Кирилл Бенедиктов: Памяти Вильяма Фишера

Отец его, Генрих Матвеевич Фишер, обрусевший немец, работал на заводе токарем и был марксистом-нелегалом. При этом владел немецким, английским и французским языками и активно помогал партии в налаживании международных контактов. О матери, Любови Васильевне, известно прискорбно мало – знают только, что это была уроженка Саратова, судя по всему, студентка, увлеченная революционными идеями.

Сейчас сложно сказать, как именно пересекались пути Серебрянского и Фишера; скорее всего, они работали вместе во время широкомасштабной операции по закупке оружия и техники для республиканских войск в Испании

За два года до рождения маленького Вилли кровавый царский режим выслал его родителей за пределы Российской империи, и Фишеры обосновались в Великобритании, в промышленном Ньюкасле. Здесь они вели революционную пропаганду среди матросов русских судов, а также снабжали оружием и боеприпасами товарищей по борьбе. Нелегальные партии оружия, закупленного Фишерами в Англии, доставлялись в трюмах торговых кораблей в Россию.

С моей точки зрения, гуманизм российских властей того времени граничил с идиотизмом, но, во всяком случае, именно благодаря ему Советский Союз получил одного из лучших своих разведчиков.

Вилли был способным мальчиком, упрямым и честным. Он много читал и любил учиться, однако из-за финансовых трудностей не окончил школу и поступил учеником чертежника в конструкторское бюро, продолжая заниматься при этом по школьной программе самостоятельно. В 16 лет он сдал экзамены в университет, но проучиться ему там долго не удалось – в 1920 году Фишеры вернулись на родину.

17-летний Вилли довольно быстро попал в «тусовку» детей новой советской элиты – его мать стала заведующей клубом Общества старых большевиков, находившимся в Кремле. Вскоре после этого владеющего несколькими языками Фишера пригласили на работу в отдел международных связей Исполкома Коминтерна переводчиком.

Удивительное это было время.

Под прикрытием региональных организаций Коминтерна молодая советская разведка в спешном порядке формировала агентурные сети по всему миру. Свои глаза и уши были у Советской Республики везде – от Шанхая до Парагвая. Очевидно, именно в период работы в Коминтерне юный Вилли Фишер впервые познакомился с миром спецслужб и тайных операций. О том, что ему предстоит сделаться легендой этого мира, он, конечно, не думал.

Дальнейшая его карьера довольно типична для человека, на которого обратили внимание спецслужбы. Вилли поступает в Институт востоковедения им. Нариманова, но учится там всего один год. Затем его призывают в армию – тоже на год. Служит Фишер в спецроте 1-го радиотелеграфного полка Московского военного округа, где основное внимание уделяется технической подготовке, прежде всего радиосвязи. Его преподавателем становится Эрнст Кренкель, в будущем – прославленный радист-полярник. Кренкель считал Фишера наиболее способным из своих учеников – тот прекрасно работал на ключе, к тому же отлично разбирался в технике, мог быстро починить вышедшую из строя радиостанцию.

Страсть к технике, унаследованная, судя по всему, от отца, не осталась незамеченной кураторами Фишера. После демобилизации он получил направление на работу в только что созданный на основе научно-опытного аэродрома ВВС на Ходынке НИИ ВВС РККА. Но и там проработал только год – до 1927-го.

Год в Коминтерне, год в Институте востоковедения, год в армии, год в оборонном «ящике». Инициация закончилась в 1927 году, когда 24-летнего Вильяма Фишера пригласили на работу в иностранный отдел ОГПУ.

ИНО ОГПУ – дедушка советской внешней разведки. В то время им руководил Меер Трилиссер, любимец Дзержинского. Заслуга создания разветвленной разведывательной сети во многом принадлежит именно Трилиссеру. При нем численность аппарата ИНО достигла 122 сотрудников, половина которых работали в зарубежных резидентурах.  Одним из таких сотрудников стал Вильям Фишер. То, что разведчики делятся на тех, кто работает под прикрытием, и нелегалов, знают сейчас даже дети. Разведчики под прикрытием – дипломаты, журналисты, сотрудники государственных компаний – это аристократия, голубая кровь. В худшем случае их могут выслать из страны, где они осуществляли свою разведывательную деятельность.

