Михаил Бударагин: Как говорил Карлсон, «это жулики, Малыш»

Со дня убийства Бориса Немцова прошло достаточно времени, чтобы каждый смог сформировать в отношении этого преступления свое непредвзятое и честное мнение.

Например, о том, кто убил, зачем убил, кто заказал, зачем заказал, сколько стоило и при чем тут тайный заговор пришельцев с Тау Кита. У каждого есть компетентное суждение, и фамилии убийц мало что поменяли в общем раскладе: те, кто все знал, продолжают все знать, те, кто не знал ничего, так и не знают толком ничего. Все сказали, даже Рамзан Кадыров вот говорит уважительно о подозреваемом в убийстве Немцова Зауре Дадаеве.

Все это обсуждать уже, конечно, нет никаких сил. Удивительно, но я, скажем, не видел материалов дела, и, кажется, я уже такой один на белом свете – каждый честный твиттерянин обо всем в курсе. Все получают документы из СК курьером, видимо.

А вот поговорить о том, что только газета Charlie Hebdo почему-то молчит о громком убийстве, пожалуй, стоит.

Томительно молчит издание, трепетно, строго. Ни мускул не дрогнул, ни смешинка не проскользнула. Над жертвами теракта в московском метро ржали в голос, а тут прямо как отрезало. И нельзя сказать, что убийство Немцова прошло на Западе не замеченным. Отписались все крупные европейские СМИ, тема была из топовых.

И тут бы «Шарли» могло доказать нам всем – буквально на готовом примере – важность ключевого своего постулата, да, да, того самого – о том, что у смеха нет границ, о том, что сатира подлинно свободна, о том, что смеяться можно вообще над всем, над любыми чувствами. Да и чувств никаких нет, это все Марин Ле Пен придумала, чтобы прогресс победить. Смерти нет, авторитетов нет, правил нет, веры нет. Ничего нет, только смех, только свобода.

Все мы немного «шарли» (фото: Reuters)

Но, посмотрите, нет язвительной карикатуры на Немцова, а ведь сюжетов для обложки было предостаточно.

Нельзя над Немцовым. Над чувствами можно, над мусульманами можно, над погибшими в метро можно, а над Немцовым не властна всепроникающая сила свободного смеха (или как там наши «шарлисты» весь этот кавээн парижского разлива объясняли).

Можно было бы усмотреть в молчании самого свободолюбивого издания какой-нибудь масонский заговор, но я не помню, кто сегодня за главных злодеев – Рокфельды или Ротшильды – поэтому ограничусь несколькими очень простыми уточнениями.

Во-первых, никто, конечно, не приказывает «Шарли» «не смеяться над гибелью Немцова», цензура на своих (пусть и далеких, которые там сражаются «за демократию») прекрасно работает сама. Нельзя, и все. «Главный противник Путина» (а ведь так называли многие западные СМИ Немцова: это нам-то смешно подобное читать, а им-то – нет), как жена Цезаря, вне всяких подозрений. Все смешно, а «борьба за демократию» – ни разу не смешно. Не случайно, свобода свободой, а поглумись кто-нибудь всерьез над приходящими из Афганистана гробами под звездно-полосатым флагом, мало смеющемуся не показалось бы.

Во-вторых, «Шарли» – это не о свободе смеха и вообще не о свободе, а о том, что чужие получат так, чтобы зубы скрипели, а своих и пальцем не тронь. Хорошая позиция любого пропагандистского издания, без обид, все честно. То есть за «свободу» выдается просто одна из пропагандистских конструкций, и эта подтасовка очень утомляет.

В-третьих, все те, кто здесь и там ходили вокруг «Шарли» «за свободу» (а не против убийств безоружных) – лицемеры и лжецы, если не потребовали от любимого издания срочно поизгаляться над смертью Немцова. Только одной свободы для, не из нелюбви к покойному политику. Ведь антиисламистские карикатуры, как нас убеждали – вовсе не от ненависти к исламу рисовались, а просто потому, что нет преград для смеха.

И, наконец, в-четвертых, убивать никого не нужно (ни журналистов «Шарли», ни Немцова), но не кажется ли вам, что мы немного заигрались в эти стремительные поддавки. Сторонники «свободы», «демократии» и проч. почему-то через слово лгут, изворачиваются, меняют показания на ходу и умудряются свысока рассказывать о том, как нужно Родину любить, а сами ведут себя как мелкие наперсточники, которые за три копейки удавятся.

Как говорил Карлсон: «Это жулики, Малыш».

И все, конечно, понятно: дипломатия, политес, фигуры речи. Но давайте хотя бы мы не будем забывать о том, что жулики – это жулики, что ни о какой свободе и ни о каких правах, ни о какой демократии речи давно уже не идет.

Эта памятливость пригодится нам уже очень скоро: через год – парламентские выборы, через три – президентские. Это не такой великий срок на самом деле, но сетевое общество забывает все минут за 15, так что не лишним будет напоминать друг другу, с кем мы имеем дело.