Михаил Бударагин: Террор без лица

Теракт в Минске – не первый и не последний из случившихся на постсоветском пространстве, да и в самой Белоруссии, несмотря на всю ее стабильность. К террору мир после 11 сентября привык довольно скоро: о методах борьбы с невидимым подпольем можно было спорить (и спорили, не сходясь иногда даже в степени угрозы), но общие принципы этой войны были неизменны.

Мир медленно вступает в новую эпоху борьбы за безопасность, и теракт в Минске – первые раскаты грядущей бури

Во-первых, подразумевалось, что где-то существует финансируемое, условно говоря, неизвестными (хотя неизвестность очень сомнительна, и эти сомнения высказывались неоднократно, иногда в виде совсем уж умопомрачительных конспирологических теорий) террористическое подполье, которое совершает периодически акты устрашения.

Из этого правила всегда следовала ритуальная формула признания ответственности: боевики обязаны заявлять о себе – и для авторитета, и для привлечения финансирования.

Во-вторых, предполагалось, что государству никогда не удастся справиться с террором окончательно и бесповоротно, а главная задача состоит в ударах по командирам подполья, переговорах с наиболее вменяемой частью околоподполья и снижении уровня угрозы.

Из этого правила всегда получались быстрые и показательные расследования терактов.

И, наконец, в-третьих, главным смыслом террора всегда было то, что называется дестабилизацией институтов государства и общества, подрыв не только инфраструктуры, но и доверия людей к власти, распространение не только идей, но и паники, хаоса, безысходности перед лицом неумолимой беды.

Из этого правила всегда следовала стопроцентная эффективность любых акций.
Но произошедшее в Минске в теорию террора не укладывается никак, и все стандартные версии пасуют перед самой логикой этого взрыва.

#{image=505929}Белоруссия никогда не воевала и не помогала обычному террористическому подполью, в Белоруссии нет никаких серьезных межнациональных противоречий и никакого уровня угроз наш западный сосед не знал. Никаких территориальных споров и неразрешимых силовых противоречий ни с кем у Минска не было и нет. Мысль о том, что радикальное подполье вдруг выбрало своей мишенью Минск просто потому, что больше взрывать негде, представляется абсурдной. Московское метро, несмотря на усиление мер безопасности, остается очень уязвимым, а уж в подземке Санкт-Петербурга вообще можно хоть на голове ходить. Рамки металлоискателей, установленные на вокзалах, стоят там ради проформы: я езжу с одного из столичных вокзалов почти каждую неделю – никакого досмотра никто не проводит. Так что Москва не защищена от террора почти никак (чуть получше после взрыва в Домодедово стало в аэропортах, но и этого, как свидетельствует опыт, ненадолго хватит). Стоит ли говорить об остальных крупных российских городах?

Террористическое подполье, объявляющее войну Белоруссии, – нашествие марсиан и то достоверней.

То, что Александр Лукашенко, как представляется некоторым особо ретивым отечественным оппозиционерам, решил с помощью этого теракта завинтить гайки, – теория еще более абсурдная. Выборы в Белоруссии прошли совсем недавно, и никаких противников у Лукашенко нет. Если вообразить себе на минуту, что это действительно Лукашенко и его КГБ стоят за взрывом, стоит признать лидера Белоруссии сумасшедшим. Однако же он – кто угодно, но не сумасшедший, весь его опыт пребывания у власти говорит о том, что это осторожный и расчетливый политик, добивающийся всего, что ему нужно, постепенно.

Но и версия о том, что какие-то коварные оппозиционеры ни с того, ни с сего устроили взрыв в минском метро, крайне неубедительна: враги Лукашенко слишком слабы для столь громких акций, а главное – если будет доказана хотя бы отдаленная связь между оппозицией и взрывом, то мировое сообщество, куда так хотят интегрировать Белоруссию противники нынешнего президента, первым же делом сдаст горе-политиков Лукашенко. Взрыв в метро – это за гранью, такого не прощают.

Главное же состоит в том, что и власть Лукашенко не пошатнулась (но и не усилилась, потому что куда уж еще усиливаться), и никакой паники и отчаяния у самих белорусов не наблюдается. Да, трагедия, но жизнь продолжается, да, горе и скорбь, но никакого удара по государственным и общественным институтам не нанесено. Белоруссия осталась такой же, какой и была, и никакого смысла в этом теракте нет. Он никого не устрашил и никому ничего не доказал, потому что доказывать, по всей видимости, нечего.

Еще одна из озвученных версий – о неких анархистах – выглядит как иллюстрация из учебника о современных политических течениях Европы, где, разумеется, существуют анархисты, но совершенно не способные к террору и, главное, давно не ставящие себе такой цели. Европейский анархизм стал очень респектабельным, от запала 60-х годов прошлого века и ярости экстремистов RAF не осталось и следа, и уж взрывать пассажиров подземки – это нужно быть просто отморозком.

В итоге самой разумной версией остается самая невероятная: теракт в столице Белоруссии – дело рук сумасшедшего одиночки, который преследовал какие-то свои цели, понятные, наверное, только психиатрам.

И это очень тревожный симптом: вся антитеррористическая логика оказывается совершенно ненужной, потому что нет никаких подполий и бандформирований, нет заявлений, нет никаких с трудом выработанных правил войны – все нужно начинать с чистого листа. Сумасшедшего одиночку нельзя остановить, и тут уже не работают никакие превентивные меры, кроме превращения государства в тюрьму.

Мир медленно вступает в новую эпоху борьбы за безопасность, и теракт в Минске – первые раскаты грядущей бури. Террор перестал быть мировой проблемой № 1, когда обрел лицо, в которое можно взглянуть, но вот одиночный террор без лица, пока еще можно выработать хоть какую-то совместную позицию по его поводу, – это совершенно новая угроза, которой нельзя пренебречь.