Дмитрий Дробницкий: Пусть США строят свою ПРО. Вечно

Четырнадцать лет назад, 13 июня 2002 года, Соединенные Штаты официально вышли из договора по ПРО, подписанного в 1972-м.

Россия должна убедить мир, что день, когда надежная глобальная ПРО будет достроена, станет днем конца света

США соблюли формальности – за полгода до этой даты, в декабре 2001 г., Россия была уведомлена о намерении ее заокеанского «партнера» выйти из соглашения об ограничении производства, размещения и испытания систем противоракетной обороны.

Впрочем, то, что новая администрация Белого дома предпримет такой шаг, было понятно еще в 2000-м – республиканский кандидат Джордж Буш-младший сделал его частью своей предвыборной программы.

Это было частью так называемой доктрины Буша, в которую, помимо ПРО, входило еще два пункта: отказ от ратификации Киотского протокола и закрепление права США на односторонние действия на международной арене.

«Доктрину Буша» часто ошибочно связывают с концепцией превентивных ударов по «подозрительным странам», которая была взята на вооружение Белым домом после 11 сентября. В действительности впервые доктрина была предана огласке еще в июне 2001 года в нашумевшей статье консервативного аналитика Чарльза Краутхаммера.

Помимо прочего, в рамках этой доктрины был предложен законопроект «О защите американских служащих» (ASPA), который фактически освобождал любой военный и вспомогательный персонал, а также госслужащих и избранных представителей власти от уголовного преследования любыми иностранными и международными судами.

Американцы никогда не откажутся от развертывания ПРО (Фото: Adam WaroAwa/ZUMA/Global Look Press)

Американского туриста можно было судить за кражу или убийство в стране совершения преступления, но вот, скажем, американского офицера за военные преступления – нет.

Конечно, теоретически любая страна могла попробовать осудить такого офицера, вот только это официально рассматривалось США как незаконное преследование своего гражданина и повод для применения санкций и даже военной силы.

Отказ Вашингтона от Киотского протокола и международной подсудности американских госслужащих вызвал шквал недовольства в Европе. Россия, хоть и приняла на себя обязательство по сокращению выбросов в атмосферу диоксида углерода в соответствии с решением саммита 1998 года в Киото, к климатическому нигилизму США отнеслась весьма спокойно.

У нас в стране в то время широко велась дискуссия среди ученых и политических экспертов, действительно ли СО2 влияет на климат, а если влияет, то что важнее – экономика или таяние полярных льдов.

К различным же международным судам Москва относилась тогда почти так же скептически, как и сейчас.

Самой большой неприятностью для Москвы был отказ США придерживаться договора по ПРО. По вполне понятным причинам ни в 2002-м, ни сегодня никто в политическом руководстве нашей страны не верил и не верит в то, что американская система ПРО направлена против Ирана или Северной Кореи.

Да и многие американские эксперты на страницах влиятельных политических изданий указывали на то, что в «ненаправленность против России» глобальной системы ПРО (и ЕвроПРО как ее части) поверить очень сложно, ведь вопросы с Пхеньяном и Тегераном можно было решить куда дешевле и технологически проще.

С одной стороны, ситуация сложилась анекдотическая. Мы знаем, что они знают, что мы знаем, для чего они строят ПРО. Но знание это не приводит к разговору по существу. В Вашингтоне раз за разом приводят противоречивые и иной раз нелепые аргументы в пользу нарушения глобального баланса сил ядерного сдерживания.

С другой стороны, было бы глупо ожидать, что американцы, выслушав нашу аргументацию, согласятся с нами и откажутся от того, чтобы сделать территорию своей страны стратегически неуязвимой настолько, насколько это позволяют имеющиеся у них технологии.

Точно так же, как и американская исключительность, стремление к неуязвимости США для внешнего противника является абсолютно консенсусной идеей американского общества и той частью общественного договора между элитами и избирателями, которую никакие политические потрясения не смогли поколебать.

#{smallinfographicright=753692}В период между мировыми войнами в Америке были весьма популярны идеи нонинтервенционизма и даже изоляционизма. Но даже те, кто не хотел участия Америки в каком бы то ни было конфликте в Восточном полушарии, неизменно требовал обеспечить такую оборону США, чтобы на территорию США не ступил ни один вражеский солдат и не упала ни одна вражеская бомба.

