Михаил Бударагин: И еще раз учиться

На фоне нашего ответа на «акт Магнитского» почти незамеченным прошло принятие многострадального закона «Об образовании», вокруг которого последние несколько лет было столько дискуссий, что впору издавать диафильмы. Он заменил соответствующие законодательные акты, разработанные еще в Советском Союзе и просуществовавшие без малого двадцать лет после его крушения.

Итоговый документ вызвал не шквал критики и общественное возмущение, как мог бы, а всего лишь традиционные сетования на то, что образование якобы станет платным, в школах введут религию – такое впечатление, что никаких проблем у школы больше нет.

Это не так.

Что я должен сделать, прочтя эту статью закона «Об образовании», который вообще-то обязан напрямую меня касаться? Пожать плечами и дальше учить решать уравнения

Во-первых, законом декларируется бесплатность образования – как среднего, так и профессионального и высшего. Об этом – часть 3 статьи 6, черным по белому: «...гарантируется общедоступность и бесплатность в соответствии с федеральными государственными образовательными стандартами (ФГОСы – прим. автора) дошкольного, начального общего, основного общего и среднего общего образования, среднего профессионального образования, а также на конкурсной основе бесплатность высшего образования, если образование данного уровня получается впервые». Никаких изменений тут нет, а вот о ФГОСах стоит поговорить подробней и отдельно: с ними тоже не все так просто – например, для старшей школы нет никаких «четырех обязательных» предметов, о которых говорят критики закона. В любом случае нет никакого перехода от «бесплатности к платности».

Во-вторых, никакого обязательного изучения религии не будет. Об этом – часть 1 статьи 91: «В основные образовательные программы могут быть включены, в том числе на основании требований соответствующих федеральных государственных образовательных стандартов, учебные курсы, предметы и дисциплины (модули), направленные на получение обучающимися знаний об основах духовно-нравственной культуры народов Российской Федерации, нравственных принципах, исторических и культурных традициях мировой религии (мировых религий), или альтернативные им учебные курсы, предметы и дисциплины (модули). Выбор одного из учебных курсов, предметов и дисциплин (модулей), включенных в основные общеобразовательные программы, осуществляется родителями (законными представителями) обучающихся».

Могут быть включены, могут не быть включены, «выбор осуществляется родителями», никакого Закона Божьего, все будет решаться индивидуально, и в общем, останется так же, как есть сейчас – отдельные школы с подачи родительских комитетов давно ввели ОПК или «историю мировых религий», и никто, кажется, от этого не умер, не обвязался поясом шахида и не ушел в скит.

Итак, если мы отвлечемся от мнимой «платности» и не менее мнимой «религиозности» закона, что мы в нем увидим? Две тенденции. Во-первых, частности там, где они не нужны, а во-вторых, общие слова там, где нужны частности.

Показательно начинается статья 29 «1. Образовательные организации формируют открытые и общедоступные информационные ресурсы, содержащие информацию об их деятельности, и обеспечивают доступ к таким ресурсам посредством размещения их в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе на официальном сайте образовательной организации в сети «Интернет». Просто перечитайте эти пять строк. Из каких закромов достали человека, который это все писал, я не знаю, но дальше этот странный законодатель перечисляет, какие именно документы должны быть опубликованы образовательным учреждением: «г)  план финансово-хозяйственной деятельности, утвержденный в установленном порядке, или бюджетная смета образовательной организации».

Это – детали, они обычно регулируются ведомственными приказами. Мог ли закон обойтись скромным указанием того, что родительский комитет школы имеет право требовать «план» и «бюджетную смету»? Мог. Зачем городить огород? Решительно не ясно.

Школа действительно разорвана между реальностью, где дети учатся «решать ЕГЭ», и неким еще советским представлением о «воспитательной роли» школы, и закон никак это противоречие не снимает

Можно ли было вместо этого прописать те самые федеральные образовательные стандарты для средней школы, не отдавая их на откуп ведомственным приказам? Нужно, ведь публикация документов на сайте – это частность, а стандарты – это собственно содержание образования. Закон удивительным образом обходит стороной почти все проблемы содержания, не видит их в упор.

Именно поэтому в документе многовато декларативных заявлений, мало чем подкрепленных.

Статья 48, часть 2: «В Российской Федерации признается особый статус педагогических работников в обществе и создаются условия для осуществления ими профессиональной деятельности»: об «условиях» еще можно спорить, но зачем в законе эта странная отсылка к «обществу»? Кем признается «особый статус»? Что он означает?

«Статус в обществе» – это вообще довольно эфемерное понятие, но в случае с учителями вполне можно было сделать несколько шагов, которые позволили бы любому преподавателю хотя бы почувствовать себя не столь бесправным, каким он давно уже привык себя ощущать – спросите у самих учителей, какой уж там «статус».

Закон как раз и мог бы отрегулировать (в сторону снижения) то безумное количество бумаг, которые вынужден заполнять любой учитель. Планы, отчеты, планы в виде таблиц, планы к каждому уроку, мифическая «инновационная деятельность» и так далее – закопаться во всем этом призывает педагога все то же Министерство образования. Учитель – или наемный служащий, который занимается отчетностью, или – все-таки – какой-то особый член общества, обладающий значительными инструментами влияния на то, что происходит хотя бы в его собственной школе?

