Ирина Алкснис Ирина Алкснис Предатели вынуждены старательно вылизывать сапоги новых хозяев

Реакция на трагедию в «Крокусе» показала, что у несистемной оппозиции, уехавшей из страны, за громкими словами о борьбе с тираническим государством и авторитарной властью скрывается ненависть к стране и ее народу.

3 комментария
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

6 комментариев
Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

13 комментариев
3 сентября 2010, 10:00 • Авторские колонки

Наталья Радулова: Убить по-русски

Наталья Радулова: Убить по-русски

«Вечером 15 сентября 72-летняя Акулина Иванова четыре раза ударила ножом Олесю, жену своего внука. Женщина приревновала Олесю к своему мужу – 71-летнему Семену Иванову: «Они были оба полураздетые и занимались непотребством».

Так незамысловато был составлен протокол о происшествии, которое всколыхнуло все село, где жили мои родственники. Даже в областной газете под рубрикой «Скандалы» написали про кровавую резню бабы Кели: «В тот день 71-летний Семен Иванов  сдал пшеницу и получил солидную сумму денег. Вечером всей семьей собрались, чтобы отпраздновать это.

Тут приехали уже люди из Москвы, «от Андрюшки, от Малахова», и наобещали Ивановым много денег, если они всю свою историю расскажут в телестудии

Ночью баба Келя увидела, что в спальне нет мужа.  На веранде она увидела полураздетую Олеську и пьяного деда. Баба схватила со стола маленький нож и ударила внучку. Но та вырвалась, побежала на улицу. Тогда баба Келя схватила большой нож, догнала и еще дважды ударила. Кровь была и в кухне, и на дороге».

«Да кого ты слухаешь! – кричат мне родственники. – Что ты читаешь! Все было совсем не так. Баба Келя в этот день была в церкви. Она ж певчая, верующий человек. Приходит, а эти готовые: внук в спальне храпит, дед вповалку с Олеськой на столе, в беседке. Ну не разобралась женщина, что к чему, порезала немного девку. С кем не бывает».

В глубинке бывает все. Это я прекрасно знаю, так как в командировки не по парижам езжу. «Провинциальный репортаж» вот мой конек. И так я устала от всех этих «муж убил жену топором», «жена удушила мужа детскими колготками», «сын зарезал отца бензопилой» сил нет. Когда ищешь темы для репортажей, то кажется, что вся Россия только этим и занимается – пьет, убивает друг друга и устраивает Крестные ходы на православные праздники.

Короче, пришла баба Келя из церкви – очистившаяся, белее снега, душу Святым Духом омывшая и всячески одухотворенная. В домик свой из белого кирпича вошла она чуть ли не в сиянии вся. Казалось, сонмы ангелов сопровождают бабу Келю, которая своим прекрасным голосом только что выводила под купол бывшего клуба нежнейшее «Аллилуйя!»

И тут такое «непотребство» в беседке, в самом сердце родного двора. Баба Келя уверяла потом, что дед Семен совершал с Олеськой то, что он со всеми доярками еще «до Брежнева» совершил. Гулял Семен в молодости по-страшному, «ферма аж ходуном ходила». Так что жена его быстро пришла в себя, когда увидела мужа и молодую девку стряхнула с плеч ангелов, схватила нож, сначала маленький, потом большой, и начала убивать.

Кстати,  это местные жители никак понять не могут: «Как же она ту Олеську убивала, если сама даже не выпимши была?» У нас в селе,  в области, да и во всей стране убивают обычно по пьяной лавочке. Выпили, вспомнили старые обиды, выпустили своих демонов на свободу – и пожалуйста, на утро уже милиционеры идут арестовывать очередного клиента. Так дед Григорий с улицы Ленина убил на Пасху своего сына – ловко, как кабана, одним ударом завалил. Так Тамарка Косая отправила на тот свет своего муженька после празднования его же дня рождения – бил он ее лет десять, а на одиннадцатый обломался, юбиляр.

<table cellspacing="0" cellpadding="0" class="imgleft"><tr><td><img src="http://img.vz.ru/upimg/435/435524.jpg" width="250" height="200" title="В селе, в области, да и во всей стране убивают обычно по пьяной лавочке (фото: crimeunitnyc.com)" alt="В селе, в области, да и во всей стране убивают обычно по пьяной лавочке (фото: crimeunitnyc.com)"><div>В селе, в области, да и во всей стране убивают обычно по пьяной лавочке (фото: crimeunitnyc.com)</div></td></tr></table>

Так вот. Баба Келя не выпила ни грамма. Но, видать, всколыхнулись в ней старые обиды. Сколько лет терпела она измены, сколько раз в мечтах своих изничтожала она крутобедрых доярок тех и ногами их била, и руками за патлы таскала, и камнями вслед им кидалась: «Не ходите за моим Семеном!». А тут – нож. Даже два. Ну как она могла в отместку за всю свою неудавшуюся жизнь не садануть полуголой молодой Олеське меж лопаток? Не мужа ж ей бить, в конце-то концов.

Ну, дальше дело понятное – шум, крик, скорая из района. Протрезвевший внук Олег  передачки в больницу возит, дед продолжает пить – новый повод появился. Журналисты приехали, всех опросили. Баба Келя свою версию выдвинула: «Олеська сама на меня накинулась. Кричит: «Я тебе глаза выдеру. Дед меня хочет, а не тебя. Двух хозяек в доме не будет». У меня аж душа зашлася».

Душа у бабы Кели зашлася еще раз, когда участковый прибыл. «А за что меня арестовывать? – не врубилась певчая. – Она ж сама к деду приставала, коники выкидывала. Я за дело ее». Подозреваемая искренне была убеждена, что если за дело убивала, за душу свою зашедшуюся, то наказания никакого ей не будет.

Но Олеська, у которой, к счастью, оказались повреждены лишь мягкие ткани, заявление на свою обидчицу отказалась подавать.  Тем более тут приехали уже люди из Москвы, «от Андрюшки, от Малахова», и наобещали Ивановым много денег, если они всю свою историю расскажут в телестудии, при всем честном народе.

«А что ж не рассказать? – удивилась баба Келя. – И так уже все село знает». Дед дипломатично промолчал – он, когда в запое, вообще слова с трудом вспоминает. И Олеська в Москву поехала, она тоже видела уже в своих мечтах пиастры от Малахова, на которые она купит новый дом, автомобиль «иномарка» и сиреневую кофту с люрексовым отворотом.

В студии женщины вели себя отлично, как редакторам и надо: кричали, ругались и чуть ли не бросались друг на дружку. Деда показывали в записи – что-то он там бубнел про то, что Кельке все показалось. В селе с восторгом обсуждали этот эфир.

А баба Келя со своей жертвой, Олеськой, вернулись из Москвы «почитай что ни с чем» дали им по сто долларов и на поезд отвезли. «Ото я дура старая туда поперлась! – кричала певчая даже в церкви. – Ото я думала мне денег дадут мешок!  Фигу!»

Сто долларов пропили быстро – и семья стариков, и молодые. Отдельный дом купить по-прежнему было не на что. Так они до сих пор, уже три года вместе и живут после той истории. Сеют пшеницу, выращивают хлеб. Потом отмечают сбор урожая, ругаются, припоминают друг другу прошлое, поглядывая на ножи. Никто не знает, чем все это закончится. Но на праздники они всегда вчетвером в церкви – то ли грехи замаливают, то ли гордо красуются пред Господом, простые русские люди, убежденные в своей безгрешности.

..............