Без мотоциклов и пулеметов

Судя по этим постановкам нынешнего лета, фестиваль устал от «режиссерского театра», где постановщик переворачивал с ног на голову все что мог, и тяготеет к старомодным, масштабным, статичным спектаклям.

Трудно было ожидать появления подобной тенденции при теперешнем интенданте, Юргене Флимме, чьи собственные режиссерские работы носят достаточно радикальный характер – и тем не менее это так.

Сильна, как смерть, любовь

В капиталистическом обществе, движимом страхом, не осталось почти ничего, что прежде сообщало смысл жизни людей. Только секс и смерть

Оперы Джузеппе Верди не шли в Зальцбурге с 2005 года, когда здесь была поставлена знаменитая «Травиата», утвердившая Анну Нетребко в ранге суперзвезды.

Повторить успех этой постановки невозможно – впрочем, очередное обращение фестиваля к Верди и не преследует такой цели. Зато «Отелло» великолепно вписывается в нынешнюю программу с ее девизом «Сильна, как смерть, любовь» и по-свoeмy превосходит любую из оперных премьер прошлого зальцбургского лета.

Юрген Флимм сменил Петера Ружичку на посту интенданта (художественного руководителя) фестиваля два года назад и прошлым летом впервые представил публике программу, подготовленную новой командой.

По части оперы все сложилось отнюдь не лучшим образом – особенно на фоне блестящих концертов, за которые у Флимма отвечает пианист и просветитель Маркус Хинтерхаузер.

Единственным лучом света оказалась «Свадьба Фигаро» в постановке Клауса Гута, повтор спектакля 2006 года; рядом с ним «Армида» казалась невнятной, «Вольный стрелок» – комичным, «Евгений Онегин» – нелепым, а «Бенвенуто Челлини» – анекдотичным.

Англичанин Стивен Лэнгридж, поставивший «Отелло», звезд с неба не хватает – он лишь удерживается от некоторого количества соблазнов, перед которыми трудно устоять современному оперному режиссеру. Немало на фоне прошлогодних экспериментов, но и не слишком много.

Гораздо больше, нежели о самой постановке, можно сказать о работе Александра Антоненко (Отелло), Марины Поплавской (Дездемона), Карлоса Альвареса (Яго) или маэстро Риккардо Мути – они работают с полной отдачей, тогда как постановщик силен в первую очередь тем, чего он не сделал.

Не стал переносить действие в другую эпоху, не вручил воинам пулеметы, не посадил героев на мотоциклы – это уже говорит о наличии некоторого вкуса.

От ряда спецэффектов, правда, Лэнгридж все же не отказался: в одном из эпизодов на сцене полыхает самый настоящий огонь, а сцену шторма иллюстрируют морские волны на киноэкране.

Сквозь них проходит переживший бурю Отелло – это его первое появление, одна из немногих истинно красивых сцен спектакля. В основном же постановка ровна и статична, она не вызывает ни вопросов, ни возражений. Остается следовать за героями и за музыкой – такую возможность, к их чести, исполнители предоставляют щедро.

Великолепно работает с оркестром Риккардо Мути: если «Волшебная флейта» у маэстро звучит скучновато, то «Отелло» – стопроцентно его репертуар.

Под управлением Мути оркестр ни ноты не играет равнодушно – будь то оглушительное tutti в самом начале или одинокий, но бесценный звук арфы, идеально совпадающий с закрытием занавеса в первом действии. Особенно же хорош ансамбль деревянных духовых, открывающий финальный акт – эти несколько минут стоят всего спектакля.

На эту тему
• Возмутители спокойствия
• Не хватило оптимизма
• 28 городов и 200 симфоний
• Лето начинается с польки

Впрочем, постановка держится не только на дирижере, но и на исполнителях главных ролей. Тенор Александр Антоненко, знакомый москвичам по недавним гастролям Латвийской национальной оперы, идеально подходит для заглавной партии.

Он, правда, не настолько опытен, чтобы доработать свою роль там, где она недорешена режиссером, но это недостаток всего спектакля. У Марины Поплавской подобных проблем нет – она не выходит из роли ни на миг, и дуэты Дездемоны с Отелло, при всей статичности, завораживают один другого сильнее.

