Заграница нам поможет

1. Сливки

Николай Олейников. Стихи // Звезда. 2008. № 6.

Юмор часто становится способом «держать фасон», и касается это не только отдельных личностей, но и целых народов…

Николай Олейников (1898—1937), примыкал к обериутам (Заболоцкий, Хармс, Введенский и др.), один из основателей советской детской литературы. Шесть неизвестных стихотворений обнаружены в фонде Лили Брик и Василия Катаняна.

…Я завидую зрению кошек:
Если кошка посмотрит на дом,
То она не считает окошек
И количество блох не скрепляет числом.

Так и я бы хотел, не считая,
Обозначить числом воробьиную стаю,
Чтобы бился и прыгал в тетрадке моей
Настоящий живой воробей.

2. Увлекательное чтение

Дмитрий Долинин. Лейтенант Жорж. Повесть // Звезда. 2008. № 6.

Авантюрная повесть. Редкий для толстых журналов жанр. Чуть отдает бульварщиной. Исторической основой послужила история похищения белого генерала Миллера (в повести – Дитмара) агентами НКВД.

В известной степени повесть продолжает роман Набокова «Подвиг». Но главный интерес автора сосредоточен на женском характере. Мария, агент Дитмара, прирожденная авантюристка, бесстрашная, удачливая, владеет огнестрельным оружием и приемами джиу-джитсу. При этом она невероятно обольстительна и для французского барона, и для советского летчика.

Андрей Степанов. Сказки не про людей // Нева. 2008. № 6.

Филолог. Автор книги «Проблемы коммуникации у Чехова». Продолжение темы в свободном и многоликом жанре сказки, философской, поэтической, сатирической. Забавные истории об одиночестве, поисках языка общения, преодолении барьеров, социальных, психологических, национальных. Легко, ненавязчиво, остроумно.

Русские подарили американцам самца гориллы по имени Билл. Американцы обиделись и переименовали его в Ивана, «…в честь писателя-эколога Ивана Тургенева, жившего пару веков назад в России. Директор зоопарка профессор Пеппер Шворц, человек энциклопедических знаний, разыскал статью об этом парне в подшивке журнала «Нэйчер энд калчер»... Из статьи выяснилось, что Иван был русским, что его рост почти равнялся росту великого баскетболиста Шакила О’Нила, однако он пренебрег спортивной карьерой, потому что унаследовал семейное ранчо и умел писать».

3. Nota Bene

Валерий Соловей. Революция русской этничности // Нева. 2008. № 6.

Русский народ больше не стремится создавать империю, восстанавливать Советский Союз, нести мессианское бремя «русской идеи». Строительство российской нации -государства провалилось с треском. Народ впервые за сотни лет ощутил угрозу собственному существованию. Реакцией стала настоящая революция в массовом сознании:

«…русские все больше склоняются к тому, чтобы считать себя русскими, а не гражданами России, православными или атеистами, коммунистами или демократами… В течение последних пятнадцати-двадцати лет происходит, без преувеличения, исторический переход русского народа к новой для него парадигме понимания и освоения мира — этнической. Кардинально меняется устройство русского взгляда на самое себя и на окружающий мир, который осмысливается и воспринимается с явной или подразумеваемой русскоцентристской позиции. Вкратце суть происходящего можно охарактеризовать как превращение русских из народа для других в народ для себя. И это — радикальный разрыв с почти пятивековой отечественной традицией, настоящая культурная и ментальная революция. Она столь глубока и всеобъемлюща, что впору сравнить ее с Реформацией».

4. Медленное чтение

Георг Кляйн. Либидиссии. Роман. Перевод с немецкого Анатолия Егоршева // Иностранная литература. 2008. № 6.

Успех к автору пришел поздно. Его не печатали лет двадцать. Зато теперь писателя сравнивают с Эдгаром По и Францем Кафкой.

Либидисси – вымышленный город. Он имеет сходство с ближневосточными и североафриканскими городами. В топонимике отражены колониальное прошлое, национальные и революционные войны: Гетто Великого Пророчества, бульвар Свободы Слова, Клуб Голой Правды.

