Максим Кононенко: Назад, в подвалы

Но вот интересно – почему у нас нет этого производства? Я спрашиваю своих знакомых, которые занимаются бизнесом, и они рассказывают мне про высокие налоги, про коррупцию и поборы. А еще они рассказывают, что русские хотят высоких зарплат и что вокруг России полно стран, жители которых не хотят таких высоких зарплат. А работают не хуже, а по большей части даже и лучше. Именно по этой, а не по какой-то иной причине дворниками в Москве работают только таджики – потому что русские не хотят работать за те деньги, на которые согласны таджики. А кто ж будет нанимать более дорогого работника, когда можно нанять более дешевого? Никто в здравом уме.

Если в арабских странах сейчас победят самые замшелые исламисты – кто знает, быть может, это не так уж и плохо

Но ведь не хотят чистить дворы за малую мзду не только в России. В США, например, где изобрели компьютеры, давно уже не делают никаких компьютеров. Их делают в Китае. Почему? Да по той же причине. Не хотят американцы портить зрение и искривлять позвоночник, не хотят дышать ядовитыми испарениями и сходить с ума от рутинной работы, собирая айфоны. Тем более за те деньги, за которые всё это согласны делать китайцы. Именно поэтому Китай и производит сейчас практически все товары народного потребления в мире. На фабриках одной только компании Foxconn, которая собирает в том числе всю продукцию Apple, работает миллион человек. Миллион человек!

Но ведь китайцы – тоже люди. И, как и все другие люди, им свойственно меняться под влиянием изменяющихся обстоятельств. Китай развивается чудовищными темпами. Правительство предпринимает огромные усилия по стимуляции производства. И Китай начинает меняться. Этого пока не очень видно, но в некоторых отраслях уже чувствуется.

Вот я, например, ловлю рыбу. Львиная доля всех рыболовных снастей в мире производится именно в Китае. И сейчас с производством этих самых снастей начинаются проблемы – задержки поставок, очереди на заводах, где европейские марки заказывают работу. Оказывается, производящие снасти компании традиционно расположены в прибрежных городах, а работали на их заводах как раз крестьяне из бедных внутренних провинций. Сейчас из-за правительственных усилий по выравниванию ситуации внутри Китая тоже появились рабочие места, и те самые крестьяне не хотят больше ехать на берег. А те, кто жил на берегу и уже привык к тому, что понаехавшие работают за меньшие деньги, работать за те же самые деньги не хотят. Они хотят больше. Кроме того, китайская молодежь, выросшая во времена невиданного подъема своей страны, уже не хочет идти на завод. Она хочет в офисы. Как наша.

Понимаете? Великое конкурентное преимущество Китая постепенно начинает заканчиваться. Это не значит, что китайские запросы по зарплате сравняются с американскими через год или даже через пять лет. Но рано или поздно это непременно произойдет. Производить в Китае станет невыгодно (он, например, далеко), и производство придется возвращать в США. Но в США никто не хочет делать айфоны! Куда дальше? В Латинскую Америку? В Африку? Но ведь это всё временные решения. Человечество семимильными шагами приближается к некоему равновесному состоянию, когда желающих работать за копейки уже не останется. И тогда мировой промышленный рост остановится.

Несколько лет назад было принято говорить, что единственный способ разрешить подобную тупиковую ситуацию – это большая война. Теперь вроде бы появляется другое решение. Дело в том, что глобальный экономический кризис не получается преодолеть. В последние месяцы в американских газетах все время поднимается вопрос национального долга. Конгресс не хочет разрешать очередное увеличение размеров госдолга, но даже если он его разрешит, то через год этот вопрос снова придется решать. Американские экономические эксперты практически единодушны в том, что дефолт США неизбежен и это лишь вопрос времени.

Дефолт США – это отнюдь не американская проблема. Это проблема глобальная, поскольку вся мировая экономика в той или иной степени завязана на доллар, а он катастрофически упадет. Вполне возможно, что это крушение мировой экономики и станет тем самым аналогом большой войны, который отбросит человечество куда-нибудь назад, в более благоприятную для будущего роста точку. Ну что же, было бы замечательно обойтись без войны.

Ну хорошо, допустим, что мы переживем все эти потрясения, как пережили такие же сто лет назад. Причем на этот раз переживем их с меньшими потерями (хотя что нам подарит внезапно воспылавший страстью к демократизации арабский мир, мы пока еще понятия не имеем). Промышленный рост снова восстановится – с более высоких позиций, более медленный (ведь если не будет войны, то не надо будет восстанавливать разрушенную инфраструктуру) – но восстановится. Потерявшие из-за падения экономики все свои сбережения люди будут соглашаться работать на совсем других условиях, нежели ныне. Но ведь этот рост тоже будет временным. Причем как-то интуитивно кажется, что новый период роста будет более коротким, чем нынешний. То есть развитие человечества на самом деле напоминает не спираль, а некую сужающуюся пилу. Постепенно вверх – резко вниз. Постепенно вверх – опять камнем вниз. Сейчас мы с вами как раз на острие второго зубца этой пилы.

И знаете, что меня интересует больше всего? Больше всего меня интересует, что будет, когда зубцы этой пилы (или витки диалектической спирали, которая тоже похожа на конус) станут качественно малы. Ну то есть когда продолжительность роста будет сравнима с продолжительностью падения и стагнации. И измеряться будет сначала годами, потом месяцами, а потом и неделями.

Вот эта вот лихорадка, конвульсии человечества – мне кажется, это было бы очень занятно. Это бы показало нам, что человеческое неравенство, движущее прогресс, на самом деле не абсолютно. И что за прогрессом обязательно последует возврат к тому, что было до прогресса.

Так что если в арабских странах сейчас победят самые замшелые исламисты – кто знает, быть может, это не так уж и плохо. Может быть, и протоиерей Чаплин со своими дресс-кодами не так уж неправ. Быть может, они как раз понимают, что вся эта гонка за мегапикселями и мегабитами на самом деле – пустое. Потому что гонка однажды закончится, а мы-то с вами останемся.