Советский Рыбчинский
Рыбчинский передал общую атмосферу СССР, показав, что обычные граждане этой закрытой территории были относительно свободны
Фотограф всегда схватывал основной парадокс: противоречие между реальностью и идеальным представлением о ней. И оказывалось, что в ИТК (исправительно-трудовой колонии) находятся не только монстры в наколках, но и лопоухие тонкошеие парни, поющие в хорах и изучающие астрономию.
А на «Приеме по случаю интронизации Патриарха Пимена» в банкетном зале гостиницы «Россия»(1971) на столах кроме колбас, осетрины и коньяков с винами имелась еще и дичь. И дичью кажется вся эта пышность для церковнослужителей.
Но и зэкам, и священникам «ничто человеческое не чуждо». «Человеческое» – главный объект фотоохоты Рыбчинского. Он показывает человеческие слабости, демонстрирует зазор между радужными лозунгами и тусклой действительностью, идеологией и бытом, между «как надо» и «как есть».
Бодрый призыв «Получим от каждой коровы три тысячи литров молока» комично смотрится на фоне мрачных помятых животноводов, не горящих желанием бить рекорды.
В цикле «Городок» множество снимков провинции: перед зазывно возвышающимся над площадью рестораном замер мужик. Ему явно хочется устроить «праздник души» в этом «бардельеро», как Егору Прокудину из «Калины красной».
Рыбчинский «застает врасплох» не только своих персонажей, но и само Время, его поворотные моменты, отметки-символы.
Бесконечные банкеты завершаются циклом «Вытрезвитель» (1980), где милиционеры «веселы» так же, как их клиенты.
А вот двое запредельно бухих граждан валятся с ног прямо посреди мостовой. Рыбчинский успел поймать их «в полете» («Пьяные упали», 1984). Этот отпечаток – высшая точка запоя-застоя, дальше – по наклонной. Может, не так был неправ Горбачев, развернувший антиалкогольную компанию?
«Ночь на старом Арбате» (1987) – гитары, девушки, улыбки: начальная, романтичная фаза перестройки. На снимке 1990 года – завершающая: малыш в коляске на фоне порнухи («На выставке эротического искусства»). Как обычно, в лихую пору объявились экстрасенсы, принимающие «Программу помощи человечеству».
Человечеству можно помогать по-разному. Можно – ОМОНом. Недобрые молодцы застыли в шеренге, их увещевает сердобольная бабуля («ОМОН на Тверской, 20 августа, 1991 года»).
А можно – психотерапевтом Кашпировским, который положил свою длань на макушку дочери генсека – Галины Брежневой во время «сеанса массовой психотерапии на стадионе «Динамо». Вероятно, не очень подействовало – на соседнем фото Галина буйно выплясывает на столе с закусками перед парадным портретом отца («Галина Брежнева. Домашний праздник», 1992).
Лицо у Ельцина на знаменитой фотокарточке 1991 года словно высечено из камня. В чертах первого российского президента чувствуется тяжелая поступь кризисной эпохи. Знаковые личности: Ростропович, Кабаков, Проханов, Жириновский. Чертиком из дырки в картине с изображением ударниц труда выскакивает могильщик соцреализма – еще не седой Владимир Сорокин.
Рыбчинский передал общую атмосферу СССР, показав, что обычные граждане этой закрытой территории были относительно свободны. Ад – в тюрьме, рай – в кабаке. За нравственность отвечала партия, а не церковь.Да, «ни церковь, ни кабак – ничто не свято», однако жители, погруженные в собственное приземленное существование, кажутся вполне довольными: под гигантским панно с вдумчиво строчащим Леонидом Ильичем молодые мамы безмятежно прогуливаются с колясками.
Официоз живет государственными хлопотами, обыватели – личными. Два этих бытия почти не пересекались. Хотя государство регулярно напоминало о себе программой «Время", военно-патриотическими монументами и гипсовыми девушками с веслами. Трансформацию этих отношений отразил Игорь Мухин.
Тотальный Мухин
 Работа, Игоря Мухина "Москва 1996" |
В галерее «На Солянке» в ретроспективной экспозиции (1990-2006) известный российский мастер отслеживает воздействие на общественное подсознание образов-символов. Раньше российский гражданин находился под пристальными взглядами Ленина, Маркса и Энгельса, теперь – ковбоя из «Мальборо» или девиц в бикини, приглашающих дернуть «Пепси».
Идолы-великаны не призывают к миру, маю и труду, они радушно, но не бесплатно протягивают чашку «Нескафе» или часы «Ролекс». Медийному влиянию Игорь придает мистико-фантастический оттенок «Матрицы» или «Generation П».
