Михаил Соломатин: Разобрать сборную

Включая трансляцию Евро-2012, я с недоумением обнаруживал, что иногда за пять минут игры не могу определить по фамилиям гражданство футболистов. Кто-то из комментаторов даже отметил, что некоторые игроки с трудом говорят на языке «своей» страны. Назовем вещи своими именами – перед нами легионеры. На первый взгляд, в этом нет ничего страшного – отчего бы той или иной спортивной федерации не прикупить потихоньку пару-тройку нападающих, однако возникает резонный вопрос: зачем нужен институт национальных сборных, если он утрачивает свое принципиальное отличие от спортивных клубов?

Людям, с детства знакомым с фразой «О спорт, ты – мир!», нелегко смириться с мыслью об агрессивной сущности большого спорта

Я хотел бы остановиться на том, что такое сборная. Это понятие в силу своей привычности выглядит настолько простым, что его подробный разбор кажется чем-то уж очень надуманным. Однако все не так просто: ведь национальные сборные – это совсем недавнее по историческим меркам изобретение, продукт того системного кризиса западного общества, который привел к двум мировым войнам. Людям, с детства знакомым с фразой «О спорт, ты – мир!», нелегко смириться с мыслью об агрессивной сущности большого спорта, и не просто даже большого спорта, а особенно в формате соперничающих между собой национальных федераций.

«Ода спорту» – замечательный памятник своего времени. В словах «О спорт! Ты – прогресс! Ты способствуешь совершенству человека – самого прекрасного творения природы» идеально отражена концепция прогресса, учения, прославляющего человека всемогущего, человека-победителя, свободного от обязательств перед кем-либо, кроме себя самого. Представления о самом прогрессивном классе и высшей расе, ставшие главными мировыми трендами первой половины XX века, – плоть от плоти этой концепции. Идеология олимпизма и большого спорта – это была идеология элитаризма, превосходства. Эта идеология полностью определяла и роль национальных сборных: доказывать превосходство своего государства над остальными. Первые национальные сборные появляются в последней трети XIX века, в тот период, когда нации готовились к переделу мира. Сборные Англии и Шотландии по футболу возникли в 1870 году, через год в Эдинбурге Англия и Шотландия провели и первый в истории международный матч по регби. В континентальной Европе сборные команды формируются, начиная с первого десятилетия XX века. Вскоре после этого их соперничество будет продолжено другими средствами.

Параллельно в мире крепнет представление об огромном воспитательном значении телесных практик. В 1890-е годы преподаватели физкультуры в США и Дании изобретают баскетбол, волейбол и гандбол. Пьер де Кубертен (считавший, кстати, слабое физическое состояние французских солдат одной из причин поражения французов в войне 1870–1871) возрождает Олимпийские игры, а в 1912 году на последней предвоенной Олимпиаде выступает с «Одой спорту», в которой называет спорт «торжествующим вестником весны человечества». «Весны, – конкретизировал свое определение Кубертен, – когда зарождалось упоение от гармонии разума и силы». Перед Второй мировой Кубертен вернется к этой концепции. «Мы переживаем торжественные часы, вокруг нас происходят неожиданные события. В то время как в утренней мгле открывается облик новой Европы и новой Азии, кажется, что, наконец, человечество увидит, что кризис, с которым оно борется, прежде всего, является кризисом воспитания», – напишет он в своем «Послании олимпийским факелоносцам».

Пора признать, что большой спорт никогда не был тем, чем его принято считать, – каналом для вытеснения агрессии. Наоборот, он был школой агрессии. Особенно ярко это заметно на примере командных видов спорта. Чемпионаты мира по основным видам спорта зарождаются в период высшей напряженности в международных отношениях: чемпионаты по хоккею с шайбой начались в 1920 году, по футболу – в 1930, в 1938 – по бейсболу и гандболу, в 1949 – по волейболу, а через год – по баскетболу. Каждый из таких чемпионатов был мировой войной в миниатюре. О каком мирном духе спортивных состязаний можно говорить? Холодная война не заменяет войну настоящую, а готовит ее.

Вспомним детали этих спортивных войн: от памятного соперничества двух систем до совсем недавней драки с поляками на Евро-2012. Вспомним Олимпиаду 1936 года в Берлине, которая стала самой олимпийской, если можно так выразиться, из всех олимпиад. Неслучайно Пьер де Кубертен пришел в восторг, ознакомившись в августе 1935 года с состоянием германской физической культуры и ходом подготовки к Играм. Именно к берлинской Олимпиаде была придумана эстафета олимпийского огня, и в дни визита Кубертена в Берлин одна из афинских газет опубликовала статью под заголовком «Олимпийский огонь – прекрасная идея доктора Геббельса». Кстати, мало кто знает, но бег с факелами настолько полюбился нацистам, что огонь в тот раз зажгли не только на стадионе, но еще на двух специально установленных алтарях в Берлине. Кубертен, к тому времени уже не действующий, а почетный президент МОК, в речи по государственному радио Германии назвал Гитлера «одним из лучших творческих духов нашей эпохи». И эту реакцию нельзя считать случайной. В творческом наследии Кубертена две программных речи: в первой, зачитанной 25 ноября 1892 года в Сорбонне, он поставил задачу возродить олимпизм, а во второй отчитался о выполнении этой задачи; в первой он только выражал надежду на воспитание нового, сильного и всесторонне развитого человека, во второй – констатировал, что идеал воплощается в реальность.

...Вот, говорят, нам бы готовиться получше, тактику иначе выстроить, тренера другого, игроков других (Аршавина гнать или, наоборот, набрать одиннадцать человек одних Аршавиных), футбольные поля в каждой деревне устроить – и тогда точно всех порвем. Может быть. Но зачем? Думаю, в XXI веке национальные сборные исчезнут. И это правильно. Пусть соревнуются спортсмены, а не страны.