Нелегал Вильям Фишер работал в нескольких европейских странах по линии нелегальной разведки (фото: wikimedia.org)

Нелегалы – это люди, работающие на свой страх и риск. У них нет дипломатического иммунитета, за них не вступятся могущественные организации.  Иногда они живут под чужими именами и по фальшивым документам. Если их схватит контрразведка, им грозит тюрьма или смертная казнь. Еще их могут перевербовать спецслужбы противника, поэтому нелегалов проверяют особенно дотошно, им зачастую не верят даже свои.

Вильям Фишер был нелегалом.

Он работал в нескольких европейских странах по линии нелегальной разведки, одновременно исполняя обязанности радиста резидентур этих стран. И работал, судя по всему, хорошо, потому что продержался в разведке до 1938 года, пережив и уволенного в 1929 году Трилиссера, и сменившего его Станислава Мессинга (однофамильца известного гипнотизера), и Артура Артузова (Фаручи), и Абрама Слуцкера, и Сергея Шпигельгласса с Залманом Пассовым (к этому моменту бывший ИНО ОГПУ назывался уже пятым отделом первого управления НКВД). Одним из наставников Фишера стал Яков Серебрянский, человек интереснейшей судьбы, о котором стоило бы когда-нибудь рассказать отдельно.

Бывший театральный осветитель, Серебрянский еще в начале 20-х годов работал на Ближнем Востоке под руководством Якова Блюмкина, одного из самых знаменитых героев тогдашней Советской России. В разведке у Серебрянского была репутация опытного разведчика-нелегала; достаточно сказать, что помимо восьми официальных отделов ИНО ОГПУ существовал еще девятый, неофициальный, называвшийся просто «группа Яши».

Подчинялась эта группа непосредственно председателю ОГПУ и занималась диверсионно-террористической деятельностью в тылу противника – наиболее известной акцией группы стало похищение в Париже генерала Кутепова.. Еще одной задачей группы было глубокое внедрение агентуры на объекты военно-стратегического значения в США, Западной Европе и Японии. В период активной деятельности «группы Яши» Серебрянским было создано 12 резидентур в Европе, Азии и Америке – это были своего рода резервные центры подрывной деятельности на случай будущей войны.

Сейчас сложно сказать, как именно пересекались пути Серебрянского и Фишера; скорее всего, они работали вместе во время широкомасштабной операции по закупке оружия и техники для республиканских войск в Испании. Во всяком случае, Серебрянский Фишера запомнил и выделил среди прочих сотрудников внешней (тогда ее называли «закордонной») разведки; впоследствии это сыграло важную роль в судьбе Вилли.

В 1938 году разведку возглавил приближенный нового наркома внутренних дел Лаврентия Берии Владимир Деканозов. Он провел «большую чистку» отдела, избавляясь от кадров, пользовавшихся доверием «врагов народа» (в число последних входили и Трилиссер, и Мессинг). Фишер был уволен из органов НКВД в звании лейтенанта госбезопасности. Ему, в общем, еще повезло – со многими его коллегами обходились гораздо круче. Например, Яков Серебрянский был вызван в Москву из Парижа и арестован прямо у трапа самолета.

Гражданская жизнь не привлекала 35-летнего лейтенанта. Некоторое время он проработал во Всесоюзной торговой палате, потом на авиационном заводе (сказались навыки, полученные в НИИ ВВС). Все это время он продолжал бомбардировать бывшее начальство рапортами с просьбой о восстановлении в разведке, но безуспешно. Фишер всегда был невозмутимым и неэмоциональным – по крайней мере внешне – человеком, но можно предположить, что в это время он переживал глубокую внутреннюю драму.

Все изменила Великая Отечественная война. Руководство страны с запозданием осознало, что в борьбе с истинными и мнимыми «врагами народа» лишилось сотен профессионалов, которые могли бы принести реальную пользу в борьбе с нацистской Германией и ее разведывательными службами. Легендарный диверсант Павел Судоплатов лично ходатайствовал перед Берией об освобождении ожидавшего расстрела Якова Серебрянского. В мемуарах Судоплатова этот момент описан довольно ярко:

«В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и мой заместитель Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виноваты или не виноваты те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал единственный вопрос: «Вы уверены, что они нам нужны?» – «Совершенно уверен», – ответил я. – «Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте».

Серебрянский был реабилитирован и восстановлен в партии. Ему вернули все награды и предоставили двухмесячный отдых, совмещенный с курсом интенсивного лечения. После этого он был назначен начальником группы в четвертом управлении НКВД, в задачу которого входила организация разведки за линией фронта и развертывание диверсионной борьбы в тылу врага. Когда Серебрянский получил карт-бланш на формирование группы, он первым делом дал ход рапортам Фишера.

