Михаил Бударагин: 150 рублей в спину эволюции

В последние несколько недель оппозиция, уже нашедшая было точку опоры и вполне успешно освоившая политическую повестку, мучительно искала новый повод, к которому можно было прицепиться, ждала новой ошибки власти. Оккупированные улицы стали фоном пейзажа, в сорок первый раз писать о том, какие они там все милые (или наоборот – отвратительные) люди, всем наскучило, и маятник едва-едва качнулся в сторону лоялистов, у которых появился отличный шанс перехватить ситуацию.

Приговор Цеповязу поставил перед отечественной вертикалью нетривиальную задачу

Протестующие дошли до такой степени скуки, что приписанные к ним журналисты начали травить в Фейсбуке своего коллегу Илью Азара: безумие продолжалось без малого три дня (намеренно не буду пересказывать эту историю – те, кому она интересна, и так все знают, а тем, кто далек от внутрицеховых разборок, вряд ли интересно знать, за что либералы вызывали Азара на ковер и пропесочили его с занесением в личное дело) и сошло на нет само собой. Не догнали, но согрелись.

Передышка закончилась довольно скоро. Кущевский суд Краснодарского края отпустил Сергея Цеповяза, известного тем, что это именно он уничтожил доказательства преступления банды Цапка, почти под честное слово. 150 тысяч рублей для участника организованной преступной группировки (следствие говорит, что он «не входил», но как-то в беспристрастность следствия верится с трудом) – это, в общем, смех, особенно в относительно богатом регионе.

После истории с Кущевской и ее бандитами, терроризировавшими весь район, трудно было сделать отечественной оппозиции более щедрый подарок, чем фактическое оправдание одного из помощников кубанской мафии. В случае с Цеповязом все настолько очевидно, что, кажется, вообще не нуждается ни в каких комментариях: российский суд так любит и умеет давать по два-три года за украденную буханку хлеба, что остается только развести руками. Мол, ну, мы же все понимаем, правда? Закон? Нет, не слышали.

На эту тему
• Михаил Бударагин: Я сгорел в станице Кущевской
• Сергей Минаев: Мы сами
• Михаил Бударагин: После Кущевской

Ситуацию тут же попытались отыграть власти всех уровней. Губернатор края Александр Ткачев осудил мягкость приговора. К нему присоединился депутат ГД Анатолий Сидякин, и только после них выступила и член Общественной палаты Ольга Костина. Они осложнили историю еще больше, хотя общее возмущенное недоумение как раз очень понятно.

Признание одного из основополагающих принципов демократии, а именно – разделения ветвей власти и их независимости друг от друга – вообще-то требует оставить и суд, и Цапка с Цеповязом в покое. Формально апеллировать к решению суда может как раз только Костина, которая властью не является, но раз уж Госдума и администрация Краснодарского края взялись за дело, то теперь уж доведут до конца, к гадалке не ходи.

Нам могут нравиться или не нравиться 150 тысяч рублей, но логика подсказывает, что независимому суду, который основывался в своем решении на расследовании, показании свидетелей и наверняка некоторых данных, широкой публике и вовсе не известных, нужно верить.

Проблема в том, что не верят ему даже люди, лояльные власти. Распространенное определение о «недопустимости давления» на суд в России перестало работать окончательно: реакция на дело Цеповяза свидетельствует именно о том, что каждый сильный субъект системы считает своим долгом в той или иной форме на суд надавить. Ведь если не надавит условный депутат Сидякин, это за него сделают представители каких-нибудь кубанских бандформирований.

В случае с судом власть попала в одну из самых тяжелых ловушек, расставленных ею же самой. Не вмешавшись в дело Цеповяза, можно забыть о любимом риторическом приеме «пусть суд разберется»: да уж знаем мы, как именно он разберется, еще и в непричастность к организованной преступной группировке поверит. Но и вмешавшись, нельзя будет апеллировать к некой независимой инстанции, которая выступает справедливым арбитром в любом споре. Снести с каменным лицом приговор Цеповязу нельзя, но и вмешиваться ни законодательная, ни исполнительная ветвь власти в эту историю не имеют права.

Фактически оказывается, что суд в России, во-первых, очевидно зависим, во-вторых, зависим от кого попало, и в-третьих, будучи прямо связан с исполнительной властью, наносит ей непоправимый урон, потому что существует не в логике политической целесообразности, а в каком-то своем, полубандитском, полукоррупционном мире.  Все эти неутешительные выводы прямо следуют из приговора Сергею Цеповязу.

И, строго говоря, единственным внятным выходом из этого тупика могло бы стать отстранение Ткачева и введение в Краснодарском крае прямого президентского правления, за время которого – до следующих выборов главы региона – должны были быть расследованы и отказы судов в возбуждении уголовных дел в станице Кущевской до массового убийства, послужившего отправной точкой громкой истории, и деятельность правоохранительных органов, и работа власти всех уровней.

Приговор Цеповязу поставил перед отечественной вертикалью нетривиальную задачу: воссоздать с нуля суд и отпустить его в свободное плаванье. Начать можно как раз с Краснодарского края, в котором законодательная, исполнительная и судебная ветви власти феодально переплетены друг с другом, что и становится причиной появления станиц Кущевских, а также цапков и цеповязов.

Пока этого не произойдет, любое сколь бы то ни было громкое судебное разбирательство, к которому приковано внимание хотя бы десяти-пятнадцати человек, представляет для государства прямую угрозу. Приговор не является легитимным априори, доверие к суду как институту исчерпано, а значит – из любой искры может разгореться пламя, любые 150 тысяч рублей могут стать поводом для настоящего, а не игрушечно-столичного протеста.