским, были убежденные космополиты, но самым известным, самым переводимым стал такой сугубо русский, национальный писатель, как Солженицын. Парадокс? Нет, закон.

Корней Чуковский вывел его еще 95 лет назад:

«Гениальность есть явление национальное, и на эсперанто еще не творил ни один великий поэт».

Укорененность в национальной культуре, неразрывная связь с историей своей страны, ее героями, ее мифами – необходимый фундамент для всякого настоящего писателя. При этом национальное вовсе не отрицает общечеловеческого.

«Националист» Солженицын в лучших своих вещах – «Архипелаге», «Корпусе», «Круге» – поднимался до общечеловеческих экзистенциальных вопросов добра и зла, жизни и смерти, бытия мнимого и подлинного, существования и сущности.

4. Теперь поговорим о дряни

Почвенники и либералы, даже недолюбливая Солженицына, отдают ему должное. Даже Проханов и Новодворская отзываются о нем с уважением.

Истинными врагами писателя оказались тысячи обывателей, населяющих громадный бесформенный Рунет, участники разнообразных форумов. Мне стыдно их цитировать. Во-первых, эти люди изъясняются в основном матом. Во-вторых, их высказывания злобны, безграмотны и отвратны. Кажется, что заглянул в бездну, в темное бессознательное какого-то свирепого многоголового монстра.

Их ненависть нельзя объяснить идейными или эстетическими разногласиями, потому что идей у них нет, а представления о литературе выдают во всех этих блогерах и чатерах малограмотных дикарей.

Они патологически трусливы, вместо имен используют разнообразные «ники»: Borzoy, Crash, Alex[SS], Pechalnik, mikevt, «РОЛЛЕР» и, конечно же, Goblin, тот самый.

Лет двадцать назад, до изобретения определителей номера, так баловались испорченные дети: звонили кому-нибудь и говорили гадости.

Как же они испорченны и инфантильны! Жалкие люди! Кто они? В большинстве своем – это обыкновенные офисные мальчики и девочки. Сервильные создания, пресмыкающиеся перед самым мелким начальником, здесь «отрываются по полной».

За что они так ненавидят Солженицына? Видимо, все дело в банальной зависти. Зависти и ненависти обывателя к великому человеку. Говорил правду, не подличал, не предавал друзей – значит, он враг! Трудился в поте лица, не разменивался по мелочам, служил великому делу – дважды враг! Прожил долгую интересную жизнь, умер в богатстве, славе и почете, окруженный любящими детьми и внуками, – трижды враг! Враг непереносимый!

Вечно актуален исторический анекдот, впервые рассказанный еще Плутархом.

Афиняне две с половиной тысячи лет назад подвергали своих героев остракизму: писали на черепке-остраконе имя человека, если черепков набиралось много – изгоняли из города:

Один афинянин сказал Аристиду:

– Напиши здесь имя за меня.
– Какое?
– Аристид.
– А ты его знаешь?
– Нет, но больно уж надоело все время о нем слышать: справедливый да справедливый.

Но разве одни обыватели его ненавидят? Не только злобный и хамовитый Goblin или какой-нибудь Borzoy, но и нормальные уважаемые люди ведут себя недостойно. Нападки того же Войновича, к сожалению, не объяснишь только приверженностью к либеральным мифам.

Неужели непреодолима человеческая природа, заставляющая ненавидеть всякого, кто лучше, умнее, талантливей нас? Злоба и зависть опасны прежде всего для самих злобствующих.

Они разрушают сознание, отравляют мозг, и в самом деле превращая человека в какого-нибудь гоблина или тролля.