На открытке, – вспоминал тот, – изображен в черно-белых тонах зимний пейзаж... Такой пейзаж мог встретиться в новой Англии или Сибири: на фоне темных сосен, занесенных снегом, домик, а на переднем плане – группа белых березок

Вильям Фишер вернулся в разведку – а стало быть, вернулся к настоящей жизни.

«Фишер всю войну честно трудился: обучал работе на ключе и общим концепциям шпионажа молодых нелегалов, ... ездил по лагерям военнопленных, отбирал кандидатов для вербовки, подменял или контролировал немецких радистов, заброшенных в тыл советских войск и попавшихся», – вспоминал в посвященной памяти Фишера книге «Охотник вверх ногами» его друг и сослуживец по Отдельной мотострелковой бригаде НКВД Кирилл Хенкин. Одним из наиболее известных эпизодов военной деятельности Фишера является его участие в оперативной игре «Березино», которой руководил Павел Судоплатов.

Операция была начата еще в 1942 году, когда четвертое управление подбросило ведомству адмирала Канариса информацию о наличии в Москве подпольной монархической организации под названием «Престол». От ее имени за линию фронта направлялся агент нашей контрразведки, действовавший под псевдонимом Гейне, в дальнейших контактах с немцами и в радиотелеграммах именуемый Александром. В 1944 году по плану оперативной игры он был командирован в только что освобожденный от фашистов Минск. Вскоре абвер получил информацию о том, что в белорусских лесах есть разрозненные группы немцев, стремящиеся прорваться через линию фронта. Материалы радиоперехвата свидетельствовали о желании германского командования оказать им всяческую помощь по выходу из русского тыла, одновременно используя их для проведения диверсионных акций.

В действительности в Белоруссии был создан большой отряд из числа пленных немцев, который якобы сражался против Советской Армии в ее тылу. Руководство этого отряда поддерживало регулярную связь с немецким командованием, куда шла информация о якобы совершенных отрядом диверсиях. А оттуда в «немецкую» часть выбрасывались радиотехника, боеприпасы, продовольствие и немецкие разведчики. Все это, естественно, попадало вовсе не к мифическим диверсантам, а в распоряжение Красной армии.

Вильям Фишер руководил заброшенными из Берлина немецкими радистами. Под его контролем велась вся радиоигра. Часть разведчиков противника были перевербованы, часть – уничтожены.

Операция «Березино» продолжалась почти до самого конца войны. Лишь 5 мая немцы передали последнюю радиограмму: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах».

Радиограмма эта свидетельствует о том, что Вильяму Фишеру было присуще определенное чувство юмора, пусть даже и несколько суховатое.

Вскоре после окончания войны начинается новый период в жизни Фишера – наиболее известный и наиболее таинственный одновременно. Он проходит курс интенсивной подготовки для нелегальной работы в США. В ноябре 1948 года в Штатах появляется новый эмигрант – художник Эмиль Роберт Гольдфус. Он покупает небольшую фотостудию в Бруклине, но значительную часть времени проводит, что называется, «на пленэре» – в парках и скверах Нью-Йорка, с мольбертом и красками. Художником Фишер был замечательным.

За полгода Фишеру, действовавшему под оперативным псевдонимом Марк, удалось частично восстановить, частично создать агентурную сеть на западном побережье США. Задача, поставленная перед Фишером, на первый взгляд казалась невыполнимой – он должен был получить доступ к секретам американской ядерной программы. И ему это удалось – во всяком случае, такой вывод можно сделать по косвенным данным. В августе 1949 года Фишер был награжден орденом Красного Знамени. Его связниками были известные супруги Коэн, про которых западная пресса писала: «Сталин не смог бы осуществить взрыв атомной бомбы в 1949 году без этих шпионов». Леонтина Коэн действительно сумела найти канал получения информации непосредственно из ядерного центра в Лос-Аламосе, но и ее деятельность, и деятельность других членов группы координировал именно Фишер.

Благодаря Фишеру и его агентам руководство Советского Союза получило документальные подтверждения того, что Вашингтон ведет подготовку к Третьей мировой войне. На стол Сталина лег совершенно секретный план Dropshot («Последний выстрел»), согласно которому на первом этапе войны предполагалось сбросить 300 атомных бомб по 50 килотонн и 200 000 тонн обычных  бомб на 100 советских городов, из них 25 атомных бомб – на Москву,  22 – на Ленинград, 10 – на Свердловск,  восемь – на Киев, пять – на Днепропетровск, две – на Львов и  т. д. Разработчики плана подсчитали, что в результате этой атомной бомбардировки  погибнут около 60 млн граждан СССР, а всего с учетом дальнейших боевых действий это число превысит 100 млн.