Еще убедительнее Карлос Альварес – Яго, злодей, уверенно и умело играющий людьми. Постановщик настолько доверился артисту, что не стал искать какого бы то ни было решения для программной арии Яго – Альварес добросовестно пропел ее на авансцене, на фоне закрытого занавеса.

Вместо того чтобы дать зрителям заглянуть в глубину своей черной души, герой ненадолго стал одномерным, вроде мультипликационного Злого Пирата с его девизом «Что бы такого сделать плохого». Но в этом виноват не артист, а режиссер, заслуживший твердое «удовлетворительно».

Любовь сильна, как смерть

Великолепно работает с оркестром Риккардо Мути: если «Волшебная флейта» у маэстро звучит скучновато, то «Отелло» – стопроцентно его репертуар (фото: Silvia Lelli)

Еще одна шекспировская опера, «Ромео и Джульетта» Гуно, появилась в программе нынешнего лета с расчетом на звездный дуэт Анны Нетребко и Роландо Вильясона.

В случае, если бы этот проект состоялся, постановка бы наверняка стала главной премьерой фестиваля и вошла в историю, как прославилась и вошла «Травиата» 2005 года. Однако Нетребко от участия отказалась, и впору задаться вопросом: зачем фестивалю этот спектакль?

Накануне своего прихода в Зальцбург Юрген Флимм жестко критиковал предшественника: «Петер Ружичка привлекает в Зальцбург звезд и организует программу в соответствии с их пожеланиями. Он как будто обслуживает их. Я бы не хотел, чтобы мы занимались обслуживанием. Мы должны быть поварами, а не официантами. Нет ничего скучнее, чем просто показать все оперы Моцарта. Для меня этого было бы слишком мало».

При всем при том, несколько сильнейших спектаклей в эпоху «официанта» Ружички все же появилось – например, упомянутая выше «Травиата» или «Дон Жуан».

Не говоря уже о легендарной эпохе интенданта Жерара Мортье, когда Зальцбург был законодателем европейской оперной моды. В случае с двумя шекспировскими постановками о моде и актуальности говорить не приходится – обе могли появиться и двадцать, и тридцать лет назад.

Если Стефан Лэнгридж («Отелло») ставил не один десяток опер, то Бартлетт Шер («Ромео и Джульетта») предпочитает драму, обращаясь к опере лишь изредка.

Возможно, поэтому «Ромео» смотрится все-таки гораздо лучше. Одетый в великолепные костюмы хор выходит на сцену еще когда публика продолжает рассаживаться, действие временами переносится в зал – приемы нехитры, но гарантированно захватывают внимание зрителя.

В отличие от удручающе статичного «Отелло», постановка Шера весьма динамична – по крайней мере, есть на что смотреть. Как и Лэнгридж, Шер не стал переносить действие оперы в наше время, хотя и намекал на это во вступительном слове к спектаклю.

«По мнению философов, в капиталистическом обществе, движимом страхом, не осталось почти ничего, что прежде сообщало смысл жизни людей. Только секс и смерть», – утверждает Шер. В его постановке данное соображение не развито никоим образом, и это, пожалуй, к лучшему.

Что касается музыкальной части, оркестр зальцбургского Моцартеума под управлением Янника Незет-Шегуина звучит не так идеально, как сопровождавший «Отелло» Венский филармонический.

Зато страсти и неподдельного трепета в игре оркестрантов больше, чем у их маститых коллег, а молодой дирижер настолько вовлечен в процесс, что, кажется, сам сыграл и спел бы всю оперу, если бы мог.

36-летний Роландо Вильясон, возможно, не вполне подходит для роли юного Ромео, но свою партию ведет идеально. У американки Айлин Перез (в очередь с Нино Мачаидзе она исполняет партию Джульетты) пока нет такого же громкого имени.

Зато в ее игре и пении столько силы, молодости и непосредственности, что овации после каждой арии Джульетты звучат более чем заслуженно, и в паре с Вильясоном артистка выглядит абсолютно уверенно.

Кому не полагается оваций, так это режиссеру, поставившему неплохой, но заурядный спектакль. Если и другие оперы Зальцбурга-2008 окажутся ему под стать, будет впору затосковать о постановках прошлого лета: при всей курьезности они заставляли удивляться, недоумевать, смеяться, задавать вопросы. «Отелло» и «Ромео и Джульетта» если и способны удивить, то лишь неактуальностью, прямотой и отсутствием идей.