Ворюга милее кровопийцы

Несмотря на ужасы, нищету, произвол и прочие наши печальные обстоятельства, Россия, мол, пока еще богоспасаема; по крайней мере, этот мотив отчетливо прозвучал в фильме «Юрьев день» Кирилла Серебренникова по сценарию Юрия Арабова.

Не все серебро, что блестит

Несмотря на ужасы, нищету, произвол и прочие наши печальные обстоятельства, Россия пока еще богоспасаема

Оперная дива (Ксения Раппопорт), навестившая, на свою беду, свою «историческую родину», какой-то богом забытый российский городок, теряет здесь сына, голос, познает «мудрость и печаль» и в конце концов отказывается от всех благ в пользу смирения и помощи ближним, малым сим.

Чувствуется, что сценарий был сделан с большим проникновением в предмет (зная Арабова многие годы, это вполне можно предположить), Серебренников же – особенно во второй части картины – пошел по пути театрализации «больших страстей». Что отвратило многих от фильма.

Ужасно жаль, ибо это все же мощное высказывание и в целом картина представляет собой так называемый большой стиль – редкость в современном российском кино.

При этом «Юрьев день» все же не обладает той степенью радикализма, чтобы расколоть наше киносообщество – так, как его расколол в прошлом году Балабанов со своим «Грузом 200».

Многие между тем опасались, что жюри заворожится стихийным талантом Серебренникова и отдаст главный приз ему. Но, повторюсь, не случилось: большое жюри во главе с режиссером Павлом Чухраем сделало неожиданный реверанс в сторону «Шультеса» дебютанта Бакура Бакурадзе, приняв единственно верное, на мой взгляд, решение.

Правильные решения

На эту тему
• Чапаев и Штирлиц на веки вечные
• Окраина дикого поля
• Игорь Манцов: Назло рекордам
• Россия получила два приза в Каннах
• Тренажеры «Кинотавра»

Ибо «Шультес» – картина филигранная, высококультурная, своим аскетизмом чем-то напоминающая стиль братьев Дарденн, фаворитов Канна, дважды завоевавших «Золотую пальмовую ветвь» (редкий случай в истории кино).

То бишь Павел Чухрай (если таковые аналогии уместны) сделал то, что в свое время сделал Дэвид Кроненберг, недрогнувшей рукой отдавший высшую награду Канна никому не известным Дарденнам и обошедший этой наградой великого Альмодовара. Браво!

То, что приз за режиссуру получил «Живи и помни», снятый по одноименной повести Валентина Распутина и воспроизводящий бытование глухой деревни во время Великой Отечественной со старомодным пафосом и театральщиной, можно вполне понять: то было компромиссное решение.

Удивительно, что ни одного приза не удостоился Алексей Учитель, показавший в Сочи небезынтересную картину «Пленный» (по повести Владимира Маканина), хотя «чеченский синдром» еще будет долго актуален на наших просторах.

Любопытно, что «Дикое поле» Михаила Калатозишвили (победившее у критиков) стяжало приз за лучший сценарий, который был вручен, к сожалению, посмертно: мы уже писали о том, что Петр Луцик и Алексей Саморядов, написавшие эту вещь чуть ли не 20 лет назад, безвременно погибли.

Еще более забавно, что приз за лучшую мужскую роль достался иностранцу – молодому британцу Джетро Скиннеру, сыгравшему кукольника в оптимистической любовной комедии Оксаны Бычковой «Плюс один».

По-видимому, таким образом жюри решило уравновесить в целом мрачный месседж, заложенный в фестивальных фильмах, где мы увидели портрет современной России – спивающейся, нищей, грязной и безнадежной.