Максим Соколов: Подсчет голов

Собственно говоря, согласно принимаемой всеми оценки числа участников манифестации не бывает практически никогда. У нас в России, как только при Горбачеве митинги стали дозволенными, так тут же и обнаружились сильные расхождения между оценками МВД и оценками организаторов. Что означало очевидное приобщение к западной демократии и общечеловеческим ценностям, поскольку и на Западе оптика у полиции и у организаторов, как правило, тоже разная.

Б. Е. Немцов, до прихода в политику занимавшийся физикой и ставивший ученые опыты, сохранил квалификацию и вывел физико-математический закон

Явление, в принципе, обыденное и повсеместное, но 4 февраля в Москве продемонстрировало чрезвычайный – в пять и более раз – разрыв в оценках численности одной и той же толпы. В. А. Рыжков на Болотной прямо с трибуны восклицал: «Уважаемые господа из ГУВД! Вы утверждаете, что нас 14 тысяч. А нас тут – 120 тысяч. Ура!» Причем этот разрыв дополнялся тем, что толпа была не одна. Их было две – одна на Болотной, другая на Поклонной, они во всех отношениях противостояли друг другу, и ораторы (а равно агитаторы и пропагаторы) обеих площадей не только феноменально завышали численность своих на своей площади, но столь же феноменально занижали численность чужих на чужой площади.

Б. Е. Немцов, до прихода в политику занимавшийся физикой и ставивший ученые опыты, сохранил квалификацию и вывел физико-математический закон: «Многолетние наблюдения за лживой статистикой полицейских говорят о следующем: если хочешь знать истинное количество участников антипутинских митингов, их численность в 3–4 раза превышает данные полиции, а настоящая численность пропутинских митингов – в 3–4 раза меньше, чем заявлено ведомством Нургалиева». Закономерность интересная, хотя и непонятно, где Б. Е. Немцов проводил многолетние наблюдения за пропутинскими митингами, являющимися скорее инновацией двух последних месяцев.

Но в любом случае мы имеем дело с тем примечательным феноменом, когда однозначно исчислить признаваемую всеми цифру того, сколько людей собралось в некоторой точке, сегодня – и это при всех достижениях современного электронно-полицейского государства – оказывается никак невозможно. Притом что это вполне возможно применительно, например, к  сражениям, отделенным от нас веками, а порой – тысячелетиями. Французские и русские историки могут спорить о многом, но численность сражавшихся при Бородино армий Наполеона и Кутузова сомнению никем не подвергается. Более того, историки особо не спорят даже насчет численности воинств, сражавшихся в 451 г. по Р. Х. при Каталаунских полях. Не спорят, хотя во времена Аттилы и Аэция не было не только аэрофотосъемки, от тех времен не сохранилось даже и ничего, похожего на архивы.

Такое миролюбие в цифрах связано прежде всего с тем, что при всей туманности данных спорщикам делить здесь совершенно нечего – «Что ему Аттила?». Иное дело, когда есть чего делить. По замечанию Паскаля, если бы геометрические теоремы задевали частные интересы, из-за них бы велись войны.

Но в случае с манифестациями частные политические интересы затронуты острейшим образом. Численность митингующих есть показатель того, в какой степени личность, партия или просто идея популярна, сколь много приверженцев она способна вывести на улицу и, следственно, до какой степени следует считаться с этой личностью или партией. Заинтересованность здесь столь очевидна, что сама фраза «по подсчетам организаторов» звучит не очень удачно. Никто не может быть судьей в собственном деле, а  «по подсчетам организаторов» есть случай именно такого судейства. Полиция может быть заинтересованной, может быть незаинтересованной, организатор заинтересован всегда.

В условиях же нынешней митинговой активности имманентная заинтересованность организаторов в нужных цифрах подогревается еще и конкретикой нынешнего конфликта. В советской экономике господствовало планирование от достигнутого. Выпуск продукции в следующем году не имел права быть ниже, чем в году предшествующем, а в отношении руководителя, допустившего снижение во вверенной ему области народного хозяйства, делались оргвыводы. Что порождало феномен, именуемый приписками. 1-й секретарь ЦК КП Узбекистана Ш. Р. Рашидов мог иметь дурные замыслы, мог не иметь, но единожды отчитавшись в выдающемся урожае хлопка, он был обречен впредь с каждым годом показывать результаты все более выдающиеся. Объявив, что борьба будет крепчать, а мобилизация масс – только нарастать, организаторы активности оказались в положении тов. Рашидова, рапортующего о всевозрастающих успехах. Планомерное и последовательное надувание результатов «Единой России» от достигнутого мы уже долго наблюдали, теперь выяснилось, что логика хлопкового дела господствует не только в ЦИК РФ и не только в подсчете бюллетеней. У приверженцев честности она господствует с не меньшей суровостью, чем у партии жуликов.

При этом дело усугубляется еще одним обстоятельством. В условиях известного доверия к избирательному процессу и системе подсчета голосов существуют известные ограничения на произвольный подсчет количества шествующих и митингующих. При наличии общепризнаваемой системы счета в одной области трудно производить подсчеты в смежной области совершенно произвольным образом. При нынешнем же доверии к избирательной урне методика ингушско-мордовского счета распространяется и на смежные области политической активности. Причем со скоростью степного пожара.

Когда ставки высоки, численность митингующих объявлена альфой и омегой и при этом каждый сам себе арифмометр, то чего же стесняться? Джентльменам верят на слово – и тут-то мне, Петька, карта и поперла.

В рамках движения за честные выборы* можно было бы для начала озаботиться движением за честные митинги, т. е. за сколь-нибудь объективный и независимый подсчет голов, что технически вполне реально. Сочесть пески, лучи планет хотя и мог бы ум высокий, но ум высокий какого-нибудь геодезиста или полицмейстера Рябинина. Иначе все эти организаторы очень быстро окажутся в волшебной компании Чурова В. Е. Если уже не оказались.

* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента