Борис Межуев: Экстаз и деструкция

Журнал Time выбрал в качестве главного лица уходящего года образ коллективного протестанта, участника революционных событий в Азии и Африке, борца с авторитарными режимами. Потом этот коллективный образ  принял очертания несчастного Мухаммеда Буазизи, тунисского торговца, с самосожжения которого началось восстание против режима Бен Али.

Сегодня революционный экстаз может в очередной раз отдалить нас от цели построения меритократического общества, общества реальных экономических, политических и культурных заслуг

Что и говорить, 2011 год войдет в историю прежде всего как год так называемой «арабской весны» и в меньшей степени – «политического пробуждения» в России. Еще недавно все разговоры о «мировой революции» казались наивными, сегодня кажутся наивными представления о том, что городское сообщество XXI  века, вооруженное iPhone и Netbook, можно заставить в ближайшее время заснуть обратно. Безусловно, через некоторое время отток политической активности состоится, но столь же очевидно, что она вернется снова.

Важно другое: в какой мере сегодня и отечественное, и международное право оказалось подготовлено к подъему протестной активности? В случае «арабской весны» международное право продемонстрировало полную недееспособность. Революция – вообще такая вещь, которая не может быть вписана ни в какой уголовный кодекс. Право пасует перед революцией. Однако это свидетельствует не столько о силе революции, сколько о слабости правовых институтов. Понятно, что революция в суверенном государстве – это обстоятельство, относительно которого устав ООН безмолвствует. Любое государство может признать новое революционное правительство, а может и остаться верным союзу с прежним свергнутым властителем. Талибы в 1990-х контролировали большую часть Афганистана, но почти весь мир за вычетом Пакистана и Саудовской Аравии считал законным правителем президента Б. Раббани.  Китайские коммунисты только спустя 30 лет после своей победы получили с благословения США представительство в Совете Безопасности.

Произвол полный. Хотим – признаем революцию, хотим – ее осуждаем. Вот так произошло и с «арабскими революциями». На Каддафи обрушилась всей мощью международная коалиция, ведомая англо-французской двойкой, а король Бахрейна при помощи саудитов спокойно подавил мирные выступления. В итоге диктаторы перестали удерживаться от диктаторских методов, и, по словам Бжезинского, «арабская весна» превратилась в «арабскую зиму».

А все могло бы быть совсем не так. Американцы и европейцы могли бы заставить Мубарака уйти от власти под гарантии его неприкосновенности от всяческих судебных преследований. Это сделало бы более сговорчивым Каддафи, который, скорее всего, спокойно отошел бы от власти. Да и аллавитский режим в Сирии понимал бы, что у него имеется путь к отступлению. Но нет, «политика мести» взяла верх над «политикой прощения», и в итоге реальные демократические перспективы сегодня остались, похоже, лишь у первенца «арабской весны» – Туниса. В Египте наиболее острое противостояние между хунтой и «Братьями-мусульманами*», равно как между мусульманами и христианами, думаю, еще впереди.

Вообще, что более всего губит демократию – так это революционный экстаз. Франции потребовалось 90 лет, чтобы изжить революционный задор и удовлетвориться в конце концов мещанской и буржуазной Третьей республикой, которая, в отличие от Первой и Второй республик, возникла в результате военного поражения и потому была лишена всякого героического ореола. Очевидно, что именно революционный экстаз в 1991 году уничтожил Советский Союз: тогда на всех углах проклинали так называемый «центр», который якобы не дает свободы республикам. Когда «центр» исчез, почти никому не стало жить легче, кроме элит, нацеленных на разграбление советского наследства. После ликвидации системы советов в прежнем виде возник Беловежский союз почти одинаковых суперпрезидентских полупатримониальных режимов с большой долей прежней госсобственности в распоряжении привилегированных кланов.

Рано или поздно в каждой из этих республик должен был появиться слой людей, который был ориентирован на то, чтобы любым способом вырваться из Беловежской Европы в Европу основную, Брюссельско-Маастрихтскую. Даже нынешнее незавидное финансово-экономическое положение этой коренной Европы отнюдь не воспринимается европейски ориентированными городскими сообществами как основание для примирения с Беловежской Евразией.

С цивилизационно-геополитической точки зрения все это усиленное стремление в Европу наивно и разрушительно. Нас никогда не примут в этот прекрасный мир ни целиком, ни по частям. Беловежский мир всегда будет оставаться у врат Европы, которая и так уже страдает от чрезмерного расширения. Однако нам необходимо искать собственную культурную, политическую и экономическую модель, чтобы, даже не являясь Европой, тем не менее не отпугивать от самих себя наших «внутренних европейцев», людей, ориентированных на креативную и деловую самореализацию в соответствии со своими способностями, а не в соответствии с умением угодить начальству или умаслить его взяткой.

Я не большой поклонник Европы в ее нынешнем, так сказать, культурно-психологическом состоянии, с легализацией однополых браков, судорожными метаниями от мультикультурализма к расизму, с ее удивительной секулярно-агностической теплохладностью и пустотой парламентских дебатов. Америка с ее острым конфликтом секулярных либералов и протестантских консерваторов, с борьбой прогрессистов и либертарианцев, с обнажением всех острых противоречий, характерных для нынешнего состояния капитализма, культурно гораздо более интересна хотя бы для изучения. Но разные сегменты западного мира объединяет пока одно – это шанс на совершение карьеры в соответствии со своими способностями. И в частности, гипотетическая возможность прорыва к управлению страной политических команд, команд политических единомышленников. Люди могут прийти к власти, не карабкаясь по бюрократической лестнице (как было в Германии XIX века – этом царстве рациональной бюрократии) и стремясь извлечь системную ренту (как то происходит повсеместно в нашем Беловежье  – царстве бюрократии нерациональной), а формируя команду единомышленников, желающих для себя именно политической карьеры.

Сегодня революционный экстаз может в очередной раз отдалить нас от цели построения меритократического общества, общества реальных экономических, политических и культурных заслуг. Опять мы увлечемся какой-нибудь призрачной целью типа немедленной самостоятельности субъектов Федерации, вернем к жизни класс региональных царьков, окончательно задавим местное самоуправление и парализуем деятельность любого федерального правительства. Мы опять окажемся в плену у того бюрократического класса, который упрямо затягивает нас в азиатское болото.

Дай Бог, если будущий год обеспечит нам некоторую паузу для размышления и осмысления. Для консолидации всех мыслящих людей, чуждых как обывательского цинизма, так и протестной эйфории.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