Обыватели, словно металлические опилки, выстраиваются вдоль силовых линий магнитно-волевого поля, которое излучает уже не Идеологический Центр, а Западный Капитал. Главный Источник незаметен, мы наблюдаем только его ретрансляторы и усилители.
Раньше их роль выполняли идеологические панно и статуи, теперь – биг-борды. В подборке «Фрагменты и монументы» Игорь бережно отслеживает путь «ретрансляторов», вышедших из употребления: полустертый портрет героя Соц. Труда, облупившийся гипсовый штангист в парке.
Мухин скрупулезно запечатлевает массы, движимые импульсами извне (серия «Шествия»). Сотни лиц глядят в одну сторону, тысячи ног шагают в одном направлении. Этот человечий муравейник на его снимках близок конструктивизму Родченко.
Старики, привыкшие получать «подзарядку» по-советски, преданно несут портреты вождей, но те уже «не работают». Вся материальная мощь влилась в Образы Западного Капитала. Мухин чувствует скрытую «денежную энергию» предметов и людей. Даже безыскусный пейзаж с «Волгой» Газ-21 на крымской набережной у него выглядит гламурно.
Мир делится на Манипуляторов (обладателей силы) и Автоматов (тех, кем манипулируют). И в этом смысле каких-то духовных открытий у Игоря нет, но есть ощущение тотальной взаимозависимости.
Даже на снимках знаменитостей, которых у него немало, они – фигуры, олицетворяющие успех (Те, Кто Влияет). Хотя Игорь не прочь показать и цепочку безымянных балерин, и толпу восторженно задравших головы школьников («Выпускники»).
Однако Мухин не стремится проникнуть в «душевные закоулки» своих объектов, он демонстрирует (по-своему классно) их внешние связи с миром – миром телесным, предметным. В отличие от своего любимого фотографа и учителя Сан Саныча Слюсарева , показывающего на снимках метафизические «перекрестки» разных уровней реальности.
Зато на мухинских кадрах часто можно видеть настоящую дорожную разметку, вдоль которой (силовая линия!) движется публика. Так же он запечатлевает и тех, кто на обочине, кто выпал из строя: пожилой аккордеонист, играющий на пустынной улице или барахольщики, разложившие немудреный товар под надписью «Машины не ставить».
Из-за некоторого «материального перекоса» Игоря девушки на его фото получаются излишне кокетливыми. Олегу Виденину удается своих женщин раздевать до души.
Проникновенный Виденин
Ровесник Мухина, фотограф из Брянска Олег Виденин завоевал Рунет и Москву буквально за два года. До этого он практически, не выставлялся. « Gallery.Photographer.Ru» представляет его серию «Портреты с окраин»(2007).
Все его модели, начиная от детей и заканчивая обнаженными потрепанными жрицами любви, предельно искренни. Непонятно, почему они ему ТАК доверяют. Половина ответа в названиях работ «Ксения», «Даша и Маша», «Аня и Юрик», «Светлана, плечевые» – Виденин знает своих брянских героев.
«Плечевыми» называют проституток, работающих на трассах. Олег сфотографировал трех таких женщин: Лолу, Наташу и Светлану – с выбритыми лобками, со шрамами и синяками. Обычно представительницы древнейшей профессии вызывают или отвращение, или плотское желание, или осуждение.
На этот раз – ни то, ни другое, ни третье. Все они словно омыты светом. Да так, что стало видна их неиспорченная сердцевина. Надо отчаянно любить людей, чтобы в дорожных проститутках, узреть, как выразился поэт Заболоцкий, «огонь, мерцающий в сосуде».
Если даже дамы легкого поведения у Виденина «мерцают», то из детских изображений бьют снопы света. Такого количества доброты, заключенной в каждом квадратном сантиметре «Портретов с окраины» не припомню ни на одной выставке современного искусства.
Художники, погрязшие в концептуальных экспериментах, сильно проигрывают фотографам, достигшим сейчас вершин мастерства. А все потому, что последние, к счастью, не могут слишком отдалиться от человека. А Виденин сократил до минимума расстояние от модели до зрителя.
«Ксения» – перепачканная в грязи девочка с крестиком на шее. И тем не менее, ее лицо и глаза – воплощение духовной чистоты. Есть работы и без пафоса, с юмором. Например, портрет двух неунывающих мальчишек, обе руки одного из которых в гипсе, называется «Переломный возраст».
Практически у всех «окраинных» персонажей глаза источают свет. Они этим даже похожи. Все вместе они и образуют Святую Русь: смесь наивности и чистоты, щедрости и милосердия. И чудо это заключено не только храмах, но и в душе ее жителей. Надо только внимательнее вглядываться в глаза друг друга.