Евгений Евтушенко: «Остался идеалистом- социалистом…»

О том, почему он не удостоился ни одной современной литературной премии, своем отношении к коммунизму и стихам советского периода он рассказал обозревателю «ВЗГЛЯДа» Андрею Морозову.

Классик даёт людям надежду, хотя бы безнадёжную

– Евгений Александрович, у Вас нет сожаления, что за 17 лет новой России Вы не удостоились ни одной литературной премии?
– При всём их обилии я даже не выдвигался ни на одну из них.

– Как Вы думаете, почему?
– Каждая премия принадлежит какой-нибудь тусовке, а я не принадлежу ни к какой из них.

– Как же тогда перестроечный «Апрель»? Вы же были одним из тех, кто подготавливал фундамент для нынешней власти.
– Ни для какой власти ничего я не готовил. Для общества – да. Надо признать, что в нашей стране произошли большие демократические изменения. Например, нет однопартийной системы.

– А почему Вы так лукаво улыбнулись при этих словах?
– Я не буду комментировать это, напомню лишь слова премьер-министра России Черномырдина: «У нас какую партию ни строй, всё равно получится КПСС».

Если продолжить об изменениях, то я был первым, кто поставил цель добиться того, чтобы у всех наших граждан было право выезда за границу. И я методично добивался этого.

Шеварднадзе как-то сказал мне: «У нас ни один гражданин в СССР не объездил столько стран, сколько Вы – 94 страны!» Я был одним из первых, кто пробил «железный занавес».

Я первым после Маяковского стал выступать за границей. Но если Маяковский выступал только перед эмигрантами, то я перед разноязыкими аудиториями читал свои стихи не только на русском, но и на испанском, итальянском и английском языках, которыми, к счастью, владею.

В 1955 году я написал «Границы мне мешают. Мне неловко не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка». А знаешь, кто выступил против этих стихов? Солоухин. Он сказал: «Сначала надо выучить основы марксизма-ленинизма, а уж потом путешествовать по разным странам». Потом он прошёл через огромные изменения и из ярого коммуниста стал ярым антикоммунистом и монархистом. А я как был идеалистом-социалистом, так им и остался.

– Если бы Вам в конце 80-х на пять секунд показали, например, конец 90-х, Вы продолжили бы закладывать фундамент для нового общества?
– Мы пытались заложить фундамент демократического общества, и демократические изменения в нашем обществе произошли. Например, в прошлом году пять миллионов наших граждан были за границей.

– Вы преподаёте в Америке. Скажите, какое отношение у американцев к России?
– Есть огромное уважение благодаря русской культуре, поэзии, благодаря роли русского народа во Второй Мировой войне. Есть и такие, которые недооценивают роль России и её влияния, но это безграмотные люди. А сколько в нашей стране людей, особенно молодых, которые совсем не думают о подвиге нашего народа в Великой Отечественной и о том, сколько жизней мы отдали за победу?!

– Им просто не объяснили.
– Вот и в Америке так же – им не объяснили. И что тут хорошего? Ничего.

Но не все такие. У меня был ученик, который в 18 лет прочитал шесть основных книг Достоевского. Я всегда просил его готовить вступительную статью к нашим урокам. И иногда он побеждал меня – он готовил статью лучше, чем я. Но почему русский учитель счастлив, что его американский ученик победил его? Да потому, что он, помимо того, что американец, живёт на одной со мной земле. Если в Америке будет больше таких людей, то войны между нашими странами не будет никогда.

От меня никто и никогда не требовал представлять нашу страну за границей. И я никогда не требовал её представлять. Но помню ненависть за то, что именно я представлял. Однажды «повис» мой вечер в Мэдисон-Сквэр-Гарден, где впервые на моё выступление собралось 15 тысяч человек.

Перед поездкой меня заставляли подписать письмо, в котором я отказываюсь от этого вечера, потому что болен. Тогда я позвонил в приёмную Брежнева и сказал, что если вечер сорвётся, то это подорвёт престиж страны. Я сидел в Доме литераторов, и, позвонив в приёмную Брежнева, оставил телефон вахты ЦДЛ. Через какое-то время меня зовут к телефону: «Вам Брежнев звонит». Он сказал: «Евгений Александрович, всё в порядке. Мы устранили бюрократические недоразумения. Счастливого пути!» «А Вы ничего не хотите мне пожелать?» – спросил я. «Оставайтесь самим собой», – пожелал мне Брежнев. Заметьте, что этот разговор состоялся, несмотря на то, что я много раз выступал против правительственных решений, защищал диссидентов.

– Где сегодня, по-Вашему, место поэзии в России?
– Там же, где оно было и у Пушкина. Поэт в России больше, чем поэт. Другого места для национального поэта не существует. Бродский – великий маргинал, а маргинал не может быть национальным поэтом. Сколько у меня стихов о том, что придёт мальчик и скажет новые слова. А пришёл весь изломанный Бродский.

На эту тему
• Корневая рифма
• Евгений Евтушенко: «Поэт существо исповедальное»
• Долгая счастливая жизнь Инны Лиснянской
• Тост за Айзенберга
• Петербургский эллинист

– Но ведь он же писал: «На Васильевский остров я приду умирать».
– Он не пришёл на Васильевский остров. Разве он не мог вернуться? А в стране было столько людей, которых наказывали за то, что они хранили его стихи.

– Вам присылают стихи молодые поэты?
– Я завален письмами со стихами. Способные есть, например, я назову Инну Кабыш. Но нет человека, который взял бы на себя ответственность за всё. Не только за Россию, но и за весь мир!