В начале Второй мировой даже появилась доктрина «Крепость Северная Америка», которая описывала оборону США и Канады в случае, если везде за пределами континента верх одержат нацисты или коммунисты.

Последний раз Соединенные Штаты воевали на своей территории аж в 1812 году в ходе весьма неудачной военной кампании против Канады. Об этом конфликте сейчас изрядно подзабыли, но он до сих пор является серьезным уколом национальному самолюбию.

Перл-Харбор – тоже болезненный опыт для американцев, но все-таки в 1941 году Гавайи не были 50-м штатом США, а имели статус зарубежной территории. Но именно факт бомбежки военной базы на Гавайях был одной из главных причин того, что частью Соединенных Штатов этот архипелаг стал лишь в 1959 году.

Одним словом, концепция военной неуязвимости США появилась задолго до эпохи ядерного сдерживания. И поэтому договор 1972 года был обречен еще до его подписания.

С точки зрения президента Ричарда Никсона и госсекретаря Генри Киссинджера с одной стороны и руководства СССР – с другой, взаимное гарантированное уничтожение оберегало мир от большой войны лучше, чем переговоры и, как говорят дипломаты, меры доверия.

И как только у обеих сверхдержав появились технологические наметки по реализации противоракетной обороны, она довольно быстро была поставлена под запрет, причем такой запрет принципиально «упаковали» вместе с ограничением стратегических наступательных вооружений.

С точки зрения банального здравого смысла это был весьма странный договор.

Как если бы для сдерживания войны, ведущейся обычными вооружениями, страны заключили соглашение о максимально допустимой толщине брони танков и степени защиты бронежилетов солдат. Даже если бы такой договор и был подписан, это бы не остановило гонку вооружений. Просто создавались бы все новые и новые образцы оружия, которые стреляли бы быстрее и точнее, чем у вероятного противника.

Вообще говоря, так и произошло с ядерными вооружениями. Они постоянно совершенствовались и несли миру все большую угрозу. Тогда в ходу были невеселые подсчеты, сколько раз стратегические арсеналы СССР и США могут уничтожить жизнь на Земле.

Ракеты с разделяемыми головными частями, ложными боеголовками и постановщиками помех (т.е. такие, которые преодолевают любую современную систему ПРО) появились в то время, когда о выходе из договора никто не помышлял.

В 1983 году в ходе масштабных учений НАТО в Европе чуть было не разразилась ядерная война, настолько были натянуты нервы у военных и политиков. Можно сказать, что договор по ПРО все-таки уберег человечество от апокалипсиса, а можно – что этот договор чуть было к нему не привел.

Договор постоянно модифицировался по согласованию сторон. Соглашение 1972 года, вопреки расхожему мнению, вовсе не запрещало любые противоракетные системы. Во-первых, речь шла только об ограничении защиты от стратегического ядерного удара. Сбивать ядерные средства театра военных действий не возбранялось. Во-вторых, согласно первоначальному тексту договора 1972 года, сторонам разрешалось иметь по два пункта базирования ПРО со 100 противоракетами в каждом.

В 1974 году количество пунктов было сокращено до одного у каждой из сторон. В 1978-м последовали уточнения характеристик радаров раннего оповещения, которые подпадали под ограничения.

Одновременно обе стороны искали пути к тому, чтобы обойти положения договора (условно говоря, если нельзя надеть на солдата надежный бронежилет, придумаем какой-нибудь щит). Разработка космических средств обнаружения и защиты велась и в США, и в СССР. Формально под действие договора они действительно не подпадали.

Соединенные Штаты широко разрекламировали свою Стратегическую оборонную инициативу. Советский Союз предпочитал действовать скрытно. Все орбитальные станции «Салют» имели двойное назначение. А разработка боевой лазерной космической платформы «Скиф» началась еще в 1970-е годы.

