Михаил Бударагин: Люто, братцы, люто

Ситуация на Украине, еще несколько дней назад менявшаяся раз в час, понемногу успокаивается – так может показаться, и именно в это хочется верить после полутора недель уличного ада.

Тягнибоковские нацисты, которые десятилетиями молились на иконы Бандеры, не смогут не начать этнических чисток

Я полагаю, что радоваться пока нечему, и единственный термин, которым можно описать то, что происходит, – это «гражданская война». И это значит, что спокойствие – ложно, и надеяться можно лишь на самый худший вариант.

Тому есть масса разрозненных свидетельств, на которые можно не обращать внимания, только если специально закрыть глаза.

Так, например, майданщики вовсе не собираются уходить с улиц. Зачем им это? В Севастополе жгут украинские флаги и объявляют о сопротивлении новой власти. Депутат Олег Царев выходит защищать свой дом и уговаривает погромщиков уйти. 11 областей страны вообще остались без власти. Денег в бюджете Украины нет, и заграница, конечно, поможет, но важны ведь не столько деньги, сколько условия, скорость и прозрачность их распределения. Можно представить, что, кому и куда распределит коллективный Тягнибок.

Но куда важнее свидетельств – логика.

Об этой страшной логике гражданской войны наиболее полно в русской литературе написал одессит Исаак Бабель, служивший у Буденного и расстрелянный в 40-м как троцкист.

Его «Конармия», не вызывающая теперь у школьных учителей ни трепета, ни страха, но в конце 20-х бывшая главным предметом обсуждения – лучшее чтение о том, как именно снимаются ключевые противоречия эпохи.

Проблема сегодняшней Украины состоит как раз в том, что ни приход к власти противников Януковича, ни реванш «донецких» ни одного из традиционных противоречий не снимает. Колчак мог сколько угодно брать Омск, а Фрунзе – занимать Крым: остаться могли или красные, или белые, установив или диктатуру пролетариата, или диктатуру кадровых военных.

Бабель видит в гражданской войне главное: противостояние, в основу которого заложено системное противоречие, порождает людей войны, которым некуда идти, которые все равно ничего больше не умеют.

Бабель еще до Афгана и до Чечни понял, что нет никакого «синдрома»: есть просто война, она идет и идет, идет всегда, иногда – невидимо, подспудно, сквозь шуточки Привоза, иногда – на пространстве огромной страны, уже вполне зримо, потому что убивают тебя и убивают всерьез. Ни одного убитого вернуть нельзя, эта боль не изживается, и виноватых не придется искать долго.

Зачем? Для будущего «европейской Украины»? Для мести? Ответ Бабеля жесток и прост – и для этого тоже, но на самом деле ни для чего. Гражданская война, единожды развязанная, ведется ради самой войны. Ради того, чтобы лежать за мешками с песком, бежать по неосвещенной стороне улицы и падать на землю от стука пуль по мостовой.

У гражданской войны есть объяснения (этого добра сколько угодно), но Бабель, оказавшийся внутри этой мясорубки, написал, что объяснения – это пустое. Смысла нет.

Я внимательно наблюдал не только за Украиной, но и за российскими лагерями, которые выстроились по обе стороны баррикад Майдана. Один мой друг неделю сходил с ума от того, что свободолюбивые представители «Правого сектора*» и примкнувшие к ним националисты все никак не победят, а к вечеру воскресенья вдруг прозрел и очень расстроился тому, что поклонники Степана Бандеры решили воевать против русского языка.

Он прозрел, а либералы простят украинским националистам даже еврейские погромы.

По другую сторону – все те, кто готов записаться воевать за Севастополь и Одессу (Кирилл Бенедиктов и Егор Холмогоров выступали в газете ВЗГЛЯД именно с этими тезисами).

И те, и другие – главный бабелевский герой, Кирилл Лютов, скромный идейный «очкарик», ищущий в людях природы, настоящести, в самой жизни пытающийся разглядеть какую-то последнюю, революционную, правду о том, что происходит. Какой ценой? Да уже все равно, какой ценой.

Какая может быть цена, когда кубанец Прищепа, бежавший от белых, возвращается на пепелище и видит, что ничего уже не поправить. «Запершись в хате, он пил двое суток, пел, плакал и рубил шашкой столы», – пишет Бабель.

Бабеля трудно любить, но он прав в главном: гражданская война может затихнуть, спрятаться, дать своим детям передышку, но она жива, пока живы Восток и Запад Украины, смертельно друг от друга уставшие.

Украинская гражданская перекидывается и на Россию, пока лишь риторически, но ведь тягнибоковские нацисты, которые десятилетиями молились на иконы Бандеры, не смогут не начать этнических чисток, остановить их будет некому. Это печальный факт: тотальная дерусификация Украины может быть проведена только палачами и карателями, а вовсе не запретителями русского языка. Язык живет, пока живы его носители, и с носителями бандеровцам придется что-то делать – чтобы новый Янукович через три года не получил пост президента страны.

У меня нет готового ответа на вопрос о том, как нужно поступать России.

Но одно мне ясно вполне отчетливо. Гражданская война заканчивается распадом страны или диктатурой. В случае Украины это будет или диктатура нацистов, или диктатура евробюрократов, или диктатура пророссийского Востока.

Ради диктатуры втягиваться в орбиту гражданской – трудный выбор, и вся трудность в том, что оба варианта ошибочны. Бабеля расстрелял Сталин, а не Колчак, хотя ведь и Колчак бы его не пощадил.

Понимаете?

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