Максим Соколов: Задорожденные

У немцев есть грубая поговорка «парень задницей вперед родился», отчасти эквивалентная нашей «плюнь в глаза – скажет: божья роса» и применяемая к человеку, отличающемуся полным отсутствием комплексов.

Инновационность Андрея Фридриховича выразилась не в самом бегстве в Лондон – там таких инноваторов несметная сила

Бывший президент «Банка Москвы» А. Ф. Бородин, идеально выпотрошивший вверенное ему учреждение – из активов банка остались только блоха на аркане да вошь на цепи, а все остальное перешло к разным другим лицам, включая главу «Интеко» Е. Н. Батурину, – вслед за тем по установленному обычаю бежал в Лондон. Вероятно, к проживающей там же и по тем же мотивам супруге бывшего мэра г. Москвы. Что было вполне понятно. В нашем деле главное – вовремя смыться, а с Темзы выдачи нет.

Инновационность Андрея Фридриховича выразилась не в самом бегстве в Лондон – там таких инноваторов несметная сила, а в том, что, выпотрошив системообразующий банк, на котором, кроме всего прочего, висела еще и вся немалая московская социалка, банкир потребовал перечислить ему вдогонку еще 5 млн долларов в качестве компенсации за досрочное расторжение контракта. Прежде в таких случаях исходили из принципа «что удалось увести, то удалось, а что не удалось, то уже не удалось, выдача окончена». А. Ф. Бородин решил доказать, что этот принцип неправильный.

Представители противной стороны, правда, утверждают, что контракт липовый, подписи с печатями там не в порядке, но допустим, что не липовый. Более того, допустим, там отсутствовал пункт, согласно которому злонамеренный вывод активов и бегство за границу с целью скрыться от уголовной ответственности являются обстоятельствами, исключающими выплату бонусов и компенсаций. В этом случае мы наблюдаем замечательное торжество формального права. Раз такой пункт отсутствовал – должно заплатить беглецу 5 млн долларов, что бы этот беглец ни натворил.

Такая апелляция (иногда удачная по результатам, иногда недостаточно продуманная) к формальному праву, производимая вне контекста, как если бы он не имел никакого значения, есть вообще признак нашей новейшей эпохи. #{image=539454}Одновременно с А. Ф. Бородиным бывший тульский губернатор В. Д. Дудка, обвиненный в мздоимстве и подавший в отставку по собственному желанию, также пожелал бонусов и компенсаций, хотя и на значительно более умеренную сумму – всего лишь на 1 млн рублей. Впрочем, инкриминируемая Дудке мзда в 40 млн рублей на фоне операций А. Ф. Бородина выглядит столь ничтожной, что понятна и скромность компенсационного запроса.

При этом внеконтекстность все более делается присущей также и осужденным за особо тяжкие насильственные преступления. С начала лета петербургский гот-антропофаг Главатских, приговоренный к 19 годам лишения свободы за убийство и съедение 16-летней девушки, неустанно подает гражданские иски к матери своей жертвы за то, что та во время суда несколько раз назвала его «моральным уродом», «сволочью» и «людоедом». Антропофаг усматривает в этом клевету, а также унижение своей чести и достоинства.

Компенсацию за свою поруганную честь Главатских пока не получил, а немецкий преступник Гефген, в 2002 году похитивший с целью получения выкупа, а затем убивший 11-летнего мальчика (ребенок был сыном банкира), оказался даже более удачлив. Он вчинил полиции иск на 10 тыс. евро за то, что при аресте полицейские пригрозили ему «невообразимой болью», после чего он раскололся и указал местонахождение мальчика. Снизив сумму, суд назначил ему компенсацию в 3 тыс. евро за полученный им моральный вред.

При такой чувствительности, а также юридической подкованности антропофагов и детоубийц (о ворах мы уже и не говорим) можно предположить, что и норвежскую юстицию ждут нелегкие времена. Огородник Брейвик, 22 июля лишивший жизни 77 человек, уже тяжко страдает от того, что суд не позволяет ему являться на слушания не то что в специально изготовленной им роскошной сбруе, но даже и всего лишь во фраке. Лишение возможности выступить в жанре «Я пришел к тебе во фраке, элегантный, как рояль», будучи источником моральных страданий, несомненно, является достаточным основанием для иска.

Столь развитая внеконтекстность, когда и осужденный душегуб морально страдать умеет (причем совершенно не по поводу собственного душегубства) и широко вчиняет по этому поводу иски, может быть охарактеризована приведенным в начале заметки грубым немецким выражением, а может быть расценена как окончательный триумф законничества. Поскольку закон не лишил – и ведь в самом деле не лишил – формального права подавать иски, то никаких других препятствий в виде, например, представлений о наличествующем или же отсутствующем моральном праве, более не существует.

Такому истому законнику, которых мы наблюдаем во все большем количестве, незнакомо не только чувство раскаяния за содеянное, но даже и остаточное чувство стыда, выражающееся в опасении, что люди станут показывать пальцами и называть задорожденным.

Человек имеет право, и при чем здесь стыд?