Михаил Бударагин: На жизнь «Аквариума»

Я впервые услышал группу «Аквариум» в 14 лет, это был альбом «10 стрел», и песни, изданные через два года после моего рождения, я иногда слушаю до сих пор.

Вся аудитория «Аквариума» схлопнулась до размеров кухни, но за пределами этой кухни больше нет чудовищ, воронков и звонков в профком

Кассет больше не продают, аудио-плеер для CD я потерял в одном из переездов, mp3-плеера у меня тоже нет, но как-то так получилось, что песни «Аквариума», раннего, позднего, любого, то и дело звучат в моем телефоне.

Целый год я просыпался под «Zoom-zoom-zoom» (как поставил на будильник, так и стояла), и даже теперь она очень меня бодрит.

К «Аквариуму» принято относиться или подчеркнуто пренебрежительно (очень много заимствований, издевательски заумно-бессмысленные тексты), или ненатурально восторженно, но чаще всего поклонники и критики группы делятся на «олдовых» (те, кто полюбил (возненавидел) БГ до «Русского альбома» начала 90-х) и всех остальных.

Теперь «Аквариума» не будет, и, по словам самого Гребенщикова, он «уходит под радар».

Что-то ведь на самом деле меняется, правда.

Здесь просится рифма о политике, но дело не в политике. Дело, как это всегда бывает, в нас. БГ последние 23 года занимался миротворчеством: он склеивал российскую культуру с западной, олдовых хиппарей с новыми «белыми» и «синими» воротничками, православие с буддизмом, все со всем, «во благо живых существ», как сам он и говорил.

Подпольный советский «Аквариум» был о войне (самая знаменитая песня того времени называется «Поезд в огне» и рассказывает о том, что войну нужно заканчивать), постсоветский – о мире, а о чем будет новый – уже непонятно.

Гребенщиков попал в ту же ловушку, что и Александр Солженицын, вернувшийся в свободную Россию проповедовать о новом обществе. Нобелевского лауреата новое общество просто перестало слушать и слышать, он, седой, прямой, жесткий, рассказывал с телеэкрана о местном самоуправлении, но рассказывал уже самому себе. Смотреть на это было больно.

«Аквариум», меняя состав, пробуя разные темы и техники, стал петь не для БГ, но вдруг как-то словно бы слился с пейзажем. Вокруг оказалось так много всего, что невозможно стало петь всем обо всем, и Гребенщиков – по инерции – еще довольно долго жонглировал словами и образами, создавая иллюзию того, что эти слова и образы могут на что-то повлиять.

Мир распался, нет больше ни железного занавеса с противостоянием культуры и контркультуры, нет и 90-х с борьбой культуры против братковской дикости и «пацанских понятий», нет и монолитных нулевых с их пафосом строительства государства и попытками противопоставить этому пафосу то улицу, то «Фейсбук».

Все разошлись по своим аккаунтам и пекут там пироги, спорят о каких-то частностях, раскапывают компромат на депутатов и борцов с депутатами – вот оно буржуазное общество Сети. Вся аудитория «Аквариума» схлопнулась до размеров кухни, но за пределами этой кухни больше нет чудовищ, воронков и звонков в профком. Там – «Мега», «Икея», «Пятерочка» – на любой вкус и карман.

«Аквариум» после перестройки не запрещали, не изгоняли из клубов, охотно ставили в ротации, БГ давал интервью всем, кому хотел, и от этой полной свободы, в которой никто никого не слышит, действительно нужно уходить.

Голоса из глубины звучат приглушенно, но вдруг удастся что-то важное сказать и что-то важное расслышать.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом