Егор Холмогоров: Необъяснимая жестокость

Попытался проанализировать, что же так омерзительно в убийстве жирафа, что и в самом деле совершенно отключает мозги и поднимает чувство гнева и ненависти до небес?

Формула «генетическая ценность» теперь раз и навсегда будет связана с образом жирафенка

На самом деле я могу привести точную аналогию точно такого же убийства, которое обществом если и не одобряется, то как особый грех не рассматривается: утопление котят.

Котики, как мы знаем, невероятно мимимишны. Начиная с эпохи соцсетей, котики – настоящие божества этого мира. Котиков заводят именно для того, чтобы на них любоваться и ими умиляться. При этом оказавшихся лишними котиков очень часто уничтожают с редкой, на мой вкус, жестокостью.

То есть ситуация с утоплением котиков не отличается от датской экзекуции ничем, кроме одной детали. Она не производится публично.

Человек, который собрал бы в кружок два десятка детей и повесил бы на их глазах котиков на ветке, как, к примеру, в известной картине «Дети Амана», был бы заклеймен ненавистью, презрением, получил бы срок за жестокое обращение с животными, и с большой вероятностью его встретили бы в переулке и надломили бы все косточки.

Если бы убитый жираф тихо исчез, никто бы о нем и не вспомнил.

Вместо этого было устроено публичное шоу с особой жестокостью, цинизмом, равнодушными довольными датскими детьми, обманом доверия, публичным расчленением и т. д. Причем на это шоу, как я понял, еще и продавали билеты.

Вообще, публичные шоу никогда не устраиваются просто так. Они всегда ставят какую-то цель. Иногда цель не объявляется публично.

Поняв эту цель, мы бы поняли все о том, зачем эта мерзость была сделана.

Пока что самый убедительный ответ дал Юрий Тюрин, который знает Данию не понаслышке. Это началось не вчера, а лет 10 назад. И мораль этих шоу: «Жизнь – жестокая штука. Когда убивают Каддафи – не ужасайся».

Мораль не такая уж новая, кстати. В знаменитом фильме «Океаны» эта же мораль проведена очень последовательно.

Возможно, «новшеством» является как раз то, что на этот раз к этой мерзости решено было привлечь возмущенное внимание. И что событием является не убийство, а массовое возмущение им.

В этом случае в таком возмущении с акцентуацией тоже должен быть смысл. Который следовало бы поискать.

Пока что ближайшей причиной выглядят страшные слова, которые произносят биологи, чтобы объяснить происшедшее: «генетическая ценность», «близкое родство», «наследование плохих генов». Все это вызывает настолько дремуче нацистские ассоциации с доктором Менгеле, что любо-дорого.

Что перед нами?

Реинкарнация евгеники?

Или попытка не допустить эту реинкарнацию, превентивная порка?

Поскольку формула «генетическая ценность» теперь раз и навсегда будет связана с образом этого маленького расчлененного жирафенка...

Так или иначе тут любопытно вот что: произошла вся эта история в Скандинавии, среди людей, для которых «генетическая ценность» и вопросы наследственности – не пустой звук.

Достаточно вспомнить жестокую политику в отношении детей, рожденных от гитлеровских солдат, проводившуюся в Норвегии.

В 1930–50-е в Швеции проводилась программа массовой стерилизации носителей «плохих генов».То есть это реально актуальная для скандинавских обществ тема, причем они проявляют в этом вопросе непреклонную жестокость.

Эта жестокость имеет объяснение, помимо того, что потомки викингов в целом крайне несентиментальны (одного конунга прозвали в сагах Детолюбом за то, что он запретил насаживать грудных младенцев на пики), в чем недавно все убедились на примере Брейвика.

Скандинавия – это генетический заповедник, где наиболее полно сохранился так называемый «белый человек», то есть носитель фенотипа, сформированного рецессивными генами. Именно благодаря длительной изоляции скандинавских популяций этот фенотип не был раздавлен средиземноморским и ближневосточным доминантным фенотипом.

Для носителей этого фенотипа страх перед его утратой или порчей (ведь выжить такой фенотип может только в относительной изоляции, где вероятность дурного наследования особенно велика) вполне естественен, логичен и принимает гипертрофированные формы.

И, возможно, на примере расправы над жирафом у скандинавов наглядно формируют чувство вины за этот страх и желание от него поскорее избавиться.

Так это или нет – не знаю. Это только гипотеза.

И это гипотеза не объясняет главного – зачем вообще нужные такие невероятно жестокие и аморальные публичные экзекуции. Ведь следуй мы интуитивному нравственному закону – и эти экзекуции, конечно же, представлялись бы нам совершенно недопустимыми.

В христианском славянском обществе это точно так – не случайно ведь нас возмущает даже убийство баранов на улицах.

Датчане же, напротив, реагируют на историю с жирафом с непрошибаемой невозмутимостью, достойной тех викингов, которые детолюбами не были.

Большее омерзение, чем убийцы жирафа, вызывают только охранители, изгаляющиеся про «просвещенную Европу» на фоне наших пыток электрошокером.

Источник: Блог Егора Холмогорова