Сейчас учитель – это просто наемный служащий, мелкий клерк с невысокой зарплатой. О каком статусе в обществе может идти речь? Для того чтобы эту практику изменить, закон не предпринимает ничего.

А главная проблема закона состоит именно в том, что он консервирует ту деградацию, которая произошла словно бы сама собой, и не предлагает никакой логики выхода из этого тупика.

Закон в содержательной своей части полон маниловских деклараций в духе «небо – синее, и это хорошо». Неплохо, конечно, но стоило ли ради этого огород городить? А за ворохом технических частностей теряется главное: а чем российское образование образца 2012 года отличается от советского образца 1970-го? Что было сделано за эти 43 года, какой путь пройден, зачем он вообще был пройден, куда этот путь ведет? Старые советские законы заменил новый российский, и теперь в нем есть слово «интерактивный».

При этом – опять же о содержании – документ в части деклараций противоречит сложившейся практике средней и высшей школы. Причем противоречит, не предлагая логики выхода, а просто рассказывая, что «хорошо бы нам бы...». Представьте себе федеральный бюджет, в котором было бы написано «Хорошо бы много платить трактористам, но нет денег, тракторов и трактористов, а так – мы только за».

Так, например, статья 13, посвященная как раз образовательным программам, гласит буквально следующее: «Содержание образования должно содействовать взаимопониманию и сотрудничеству между людьми, народами независимо от расовой, национальной, этнической, религиозной и социальной принадлежности, учитывать разнообразие мировоззренческих подходов, способствовать реализации права обучающихся на свободный выбор мнений и убеждений, обеспечивать развитие способностей каждого, формирование и развитие личности человека в соответствии с принятыми в семье и обществе духовно-нравственными и социокультурными ценностями. Содержание профессионального образования и профессионального обучения должно обеспечивать получение профессии (специальности) и (или) соответствующей квалификации».

Нет вопросов ко второй части – о профессиональном образовании, а вот первая часть вызывает недоумение. Практика средней школы, в которой учителя натаскивают учеников на ЕГЭ, противоречит этой логике напрочь. Я – учитель математики в девятых классах, я должен сделать так, чтобы мои ученики сдали ЕГЭ и перешли в десятый класс или смогли поступить в ПТУ, именно на это уходит все мое время (плюс планы и отчеты, ворох бумаг и инспекции из РОНО, которые сами не понимают, чего им нужно). Я с трудом представляю себе, какие в «обществе приняты социокультурные ценности» (где об этом написано?) и как именно решение логарифмических уравнений должно этим ценностям соответствовать. Как раз наоборот, мой ученик, согласно логике ЕГЭ, должен уметь решать тестовые задания, а в свободное время он сидит в «Вконтакте».

Что я должен сделать, прочтя эту статью закона «Об образовании», который вообще-то обязан напрямую меня касаться? Пожать плечами и дальше учить решать уравнения, ведь именно этого требует Министерство образования.

Для кого написана 13-я статья? Кто ее адресат? Как это выполнить, если сам закон вообще обходит стороной ЕГЭ и всю ту практику, которая вокруг него сложилась, полагая, видимо, что тут уж точно нечего обсуждать? Нет ответа. Закон закрепляет и единый госэкзамен (который плох по целому ряду причин), и некое «формирование и развитие личности в соответствии с ценностями», которому ЕГЭ противоречит.

Школа действительно разорвана между реальностью, где дети учатся «решать ЕГЭ», и неким еще советским представлением о «воспитательной роли» школы, и закон никак это противоречие не снимает. Он просто говорит: «а давайте вы будете и людоедами, и вегетарианцами одновременно», не объясняя, как этого добиться.

Понятно, что нужно или отказываться от ЕГЭ и заниматься «воспитанием», написанием длинных сочинений о Родине и Андрее Болконском, или забывать о «воспитании» и делать из школьника эффективного специалиста по решению задач повышенной сложности. И та, и другая логика имеют право на существование, но вместе они не работают, об этом знает любой, кто вообще хоть раз кого-то чему-то учил.

И, наконец, небольшая, но показательная деталь.

Сиротам поступать в вузы станет куда труднее. Это – частность, но очень показательная в контексте всей той кампании по защите детей, оставшихся без родителей. Раньше эти дети поступали в вузы по льготам, но теперь им гарантировано только подготовительное отделение (то есть, в общем, ничего). Об этом прямо сказано в части 8 статьи 74.

Сироты – капля в море, и, вполне не исключаю, что пусть себе поступают на общих основаниях, но когда правая рука не знает, что делает левая, и сначала за сирот сражаются, как в последний раз, а потом, просто забыв о том, что эта норма в законе есть, отменяют им льготы – это очень печально выглядит. И даже не потому, что сирот обижают, а потому, что законодатели не понимают общественного контекста, в котором существуют. Возможно, кому-то просто не хватило компетенции связать закон и события, происходящие в стране. Так тоже бывает.

Каким может быть конструктивное решение в этом случае? Льготы сиротам вернуть, перед людьми извиниться и больше так не делать.

Почему бы не поступить именно так, не очень понятно.