Правда, опасаясь нового разорительного витка гонки вооружений и надеясь на симметричные меры американцев, Андропов в 1983 году распорядился прекратить все работы по космическим лазерным перехватчикам. Однако Рейган продолжал финансирование СОИ, и работы над «Скифом» продолжились. Сегодня мало кто помнит, что самая мощная отечественная ракетная система, «Энергия», взлетала с полезной нагрузкой дважды.

Второй раз она несла на себе космический челнок «Буран». А в первый – динамический макет «Скифа», который получил рабочее название «Скиф-ДМ». Перед стартом аппарат переименовали в «Полюс». Именно это название и написали на его борту, добавив к нему слово «мир». Именно после старта «Полюса» в 1987 году СССР перестал активно протестовать против американской программы «звездных войн».

В 1990-е годы о СОИ все уже позабыли (хотя без космической компоненты современное ПРО существовать не может), а договор модифицировали с прицелом на возможное совместное использование Россией и США противоракетных систем театра военных действий – для проведения миротворческих акций и обеспечения режима нераспространения. Кроме того, в 1997 году было достигнуто соглашение об ограничении возможностей противоракет по перехвату боеголовок с точки зрения скорости последних. Даже разрешенные пункты базирования ПРО не должны были перехватывать цели, летящие быстрее 5 км/с. Диапазон перехвата был ограничен 3500 км.

Однако на Белый дом со стороны «ястребов» оказывалось все большее давление. Еще до своего ухода с поста Билл Клинтон распорядился начать разработку «ограниченной национальной системы ПРО», т.е. договор де-факто был нарушен еще до того, как Джордж Буш-младший ступил на порог Овального кабинета.

Окруженный неоконами Буш разрубил «гордиев узел» одним ударом. Надо заметить, что, будь в окружении 43-го президента США даже изоляционисты образца 1940 года, он бы все равно принял это решение. Просто в первой половине 20-го века неуязвимость Америки предполагалось осуществлять при помощи береговой обороны, флота, авиации и средств ПВО, а в 21-м «естественным» средством обеспечения неуязвимости стала глобальная ПРО.

В 2008 и 2012 гг. мне и моим коллегам часто задавали вопрос, как будет развиваться ситуация вокруг глобальной американской ПРО при том или ином исходе президентских выборов в США. Я тогда отвечал, что США будут достраивать ПРО (быстро или чуть медленнее), даже если президентом станет Рон Пол. Сегодня можно утверждать, что Соединенные Штаты не откажутся от построения противоракетного «зонтика», даже если президентом станет Дональд Трамп. Или каким-нибудь неведомым образом Берни Сандерс... Иначе избиратель просто не поймет.

Никакие апелляции к международному праву, общечеловеческим ценностям, здравому смыслу, Богу или черту не заставят США в ближайшее столетие отказаться от идеи стратегической неуязвимости. А значит, тема ограничения противоракетных систем в целом, увы, бессмысленна.

Стоит признать, что мир сегодня гораздо безопаснее, чем в 1970-е и 1980-е, когда договор по ПРО действовал. И это результат переговоров, сокращения ядерных арсеналов, контактов на самых разных уровнях и сотрудничества во многих сферах, а не соглашения 1972 года.

И вовсе не договор по ПРО сейчас является главным камнем преткновения в отношениях между Россией и США. Не хватает взаимопонимания и взаимного уважения – вот беда.

Нам не следует ни сдаваться, ни полагаться на нынешний уровень готовности российских сил ядерного сдерживания. Должен идти нормальный процесс военного строительства. Нужны технологические решения, которые раз за разом обесценивали бы все достигнутое Соединенными Штатами преимущество.

Но одного этого недостаточно. Россия должна убедить мир, что день, когда надежная глобальная ПРО будет достроена, станет днем конца света.

Именно на это, а не на «высказывание озабоченностей о соблюдении международных договоренностей», должна быть направлена вся мощь российской дипломатии и внешнеполитической пропаганды. Если такая пропаганда будет успешной, каждый шаг по реализации американской ПРО будет сложным, долгим и политически рискованным.

И пусть США стремятся к стратегической неуязвимости. Пусть эта идея греет им душу. Но она должна всегда оставаться далекой заманчивой перспективой.

Пусть строят свою ПРО. Вечно.