– Вы сказали, что не входите ни в какую тусовку. Как Вы думаете, почему некоторые из них приватизировали право называться совестью нации?
– Потому что это не настоящая интеллигенция. В этом случае очень символичны две фигуры – Виктор Ерофеев и Дмитрий Быков. Они, кстати, ненавидят друг друга, но оба одарённые и страшные циники. Поэтому они никогда не станут классиками, потому что классик даёт людям надежду, хотя бы безнадёжную.

– ?!
– А где у Гоголя надежда в «Мёртвых душах»? Кто сидит в его птице-тройке? Чичиков. Есть ли там положительные герои? Только один. Это сам Гоголь, который имел смелость написать это.

Я не люблю современные тупые комедии. Они вызывают у меня пессимизм. Юмористы, за исключением Задорнова, потеряли гражданскую смелость. Я недавно был на его новой программе, это был фейерверк остроумия и гражданской смелости. Там же он признался, что на двух первых каналах из его выступлений вырезают целые куски.

– Вам не кажется, что сейчас наступают времена, о которых Вы когда-то писали в «Казанском университете», назвав их «гражданскими сумерками».
– Это нечто объективное, что опускается на нас. Я считаю, что мы сами виноваты в этом, не надо никого ругать, что кто-то фатально ниспослал нам эти гражданские сумерки. Даже если кто-то это и делает, то в нас самих должно быть достаточно света, чтобы не дать этим сумеркам опуститься и властвовать. В нас недостаточно этого света.

Я не понимаю, как можно разрешать такие семена бездуховности, которые сплошь сыплются из голубого экрана?! А эта убогая «Фабрика звёзд»! А какие песни поют сегодня певцы? Бездуховные. Они не могут создать песен, которые люди могли бы петь, собравшись за столом. Люди до сих пор поют довоенные или послевоенные песни.

– При этом в руководстве каналов – очень интеллигентные люди.
– Я считаю, что у них есть элемент презрения к собственному народу. Мне сейчас вспомнились слова Самуила Голдвина: «Невозможно недооценивать плохой вкус американских кинозрителей».

И потом, я разве сказал, что Ерофеев или Быков не интеллигенты? Нет. Но они циничны.

– Очень много писали о том, что так называемая «Доктрина Даллеса» – фальшивка. Но если это так, то почему всё, о чём там написано, сбылось?
– Я считаю, что для американской разведки слишком много чести думать, что это они развалили Советский Союз. Мы это сделали сами. Это мы сами разрушили престиж социализма, введя танки в Прагу в 1968 году. Неизвестно, что было бы дальше у нас, только вот социализм развивается независимо от нас, посмотрите на Швецию, Норвегию... А нам Чехословакии показалось мало, мы ещё полезли в сухое болото – Афганистан, пустыня – это ведь сухое болото.

Кстати, насколько мне известно, КГБ и лично Андропов были против ввода наших войск. Его подпись под решением стояла, но он был против войны в Афганистане.

Мне кажется, что при принятии решения играла роль и магия журналиста Юрия Жукова. Он писал статьи, к которым в политбюро относились как к объективной реальности, причём иногда забывая, что то, что написано, сами когда-то говорили автору.

В том же 1968 году после советского вторжения в Чехословакию Юрий Жуков написал очередную статью про чехословацких интеллигентов, назвав их «агентами империализма». После этого произошёл любопытный случай. Он обедал в столовой, ел свой супчик. В зал вошли двое молодых людей, подошли к нему. «Вы Юрий Жуков?»– спросил первый. «Да», – ответил Жуков, вытирая уголки рта салфеткой. В это время второй молодой человек взял его борщ и плеснул ему в лицо. После чего они ушли.

И никто из других «правдистов» их не задержал!

– Интересно, сегодня такое возможно?
– Не знаю. Но очень может быть, что Глеб Павловский получит от кого-нибудь…

На эту тему
• Корневая рифма
• Евгений Евтушенко: «Поэт существо исповедальное»
• Долгая счастливая жизнь Инны Лиснянской
• Тост за Айзенберга
• Петербургский эллинист

– Недавно в Интернете нашёл интересную запись – песню на ваши стихи «Коммунары никогда не будут рабами». Пел, кстати, Кобзон. Скажите, это была дань тогдашней идеологии? Вам стыдно за такие стихи?
– Не стыдно. Эта песня была написана для спектакля «Братская ГЭС», а рефрен взят из старой революционной песни. Почему мне должно быть стыдно?

Я вообще никогда не был антикоммунистом, как не был и коммунистом. Коммунизма никогда и не существовало. Когда меня в Америке с опаской спрашивают: «Скажите, мистер Евтушенко, коммунизм когда-нибудь вернётся?», я отвечаю: «Как может вернуться то, чего никогда не существовало?».

Коммунизм был просто официальной идеологией, словами. Если бы Маркс и Энгельс предвидели ГУЛАГ! Они ни в чём не виноваты, и очень плохо, что у нас их не изучают. В Америке недавно миллионным тиражом переиздали «Манифест коммунистической партии», и он продавался в каждом газетном киоске.

Мне кажется, что ошибка Маркса и Энгельса была в том, что они верили, что человека можно сделать совершенным.

– Какие наивные!
– Но их наивность не была преступной.

А вот Солженицын упрекнул Маяковского, дескать, тот своими стихами готовил 1937 год. Да разве мог Маяковский в 1914 году, когда он написал «В терновом венке революции грядет 16-й год», прочесть «Архипелаг ГУЛАГ»? Тогда ещё Александра Исаевича не было. А разве Солженицын, командуя батареей на фронте, не говорил «За родину! За Сталина!»?

Надо уметь видеть разницу между хамелеонством и эволюцией человека. Вот Сахаров – эволюционировал. И Солженицын тоже.