Когда мы вспоминаем о холодной войне, не стоит забывать о плане Dropshot.

В какой-то степени Фишера можно назвать человеком, предотвратившим Третью мировую, – добытые с его помощью американские атомные секреты позволили в сжатые сроки закончить советскую атомную программу, а информация о планах американских военных предопределила «симметричный ответ» СССР.

И все же о деятельности Фишера в Штатах известно крайне мало – и это одно из вернейших свидетельств того, что он был гениальным разведчиком. Потому что лучшие разведчики – это те, о которых вовсе ничего не известно, пока они живы, но еще большего уважения заслуживают разведчики, о деятельности которых ничего не известно даже после их провала.

Вильям Фишер все-таки провалился. Его сдал присланный в помощь ему из Москвы подполковник Рейно Хейханен (оперативный псевдоним Вик). Фишер передал ему большую сумму денег на создание собственной фотолаборатории, а также на другие оперативные нужды, но Хейханен тратил деньги на развлечения и выпивку, к которой имел нездоровую склонность. Кроме того, он постоянно менял подруг и вообще вел себя не так, как полагается агенту-нелегалу, то есть тихо и незаметно. По-видимому, во время отпуска в Москве в 1955 году Фишер поставил перед руководством вопрос о возвращении Хейханена на родину. Но Вик, получив приказ о возвращении, понял, что это означает конец его карьеры, и пошел на сотрудничество с американскими спецслужбами, сдав им своего шефа.

На допросе Вильям Фишер назвался именем Рудольфа Абеля, чтобы передать руководству в Москве весточку о том, что он ареcтован (фото: pseudology.org)

В 1957 году Вильям Фишер был арестован в номере отеля «Лейтэм» в Нью-Йорке. При аресте он успел уничтожить шифр и запись последней радиограммы, однако у ФБР были и другие доказательства его разведывательной деятельности. На первом же допросе следователь ФБР обратился к нему «полковник», что выдало Хейханена с головой – о присвоении Фишеру этого звания в США знал только Вик.

С этого момента заканчивается жизнь Вильяма Фишера, и начинается другая жизнь, жизнь Рудольфа Ивановича Абеля, человека-легенды.

Рудольфом Абелем звали близкого друга и сослуживца Фишера по ИНО ОГПУ. Он умер за полтора года до ареста Марка в Нью-Йорке, и Вильям на допросе назвался его именем, чтобы передать руководству в Москве весточку – арестован не кто иной, как Вильям Фишер.

Фишеру-Абелю было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу СССР. Он категорически отрицал свою принадлежность к советской внешней разведке, отказался от дачи показаний на суде и отклонил все попытки американских спецслужб склонить его к сотрудничеству. Он заявил, что «ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с правительством США и не сделает для спасения жизни ничего такого, что может нанести ущерб его стране».

Это – мужество высшей пробы. Обвинение в шпионаже могло обернуться для Абеля казнью на электрическом стуле, и он это прекрасно понимал. Советский Союз заявил, что «не занимается шпионажем», и не делал никаких официальных шагов для спасения своего лучшего разведчика-нелегала. Неофициальные шаги предпринимались, но они вряд ли смогли бы спасти Абеля в случае вынесения ему смертного приговора.

Абеля спас его адвокат Джеймс Донован. Он убедил судью не прибегать к смертной казни, заявив, что в случае если в будущем американец «подобного ранга» будет схвачен в Советском Союзе или союзной ему стране, Абеля можно будет использовать для обмена, что соответствует национальным интересам США.

Абеля приговорили к 30 годам тюремного заключения. К моменту вынесения приговора ему было 55 лет.

(Предатель Хейханен погиб несколько лет спустя при довольно странных обстоятельствах – его сбила машина на пустой улице. Впрочем, бывший агент Вик был сильно пьян, так что это действительно мог быть несчастный случай).

Адвокат Донован навестил Абеля после суда. Увиденное потрясло его. «Когда я пришел после суда к Абелю в камеру для заключенных, он сидел, ожидая меня, в кресле, положив ногу на ногу, попыхивая сигаретой. Глядя на него, можно было подумать, что у этого человека нет никаких забот. А ведь он перенес колоссальную физическую и эмоциональную пытку: ему грозил электрический стул. В этот момент подобное самообладание профессионала показалось мне невыносимым». (Донован Джеймс, «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля»).