Жить в городе опасно: можно стать жертвой криминальной группировки, или подхватить смертоносный вирус мау. Торговцы человеческими органами дерутся за «полуфабрикат» (жертвы автокатастроф).

Кляйна справедливо упрекают в эстетизации уродливого. Уродливые персонажи, мрачные городские пейзажи, трущобы, «улица тряпковаров» и т.п. Сюжет: иностранный агент Шпайк пытается ускользнуть от наемных убийц, подосланных его родным ведомством.

Исмаиль Кадарэ. Прощальный подарок Зла. Новелла. Перевод Василия Тюхина // Иностранная литература. 2008. № 6.

Албанский поэт, прозаик, эссеист. Лауреат Международной Букеровской премии (2005). Учился в Москве, в Литинституте. Здесь вышел сборник его стихов в переводе Давида Самойлова.

Международную известность ему принес роман «Генерал мертвой армии», переведенный в 1970-м на французский и тайно вывезенный из коммунистической тогда Албании. Теперь писатель живет во Франции.

Кадарэ всегда оставался остросоциальным писателем. Объект его сатиры и критики – коммунистическая Албания. Уход в историю (действие обычно происходит во времена Османской империи) и фантасмагорические ситуации не только камуфляж, но и оригинальная авторская манера.

Госчиновники собирают сны обывателей и отсылают в столицу «особым толкователям», формирующим государственную политику» («Дворец сновидений»).

«Прощальный подарок Зла» содержит загадку, которую легко разгадают албанцы. Русским читателям помогут комментарии переводчика.

Александр Жолковский. Тихонов куртуазный // Звезда. 2008. № 6.

Александр Жолковский продолжает свои уроки изящной словесности.

«Куртуазный о Николае Тихонове»? – усомнится и усмехнется немолодой читатель, вспомнив благополучного советского функционера на трибуне или в президиуме партийного съезда. Но некогда был Тихонов (1896—1979) поэтом, автором романтических баллад, в том числе легендарной «Баллады о гвоздях», по воспоминаниям Валентина Катаева, «фантазером и дивным рассказчиком», поклонником Киплинга и Николая Гумилева.

Восьми стихотворным строчкам лирической миниатюры Тихонова Жолковский посвящает десять журнальных страниц.

Тоне Павчек. Ленинградская встреча с Бродским. Эссе Перевод со словенского Татьяны Жаровой // Иностранная литература. 2008. № 6.

В феврале 1963 года словенский стипендиат Павчек побывал в СССР. Он ошеломил и озадачил советских литературных чиновников желанием встретиться с поэтом Бродским. Как ни странно, встреча состоялась, причем не в глубоком подполье, а в центре Ленинграда, недалеко от Русского музея.

Удивленный Бродский (в СССР его почти никто не знал) принес иностранному гостю завернутую в газету увесистую пачку бумаг со стихами, своими, Евгения Рейна, Дмитрия Бобышева.

Здесь же стихи Тоне Павчека в переводе Жанны Перковской

5. Из архива

На эту тему
• Пироги с всячиной
• Блудо и мода
• Закат Европы и России?
• Веселая арифметика
• Тихие пейзажи

Во имя «правильного исторического освещения». Из тюремных записок Сергея Мельгунова // Звезда. 2008. № 6.

Сергей Мельгунов – известный историк, в предреволюционные годы ушел в политику. Левый кадет, позднее примкнул к Народно-социалистической партии.

После Октябрьской революции оказался в оппозиции большевикам, много месяцев провел в тюрьме, был приговорен к смерти. В 1922 стал пассажиром «философского парохода». Один из первых историографов Революции 1917 года.

«Звезда» публикует фрагмент его тюремного дневника (записи от 5 июля 1920). Оригинал хранится в Центральном архиве ФСБ.

Мельгунов пишет о своем следователе, особоуполномоченном ВЧК Якове Агранове, которого называет «типичным русским Фуше».

Владимир Крымов. Из кладовой писателя // Нева. 2008. № 6.

Под рубрикой «Забытая книга». Владимир Крымов (1878—1968) редактор-издатель журнала «Столица и усадьба» (1913—1917). С 1921-го жил в Германии, с 1933 – во Франции, писал романы и мемуарную прозу.

