Михаил Бударагин: Праздник непослушания

Через пару дней по всей стране пройдут выпускные, и не так уж трудно догадаться, чем все закончится.

Последний звонок – праздник торжествующей наивности: им-то, всем этим угловатым детям, кажется, что все еще впереди, но мы-то знаем, что уже очень скоро кому-то придется удалять свой аккаунт из «Одноклассников», потому что нет сил смотреть на эти леопардовые лосины и шестьдесят восемь фотографий «Я на море». Можно будет спрятаться от всего этого безумия за какой-нибудь «Икеей», но и ее хватит ненадолго. Мы-то знаем, что наш мир выморочен ровно настолько, насколько мы сами сделали его таким, а у нас – весьма скудное воображение.

Да наплюйте, ошибитесь, дерзайте, набейте шишек, мы все понимаем, мы прикроем

Взрослая жизнь не столько трудна, сколько очень эмоционально ограничена. Я знаю сотни людей, которые равнодушно пожимают плечами при словах «встреча выпускников» – мол, чему уж радоваться, этим что ли старикам? Да и сам я, если честно, именно таков.

Надежды детей мы очень быстро придавим своими могильными плитами, поэтому, я думаю, очередной выпускной станет, как это было уже не единожды, поводом опубликовать в Сети фотографии полуобнаженных выпускниц и слегка придурковатых выпускников (вы-то в их возрасте выглядели, как Ален Делон, это вот к бабке не ходи), поохать и посмеяться.

Охать и смеяться – чем еще заниматься на пенсии-то?

Последний звонок легализует сразу несколько полузапретных тем: и подростковый алкоголизм (а то они до выпускного не пьют, вот уж новости), и педофилию (все-таки откровенная школьная форма и чулки – это единственный разрешенный ежегодный праздник людей соответствующей ориентации, причем тут не нужно строить иллюзий), и гомоэротизм (все эти фото обнимающихся мальчиков и целующихся девочек – куда уж без них). Выпускной – праздник непослушания, борьба со стереотипами, которые раньше было принято ниспровергать, а сегодня удобнее просто не заметить.

Унылое брюзжание и неловкое вранье о том, что «мы-то были другими» (сами-то себя послушайте, ну что за детский лепет), вполне безобидны, если бы не одно «но».

Нет другой стороны баррикад. Есть дети, уже многое понимающие, но пока еще боящиеся разувериться в своих странных мечтах (уж какие есть, простите, но уж лучше с такими, чем вообще без них). Есть старики всех возрастов, которые сидят на длинной, уходящей за горизонт лавочке и кряхтят: «Ну, вот вы, а вот мы, а вы не знаете, как надо, а мы знаем, мы еще с С.М. Буденным ходили в атаку».

Они так бурчали за века до С.М. Буденного, но очень часто им находился противовес. Кто-нибудь, не обязательно из великих, нет, просто из старших, кто сказал бы: «Да наплюйте, ошибитесь, дерзайте, набейте шишек, мы все понимаем, мы прикроем. Есть будущее, оно – ваше, идите, станьте теми, кем хотите быть. Мы-то останемся, но мы – на вашей стороне». Таким человеком был, например, великий русский фантаст и замечательный ученый Иван Ефремов.

Сегодня дети остались одни, трудно упрекнуть в этом их самих.

Скучная школа с замордованными отчетностью (ой, у Министерства образования же реформа, она продолжается 20 лет, да все никак) учителями, школа, из которой изгнаны все, кто действительно умеет что-то, кроме заунывного чтения «методички», школа, в которой все живое существует не благодаря, а вопреки – даже это не ломает детей до конца, они все равно прекрасно ошибаются, удивительно мило говорят нелепости и радостно изобретают велосипед.

Пусть уж выпускной – при всех его издержках – будет их праздником, пусть непослушания.

Если уж и просить о чем-то детей, так только о том, чтобы они не слушали никого, кроме самих себя, чтобы не боялись, чтобы верили в будущее. Но они и так все это знают.

Почетных пенсионеров попрошу об одном: хотя бы день не тарахтите. Вы все равно не удержитесь, я знаю, но попробуйте. Эти дети, которые сегодня выглядят так смешно и глупо, будут вас хоронить: постарайтесь оставить по себе хотя бы немного хорошей памяти. А то пока у вас не очень получается, поверьте.