Андрей Архангельский: Не тревожить людей

Выход в прокат этого фильма, уже показанного на фестивале в Берлине и отмеченного ведущими СМИ, в том числе и газетой ВЗГЛЯД, может стать поворотным в истории страны: это было бы демонстрацией взросления новой России, не боящейся говорить о своих проблемах. В идеале государство и должно было бы представлять этот фильм – выразив таким образом свое отношение к неонацизму. Авторы фильма не скрывали, что к такому решению они подталкивали власть и были бы рады, что называется, сотрудничать со властью.

В сегодняшнем российском обществе нет убедительных аргументов на уровне идей, на уровне слов и понятий – против неонацизма

Попытка показать этот фильм в «Ролане» в рамках фестиваля «Кинотеатр.doc» была первым шагом в этом направлении. А то, что на руках у режиссера фильма Павла Бардина было прокатное удостоверение, означает, что на соответствующем уровне авторы благословение власти уже получили (фильм обещают выпустить в российский прокат весной – летом 2009 года).

Но, увы – бюрократическая машина дала закономерный сбой на низовом уровне, и в этом нет ничего удивительного. Какие-то невидимые колесики застыли, ожидая прямой команды сверху. Не получив ее, колесики предпочли притормозить. Объяснение, по словам самого Бардина, было путанным: решение приняла администрация кинотеатра – якобы стало известно о готовящихся провокациях скинхедов, подъехал к «Ролану» автобус с ОМОНом. Впрочем, все это не так уж и важно, как и фамилии и должности тех, кто предпочел притормозить, – потому что колесики действовали в рамках Системы, один из основных принципов которой – «не тревожить людей».

На старой пластинке из детства чудный советский бас хорошо выпевал это слово – в песне «Соловьи»: «Соловьи, соловьи, не трэ-эвож-ж-жте солдат… Пу-у-у-у-у-усть солдаты немного-ого поспят».

Показ фильма Бардина, вероятно, отменили именно по этой причине – чтобы «не тревожить, не раздражать людей».

Но, может быть, спросите вы, в этом фильме действительно было что-то такое, чего показывать нельзя даже немногим (один кинотеатр на всю страну – это немного, согласитесь)?

Эпизод, где актер Мерзликин в роли условного госчиновника пытается взять неонацистов под опеку?

Тоже мне, открытие. В политике всегда есть и провокаторы, и скрытые чего-угодно-фобы, а также профессиональные клоуны – самый известный из них начал свою политическую карьеру 20 лет назад, все мы его хорошо знаем. На Западе политики даже и не скрывают крайне правых убеждений. Но это, как ни странно, нормальная вещь при демократии – тем более в политике.

Эпизод, где в подвал к неонацистам приходит милиционер, который просит об услуге – припугнуть «черных» на подконтрольном рынке?.. Или то, что лозунг «Россия для русских» разделяет значительная часть жителей столицы (как наглядно нам демонстрирует фильм)? Ну, кто же не знает, что милиция в какой-то части своей симпатизирует правым – или, скажем так, больше им симпатизирует, чем понаехавшим?.. Да и общество тоже. Но что же тут, опять же, странного? Милиция – часть общества, а российское общество в целом еще очень молодо, и нетолерантно, и далеко от принятия общемировых ценностей. Но ведь и это тоже в каком-то смысле нормально, болезнь роста, и какой-то процент экстремистов есть в любой стране.

Тогда, может быть, смущает список убитых скинхедами гастарбайтеров, который приводится в конце фильма, в двести примерно человек (на днях он пополнился еще одной фамилией – в Москве убили дворника-таджика)? Но ведь у нас регулярно пишут об этом в печати, в Интернете.

Может быть, наконец, фильм не хотят показывать, чтобы «не делать рекламу неофашистам»? Ребята, я хочу вас успокоить: основную «рекламу» неофашистам делает страх – в глазах тысяч узбеков, таджиков и прочих приезжих, а теперь и страх директоров кинотеатров, которые будут бояться ставить фильм в прокат, опасаясь провокаций (а на самом деле боясь за собственное благополучие).

Может быть в этом фильме действительно было что-то такое, чего показывать нельзя даже немногим? (фото: russia88.ru )

Нет, нет и нет. Если кто-то и хотел бы запретить этот фильм, то не из-за конкретных эпизодов или упоминаний – а потому, что у нас не принято ВООБЩЕ говорить на эту тему вслух, да еще и в художественной, доступной форме. Это, видимо, более всего и смущает в фильме Бардина.