Крымов о своей книге: «Пряная, противоречивая, искренняя, бессистемная… написанное под влияние минутного настроения, навсегда ушедшего, может быть ценнее сегодняшнего, хотя бы и более зрелого, зрелое незаметно переходит в перезрелое и теряет аромат и вкус».

«Нева» предлагает главы о встречах автора со Львом Толстым и его сыновьями Ильей и Львом.

6. Мрожек pro et contra

Славомир Мрожек. Валтасар. Автобиография. Перевод с польского Вадима Климовского // Иностранная литература. 2008. № 6.

Польский драматург, прозаик, эссеист.

Фрагменты автобиографии охватывают период с середины тридцатых до эмиграции писателя в 1963-м. Театральные поклонники Мрожека будут слегка разочарованы. Ничего экстравагантного, ничего абсурдистского, забавного, смешного. Зато познавательно: повседневная жизнь польских обывателей, мелких служащих и зажиточных крестьян, в тридцатые-сороковые.

Антикоммунизм и антисоветизм автора не удивляют. Несколько озадачивает спокойное, нейтральное отношение к немецким оккупантам. Поражает полное равнодушие к трагедии Холокоста.

Славомир Мрожек. Не вижу оснований оскорблять человека. Перевод Ксении Старосельской // Иностранная литература. 2008. № 6.

Со Славомиром Мрожеком беседует польский театральный критик Ежи Кёниг.

«…юмор часто становится способом «держать фасон», и касается это не только отдельных личностей, но и целых народов… отягощенных горьким опытом, которые насмешничали… чтобы сохранить психическое равновесие».

«Я вообще писатель камерный, буря – не моя стихия. У меня больше общего с Чеховым, чем с Ионеско».

Здесь же карикатуры Славомира Мрожека (в электронной версии не доступны).

Ирина Лаппо. Мрожек на русской сцене // Иностранная литература. 2008. № 6.

Впервые советский зритель познакомился с Мрожеком в конце пятидесятых. Прошла оттепель, Мрожека перестали ставить на советской сцене. Новый всплеск интереса к его драматургии пришелся на театральный сезон 1988—1989 годов.

Для польского театра Мрожек автор политических пьес. Русские режиссеры и актеры подошли к ним с опытом системы Станиславского, добавили психологизма, и получился неожиданный эффект: у нас Мрожек оказался юмористом.

7. Диссиденты

Ксения Кривошеина. Работа «за шкаф» // Звезда. 2008. № 6.

У художников работать «за шкаф» то же самое, что у писателей «в стол».

Мемуарные очерки о ленинградских художниках-авангардистах в пятидесятые-семидесятые годы. Для автора все они – заложники системы, жертвы режима.

Не хотелось бы выступать в роли судьи, но я этим художникам не сочувствую. Слишком легко они шли на позорные компромиссы с властью, хотя не рисковали жизнью своей и близких, как в тридцатые-сороковые.

А бесконечные жалобы на необходимость писать портреты вождей, доярок и свинарок? Смешно! Художники во все времена работали на заказ. Рубенс и Веласкес писали портреты коронованных особ, Венецианов и Милле не гнушались рисовать крестьянок и прачек, и, представьте, оставались не последними художниками!

Ксения Кривошеина. Вера, надежда, любовь. Повесть // Нева. 2008. № 6.

Действие происходит в Советском Союзе и во Франции в пятидесятые-семидесятые годы. Два поколения советской околодиссидентской интеллигенции. Вот именно «около»: Тамару Николаевну и ее дочь Марусю идейными борцами не назовешь. Для них диссидентский круг – это яркие талантливые люди, это «малый обитаемый остров… в безбрежном океане серости и страха».

Образ Тамары Николаевны наиболее интересен, жаль, он не стал центральным. Могло получиться психологическое исследование заблудившейся женской души. Но, к сожалению, психология уступила место политике.

Сопоставление героинь с христианскими мученицами, на что указывают название повести и эпиграф, вызывает иронию. Уж очень не похожи на христианских мучениц дочь и внучка советского академика. Они презирают все советское, но, между тем, вполне комфортно живут на деньги, которыми государство щедро оплачивает талант и труд ученого.