В тюрьме Абель много читал, рисовал красками (он же был художник по официальной легенде!). А перед каждым Рождеством изготовлял для заключенных поздравительные открытки – по две с половиной тысячи. Открытки цветные, выполненные в пяти цветах. Некоторые, те, что он слал домой родным, – сохранились. Да, благодаря усилиям советской разведки, в частности будущего начальника нелегальной разведки Юрия Дроздова, Абель имел возможность писать письма жене и детям. Но, выдавая себя за гражданина ГДР, слал их по немецкому адресу. Подписывался каждый раз – «Ваш муж и отец Рудольф». Однажды поздравил своего адвоката Донована. «На открытке, – вспоминал тот, – изображен в черно-белых тонах зимний пейзаж... Такой пейзаж мог встретиться в новой Англии или Сибири: на фоне темных сосен, занесенных снегом, домик, а на переднем плане – группа белых березок».

Только такое проявление ностальгии и позволил себе Вильям Фишер, ставший для всего мира Рудольфом Абелем.

1 мая 1960 года под Свердловском был сбит американский самолет-разведчик У-2. Его пилот, Френсис Г. Пауэрс, был задержан местными жителями и передан КГБ.  Советский Союз обвинил США в шпионской деятельности, президент Эйзенхауэр в ответ посоветовал русским вспомнить «дело Абеля».

Это был сигнал к началу торга. Получив его, Никита Хрущев принял решение обменять Абеля на Пауэрса (т. е. фактически признать, что Абель был советским шпионом). Юрий Дроздов (скрывавшийся под личиной немца Ю. Дривса) и адвокат В. Фогель вступили в прямые переговоры с американской стороной все через того же Джеймса Донована. Американцы запросили за Абеля не только Пауэрса, но и двух американских студентов, один из которых сидел в киевской, а другой – в берлинской тюрьме по обвинению в шпионаже. В конце концов договоренности были достигнуты, и в феврале 1962 года Абель был освобожден.

10 февраля 1962 года к мосту Альт-Глинике на границе ГДР и Западного Берлина подъехали несколько автомобилей. В одном из американских фургонов находился Абель. Одновременно на знаменитом КПП «Чарли» американцам был передан один из студентов. Как только по рации поступил сигнал об успешной передаче студента, началась операция по главному обмену.

Вначале на середине моста встретились официальные представители обеих сторон. Затем туда же пригласили Абеля и Пауэрса. Офицеры подтвердили, что это те самые люди, относительно которых были достигнуты договоренности. Вслед за этим Абель и Пауэрс прошли каждый на свою сторону границы. В отличие от фильма «Мертвый сезон», где показана такая же сцена, Абель и Пауэрс не смотрели друг на друга – об этом свидетельствует и присутствовавший при обмене Донован, об этом позже говорил и сам Абель.

Так началась третья жизнь Фишера-Абеля, жизнь довольно скучная и небогатая событиями. Но, может быть, ему это было и не нужно? Во всяком случае, «поздний Абель» считал, что работа разведчика – дело тяжелое, скучное и даже нудное.

Он преподавал азы нелегальной работы молодым слушателям Высшей школы КГБ. Иногда жаловался на то, что его могли бы использовать и с большей эффективностью. Продолжал рисовать и заниматься шелкографией – этому искусству он обучился в американской тюрьме.

Иногда встречался с друзьями, но таких у него осталось совсем мало – все они были в прошлом. О политике говорить не любил, сердился и прекращал разговор.

Правда, существует легенда о том, как старый уже Вильям Фишер обсуждал с одним из своих близких друзей задуманную кем-то из молодых специалистов операцию по устранению предателя и перебежчика, обосновавшегося в маленьком курортном городке в Англии. Согласно плану в номер к перебежчику должен был зайти портье и ударить его по голове завернутым в одеяло утюгом.

«Я все понимаю, – волновался якобы Фишер. – Он гад и предатель, и убрать его, конечно, надо. Но – утюгом! В полотенце! Уровень-то, уровень!»

Скорее всего, это легенда. Но сейчас, читая сообщения о провале российской «агентурной сети» в США, трудно избавиться от ощущения, что великий советский разведчик Вильям Фишер отреагировал бы на них примерно так же.

11 июля 2010 года Вильяму Фишеру, известному также под именем Рудольфа Абеля, исполнилось бы 107 лет.