Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

0 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

12 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков Запад судорожно ищет деньги на продолжение войны

Если Россия войну на Украине не проиграет, то она ее выиграет. Значит, впоследствии расплачиваться по счетам перед Москвой может уже не Евросоюз с его солидарной ответственностью, а каждая страна в отдельности и по совокупности неверных решений.

10 комментариев
20 декабря 2011, 12:50 • Авторские колонки

Максим Кононенко: Сон в зимнюю ночь

Максим Кононенко: Сон в зимнюю ночь

Намедни я спал, и снился мне странный сон. Как будто я нахожусь на заседании Оргкомитета какого-то митинга и собираюсь писать в «Твиттер». Собравшиеся смотрят на меня с недоумением. Откуда я здесь?

Да я и сам, признаться, совсем этого не понимаю. И мне тоже неловко. Дима Быков что-то быстро пишет, Женя Чирикова смотрит на меня ледяными глазами и улыбается. Владимир Рыжков катает на своем свитере катышки.

Суро-о-овые го-о-оды прохо-о-одят, – затягивает вдруг Ольга Романова, снова превратившаяся в женщину с юридическим образованием. – Борьбы-ы-ы за свобо-о-оду страны-ы-ы

Я ищу глазами Божену Рынску. Я видел ее лишь однажды – на съемках программы Андрея Малахова «Пусть говорят» про смерть Майкла Джексона. Божена была в легком платье и произвела на меня впечатление. Мне хотелось бы посмотреть на нее снова. Однако Божены здесь нет.

Журналист Олег Кашин* опаздывает.

Возле алюминиево-стеклянных дверей на стуле сидит Сергей Пархоменко*, который удивлен и смущен тем, что я здесь.

– Здравствуйте, – говорю я, – Сергей.

Он здоровается со мной левой рукой.

Входит Немцов. Члены Оргкомитета смотрят на него с осуждением. Борис Ефимович смотрит на них с вызовом.

– Если сяожэни делают тебе гадости, знай: ты на правильном пути, – замечает неизвестно откуда появившийся писатель Акунин и растворяется в воздухе.

Я собираюсь писать в «Твиттер».

На заднем плане проходят деятели культуры с белыми бумажными лентами. На лентах начертаны их имена.

– Раньше мы не собирались идти на митинг, – говорят деятели культуры, – но после прямой линии с Путиным мы пойдем!

– Раньше мы не собирались идти на митинг, – говорят другие, – но после публикации разговоров Немцова пойдем!

– Раньше мы не собирались идти на митинг, – говорят третьи, – но после ледяного дождя сил наших терпеть больше нет!

Сердца собравшихся требуют перемен.

За ними други-и-ие прихо-о-дят, – подхватывает Оргкомитет. – Они будут то-о-оже трудны-ы-ы...

Я собираюсь писать в «Твиттер».

Сергей Пархоменко собирается вести заседание.

– Я предлагаю обсудить финальную песню, – говорит женщина с юридическим образованием. – Мне кажется, что это важно.

– Согласен, – говорит Дима Быков. – Я бы вообще позвал много артистов. Чем больше артистов – тем лучше.

Над столом материализуется лицо Михаила Ефремова. Оно пристально смотрит на Быкова. Быков этого как бы не замечает.

– Нам необходимо три миллиона рублей, – говорит превратившаяся в Ольгу Романову женщина с юридическим образованием. – Мы соберем их на кошелек «Яндекс».

– Так делал Навальный! – восклицает Евгения Чирикова.

– Один парень семь дней просидел в одной камере с Навальным, – рассказывает Евгения Альбац*, которой тут нет, – и теперь он заряжен революционным пылом и вооружен листком с контактами десятка новых друзей, яростно желающих перемен.

– У одной женщины муж пил! – продолжает Евгения Чирикова. – Она пошла в СИЗО, передала Навальному сухари. Вернулась домой, и теперь ее муж не пьет!

– Одна женщина прикоснулась к тюремной робе Навального, – не поднимая глаз, бормочет Дима Быков, – и теперь у нее рассосались рубцы...

– Х*й, – вдруг отчетливо произносит политик Немцов.

Собравшиеся делают вид, что не слышали.

– Раньше мы не собирались идти на митинг, – говорят деятели культуры на заднем плане, – но после этого слова Бориса Немцова пойдем!

Журналист Олег Кашин опаздывает.

Я собираюсь писать в «Твиттер».

– Суро-о-овые го-о-оды прохо-о-одят, – затягивает вдруг Ольга Романова, снова превратившаяся в женщину с юридическим образованием. – Борьбы-ы-ы за свобо-о-оду страны-ы-ы.

– За ними други-и-ие прихо-о-дят, – подхватывает Оргкомитет. – Они будут то-о-оже трудны-ы-ы...

Их пение звучит как из бочки и напоминает приближающееся землетрясение.

«Как жаль, что нету Божены! – думаю я. – Она показала бы им, как надо петь!»

Я собираюсь написать это в «Твиттер».

А потом о том, что журналист Кашин опаздывает.

Собравшиеся смотрят на меня остановившимися взглядами и продолжают петь. Сзади заходят деятели культуры с белыми лентами, на которых начертаны их имена.

Я тянусь к своему «Твиттеру».

Журналист Кашин не едет.

Оргкомитет приближается ко мне с лихими намерениями. Сзади подпирают деятели культуры.

– Давайте я вам лучше анекдот расскажу! – в отчаянии кричу я. – Встречаются Ким Чен Ир и Вацлав Гавел в аду...

А после этого тьма.

И я просыпаюсь.

Проснувшись, я первым делом захожу в «Твиттер».

И вижу, что ничего там так и не написал.

За это время меня отфолловило сто человек.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом

..............