Максим Кононенко: Элита и Плебс

Вопрос был, в общем, несвоевременный, но все же очень интересный, в том числе – для меня. Отмечу сразу, что питерская ГАИ опровергла слухи о том, что за рулем белого «Мерседеса» был Павел Дуров, но ведь он для нас тут лишь повод. Некая точка опоры, от которой мы можем оттолкнуться в своих рассуждениях.

Толкаясь задами, они выхватывали друг у друга из рук эти несчастные доллары – кому повезет больше?

А рассуждения эти, как было отмечено во вводке к статье, элитарные. То есть – об элите. Пусть даже Павел Дуров не давил полицейского (действие, в общем, оправдываемое большинством населения), зато он однажды разбрасывал из окон своего офиса пятитысячные купюры и с интересом наблюдал, как плебс за ними гоняется.

Вот Сергей Доренко и задался вопросом в своем утреннем шоу на «РСН» – а есть у нас элита вообще? Ну, в общепринятом понимании этого слова. Элита – это кто?

Ответить на этот вопрос очень сложно. Этот вопрос ничуть не легче вопроса о среднем классе. Русская элита неуловима.

Нет, лично у меня есть некоторая теория на этот счет. Я исхожу из того, что девяносто первый год перезагрузил государство. Обновил все. И все, что было до этого – исчезло. Да, сохранились комсомольцы, красные директора и все такое – но они сохранились не как комсомольцы и не как красные директора. Они стали новыми сущностями в новой реальности. Национальная элита же на переломе эпох практически перестала существовать.

Остались осколки. Крохотная «интеллигенция», так и не сумевшая вырваться из советских представлений о сущем. Окуджава, Лихачев, Солженицын жили и после того перелома, но они оставались живыми ископаемыми. Они не были элитой нового времени. Этой новой элитой стали бандиты и олигархи.

Довольно короткий период их царствования завершился бесславно – за редкими исключениями, они не оставили ни наследников, ни состояний. На смену этим революционным элитам пришла элита эволюционная – чиновники и их семьи. И, разумеется, никто их не любит.

Однако любовь – чувство иррациональное, а наличие национальной элиты – вопрос выживания нации. И элита стала зарождаться из протоплазмы. Из ничего. Буквально из мусора.

Именно поэтому я так спокойно отношусь ко всем этим историям про детей в советах директоров банков, детей-инвесторов и детей-покупателей культовых автозаводов. Да, большая часть этих детей сторчится на героине, разобьется в горах Швейцарии на «Феррари» и прогорит к чертовой матери из-за унаследованного от родителей жлобства. Но кто-то станет действительно частью элиты. И так, поколение за поколением, у нас образуется то, чего мы были лишены семьдесят лет – наследственная аристократия. Чрезвычайно важный для поддержания политического баланса в любой нормальной стране механизм.

Но мы с вами этого всего уже не увидим. Быть может, наши внуки увидят. Но мы – точно нет. Наша с вами элита – вон она, в телевизоре. И другой элиты у нас с вами нет. И именно о них задает свои вопросы Сергей Леонидович. Вот Ксения Собчак, например – это элита? Вроде бы да. Успешная, хорошо образованная дочь элитарных родителей. А на хрена нам нужна такая элита, которая называет соседских детей «мелкими гаденышами»? Получается диссонанс.

Или вот, скажем... да ладно, причем тут примеры. Конечно, и в устоявшихся государствах бывают уроды в семье. Та же Пэрис Хилтон, например, попортила немало крови своим имеющим глобальное значение родственникам.

Но эти красавицы – пена. Пусть элитарная пена, но пена. Настоящие элиты на первый взгляд не видны. Они решают вопросы, но решают их тихо. И у них никогда нет аккаунта в «Твиттере».

А самое важное качество этих элит – они постоянно боятся. Они не хотят лишнего внимания. Они не хотят, чтобы о них писали в газетах. И, удивительным образом, сейчас мы видим рождение таких тихих элит из, казалось бы, адской мусорки русского Федерального собрания. Все недавние скандалы с недвижимостью и акциями, сложения полномочий и продажи имущества говорят нам о том, что эти люди действительно стали меняться. Нет, не потому, что они такие хорошие, ответственные и все понимают. А просто потому, что изменилась среда. Страх заставляет депутатов, сенаторов и министров соответствовать тем требованиям, которые предъявляются к национальной элите.

А вот у остальных нету страха. Они свободные люди. И они вольны творить что угодно. И мы оказываемся в парадоксальной ситуации, когда избранные депутаты (люди в общем случае случайные и недалекие) вдруг оказываются более прозрачными, чем самоназначенные «совести нации». Сколько депутатов и сенаторов отказались от полномочий по следам публикации Алексея Навального? Кажется, уже шесть. А сам Навальный, тем не менее, не может ответить на совершенно элементарные вопросы относительно получения своего адвокатского статуса.

Так и кто здесь элита теперь? А кто плебс?

Лет десять назад я был на церемонии вручения премии «Серебряная калоша» в саду «Аквариум». Писал репортаж. В зале театра имени Моссовета собралась вся «элита» страны – глаза слепило от лиц. Я сидел на балконе и смотрел в партер, где значительные мужчины в смокингах и значительные женщины в вечерних платьях двигались, как корабли на маневрах. И вот в самом конце церемонии (а тогда они еще не были политическими агитками, а были действительно очень смешными) в зал из пушки выстрелили мешком одно- и пятидолларовых купюр. Настоящих. Но мелких.

И в один миг степенный и чопорный партер превратился в бурлящую кашу. Значительные мужчины в смокингах и значительные женщины в вечерних платьях слетели с мест и рухнули между рядов. Толкаясь задами, они выхватывали друг у друга из рук эти несчастные доллары – кому повезет больше? А потом, когда я шел к метро, эти дамы и господа стояли в очередях в близлежащих обменках – ну совсем как в «Мастере и Маргарите», в эпизоде про Варьете.

Вот интересно, знал ли об этом Павел Дуров, когда бросал из окна своего офиса пятитысячные культуры для плебса?