Михаил Соломатин: Дороги для дураков

Сразу несколько чиновников (губернатор Кировской области Никита Белых и министр транспорта Пермского края Елена Громова) сообщили, что ремонт дорог ведет к росту числа аварий. Парадоксально, но только на первый взгляд. Пока водитель объезжает колдобины, он внимателен, как только видит ровное покрытие – летит сломя голову. И ломает. Здесь напрашивается вывод о том, что нашим дуракам рано ездить по хорошим дорогам, но я его не сделаю. И вот почему. Потому что одновременно с этими замечаниями из Кирова и Перми было сделано прямо противоположное наблюдение.

Россия шансона и Россия айфона вот-вот поделятся на Россию обычая и Россию закона, а в дальнейшем – на Россию лома и домофона

На днях Соколов-Митрич, который вообще очень чуток к подспудно происходящим в социуме изменениям, отметил, что «уступать стало модно и даже престижно», что «уступать стало свойством активного и состоятельного человека». Автор с удивлением констатирует, что водители, которые прежде, завидев подходящего к дороге пешехода, прибавляли газу, теперь тормозят. Я могу засвидетельствовать: да, примерно год назад московских водителей словно подменили, не всех, но en masse.

Думаю, от меня опять ждут вывода: Москва, мол, цивилизовалась и подтянулась к Европе, а провинция живет по своим понятиям. Но я снова воздержусь.

Да, мы можем говорить о двух Россиях, но не об отсталой и передовой, как это говорится обычно, а о России, которая может позволить себе притормозить, и России, вынужденной все время спешить. Та Россия, которой спешить некуда, формирует особый слой, фактически господствующий класс. Представитель этого класса подчеркнуто откажется от соревнования с простолюдином в скорости, потому что понимает всю глубину разделяющей их пропасти. Одному спешить некуда, а другому все равно не успеть. Проявить в такой ситуации суетливость – это выдать свое несоответствие высокому социальному статусу. Неслучайно среди элиты и среднего класса в последнее время стала популярна благотворительность, причем ей с удовольствием занимаются, например, руководители, о чьей жестокости к подчиненным ходят легенды. Конечно, для многих благотворителей милосердие остается именно движением души, но все чаще помощь несчастным и обездоленным используют просто для повышения своего социального статуса. С такими же чувствами автомобилисты пропускают и чудака, который (вновь процитирую Соколова-Митрича), «как баран, стоит на берегу автомобильного потока и боится сделать шаг на зебру». Ничего необычного в этом нет. Еще в доклассовых обществах щедрость была неотъемлемым качеством вождя (как, например, в Скандинавии), самым верным признаком высокого социального статуса (отношения патрона и клиента в Древнем Риме). Можешь уступить – значит, ты сильнее. При этом не имеющие возможности уступить фактически теряют право на участие в общественной и политической жизни, превращаясь в получателей социальной помощи. Вы нам только не мешайте, а мы вас за это покормим. Интересно, что как раз за такой принцип отношения к народу многие из богатых и состоявшихся в жизни россиян и ругают российскую власть.

Разумеется, в такой сегрегации есть и очевидные плюсы. Все мы понимаем, что приятнее встретиться на дороге, да и где угодно, с таким благодушным буржуа, чем с обозленным провинциалом, но вместе с тем надо понять одну простую вещь: основная часть населения страны не может себе позволить такого барского благодушия, снисходительности, простой улыбки, наконец. Отсюда и идут «потоки всепожирающей, тупой, а главное, совершенно ничем не подкрепленной ненависти», которые, как уверяет К. Собчак, отличают российские социальные сети от английских или французских. Этим же объясняется и наивность телеведущей, которая на голубом глазу рассказывает читателям, что «мы почему-то забываем о человеке», который, по ее словам, «нуждается в сострадании, помощи, жалости и снисхождении». А какой-нибудь сисадмин из Саранска читает это и прикидывает, сколько бы он дал за такую вот возможность искренне не понимать, с чего это народ так обозлен и почему он не хочет ходить по улицам, улыбаясь проезжающим лимузинам. Но я далек от того, чтобы оправдывать этого сисадмина или осуждать его. Я опять о другом.

А ведь действительно – дураки и дороги! Причем «дороги» оказываются метафорическим указанием на барьеры, ограничивающие активность дураков. Не только соблюдение ПДД, но и вообще цивилизованная жизнь, построенная на уважении к закону, оказывается непозволительной роскошью для большинства граждан страны. Правовое поле – дорогостоящая вещь. Россия не может пока обеспечить всему населению равный доступ к нему. В этом не было бы ничего страшного (быстро только кошки родятся), если бы не начавшийся процесс перехода социального расслоения в классовое. Пресловутые «ножницы» в доходах означают уже не количественную разницу в уровне жизни, а качественную. А того хуже – разницу в отношении к жизни, стране и окружающим.

Россия шансона и Россия айфона вот-вот поделятся на Россию обычая и Россию закона, а в дальнейшем – на Россию лома и домофона. В этом случае те самые «все еще сохраняющиеся» «ножницы» в доходах, о которых так часто говорит руководство страны, станут политическим фактором. При таком варианте развития правительству придется делать какой-то выбор между двумя Россиями, между тормозящими с улыбкой на московских и питерских зебрах и носящимися с каменными лицами по дорогам остальной страны провинциалами. При этом надо понимать, что соблазн сделать выбор в пользу экономически состоятельного, активного и договороспособного слоя очень велик. Это гораздо проще, чем подписаться за другую сторону, связав себя обязательствами по таким проблемам, как, например, вымирание деревни, которое уже не один десяток лет называют «естественным процессом». Вообще, когда умирает твой безнадежно больной сосед по палате, это называется «естественным процессом», и совсем другое дело, когда – ну вы понимаете. По-хорошему перед Россией должен стоять не выбор между бедными и богатыми, а выбор такого пути развития, на котором вовсе не придется выбирать из всего народа ту или иную его часть. Но об этом пути, боюсь, нам остается только мечтать.

Есть Россия, по которой мы гоняем, есть Россия, в которой мы пропускаем пешеходов, и есть Россия, которую мы потеряли. Нам надо думать именно о третьей.