Максим Юсин: Черный расизм

В своей книге, которая поступит в продажу 3 октября, Копе пишет: «В некоторых кварталах наших городов развивается расизм, направленный против белых. Отдельные личности, иногда имеющие французское гражданство, презрительно относятся к французам, которых они называют «галлами». Причина – другая религия, другой цвет кожи и другое происхождение».

Жан-Франсуа Копе – не какой-нибудь политический маргинал, предостережениями которого можно пренебречь

48-летний Копе, который считается одним из потенциальных кандидатов от правых на следующих президентских выборах, признает: «Я знаю, что, употребляя термин «расизм, направленный против белых», нарушаю табу. Но я это делаю осознанно, так как это – правда, с которой сталкиваются некоторые наши соотечественники. И молчание на этот счет только увеличивает их страдания».

В общем-то, Жан-Франсуа Копе сказал то, что и так прекрасно известно. В пригородах Парижа, Марселя, Лиона, населенных выходцами из Марокко, Алжира, Туниса, Сенегала, Мали и других бывших французских колоний, коренной француз чувствует себя неуютно – и это еще мягко сказано. Там зачастую свои законы, свои авторитеты, свои проповедники в мечетях, свои социальные сети, свои системы денежных переводов. Всё – своё.

И этот феномен совершенно непривычен для Франции – во все времена она быстро и безболезненно «переваривала» иммигрантов, которые уже через поколение становились обычными французами, разве что с иностранными фамилиями (Мишель Платини, Жан-Поль Бельмондо, Николя Саркози, да и сам Жан-Франсуа Копе – потомок румынских и алжирских евреев).

Так было с русскими белоэмигрантами после революции, так было с поляками, итальянцами, испанцами, португальцами. Их потомков во Франции – миллионы, но они не противопоставляют себя остальным жителям страны и не требуют каких-то особых прав. Они интегрировались и ассимилировались, потому что изначально этого хотели.

А иммигранты последней волны – не хотят. На новой родине они продолжают жить по своим правилам и понятиям, часто несовместимым с нормами цивилизованной европейской страны XXI века.

Но политкорректные французы, обсуждая проблему в кругу друзей за бокалом вина,  стараются не поднимать ее на публике. Это считается неприличным. Об иммигрантах говорят лидеры ультраправого Национального фронта, набирая на выборах свои 15–20 процентов и продолжая оставаться в своеобразном политическом гетто. Другие партии их бойкотируют, обвиняя в расизме и ксенофобии. Пресса упоминает о них брезгливо-презрительно.

Но вот, похоже, табу действительно нарушено. Жан-Франсуа Копе – не какой-нибудь политический маргинал, предостережениями которого можно пренебречь. Если уж он решил поднять проблему «черного расизма», значит, она назрела и перезрела.

Левые министры и депутаты предсказуемо обрушились на Копе, обвинив его в потакании националистическим инстинктам и попытке сыграть на поле Национального фронта. Возможно, так оно и есть. Но когда законопослушные граждане страны чувствуют себя иностранцами на улицах собственных городов и подвергаются оскорблениям, может быть, политик имеет право почувствовать себя хоть немного националистом. Просто из чувства самосохранения.