У нас не принято открыто обсуждать болезненные проблемы общества – их не принято выносить на общее обсуждение ввиду, видимо, их особой «постыдности»; их у нас если и обсуждают, то кулуарно, без помощи общества, на ведомственном языке: усилить… обязать… отчетность… раскрываемость… процент по стране…

Это боязнь говорить о том, что всем и так известно, и попытка сделать вид, что все в белом, порождает в обществе атмосферу лицемерия и недоверия. У нас принято считать, что причины неофашизма – в первую очередь в увеличении социального неравенства, в расслоении общества, но ведь неонацизм появляется и в благополучных странах, и в богатых. Неонацизм в том числе есть реакция на общественное лицемерие. Когда подросток видит по телевизору, как холеные дяди и тети рассуждают о том, что жизнь налаживается, он, подросток, эту разницу между декларацией и действительностью всегда острее других чувствует. Добавим сюда естественную психологическую тягу подростка выражать свое несогласие подчеркнуто вызывающе, сознательно нарушая существующие табу – и вот мы получаем реакцию в крайне циничной форме, в том числе и в виде неонацизма.

Мода на нацизм в СССР возникла, как ни странно, в среде детей высшего советского руководства в середине 1940-х годов (а собственно, почему странно – ведь эти дети и росли в сгущенной атмосфере лицемерия). Начитавшись позаимствованной у отцов «Майн Кампф», русский перевод которой был издан ограниченным тиражом по приказу Сталина, 13–16-летние ученики элитной школы № 175 (это хорошо описано в недавно вышедшей книге Александра Терехова «Каменный мост») создали подпольную организацию «Четвертый рейх», именуя друг друга рейхсфюрерами и группенфюрерами, восхищаясь нацистской точностью и эстетикой. Среди участников организации – два сына Анастаса Микояна и племянник жены Сталина (!).

Если в ТАКОЙ год и в ТАКОЙ среде возникли поклонники нацизма, то что уж говорить о других местах и временах? Но в том-то и дело, что ни тогда, ни в течение всего советского периода об этом не говорили вслух, потому что это было бы признание власти в моральной беспомощности. Это настолько не вписывалось в существующую картину мира, что называется, не укладывалось в голове, что об этом предпочитали молчать, как о людоедстве в блокадном Ленинграде.

Между тем ответа на вопрос – ПОЧЕМУ возник неонацизм? – до сих пор нет ни у общества, ни у власти. А вот в фильме Бардина – что ценно – ответ есть. В художественной форме, конечно, но ведь и это крайне важно.

Одна из причин, утверждают авторы, в том, что в сегодняшнем российском обществе нет убедительных аргументов на уровне идей, на уровне слов и понятий – против неонацизма. Нет аргументов в семьях, в школах, в институтах. У самих родителей скинхедов нет аргументов. А старые аргументы не работают. Нужны другие доводы.

У нас до сих пор полагают (и во власти тоже), что само по себе восклицание – «откуда в стране, победившей фашизм»… уже само по себе ставит мощный заслон неофашизму. Хоть это и трудно представить бывшим инструкторам обкомов, но на самом деле этот тезис давно уже потерял свою убедительность.

Российские неонацисты этот аргумент сто раз слышали и научились грамотно отвечать любому дедушке-ветерану (что блестяще и демонстрирует в фильме актер Павел Федоров): «Дедушка! Ты хочешь купить дешевого мяса, рыбки, картошечки к празднику? А на рынке стоят «черные» и все контролируют. Это они продают тебе картошку втридорога. И смеются тебе в лицо! А сколько таких, как ты, стариков живет в нищете? А жиды в правительстве повышают квартплату – вот против кого мы боремся, дедушка! Мы тебя защищаем!»

И условный дедушка, в котором гнев на правительство и частную торговлю сильнее, чем гнев на неонацизм (ну, перебесятся ребята, с кем не бывало), – уже перевербован. И редко кто из пожилых людей способен действительно что-то противопоставить неонацизму на уровне идей – опираясь, например, на идею интернационализма. А родители скинхедов и вовсе не являются интернационалистами, поскольку сами костерят на кухнях «жидов в правительстве» и «черных на рынках».

Вторая причина неонацизма – это как раз то, что фильм старается разрушить самим фактом своего появления: прервать общий заговор молчания в обществе, снять табу, говорить о неонацистах вслух – хоть бы и в несколько натянутой, преувеличенной манере а-ля шекспировские страсти. Чуть ли не единственный адекватный способ борьбы со подобным злом – говорить о нем. Показывать зло во всей полноте, давать его психологический портрет. Деконструировать по мере возможности это зло. Фильм, между прочим, делает это блестяще.