Леонид Радзиховский: Отчуждение и доверие

Унтер-офицерская вдова себя сечет

Оппозиция, что называется, «в отчаянии бьет себя ушами по щекам».

Брать на себя «весь труд, все унижения, все жертвы» внуки крестьян, переехавшие в города, что-то совсем не рвутся – ищи дураков!

Понять их легко: восемь лет ждали падения «вертикали цен». Цены упали, а вертикаль – стоит! Между тем оппозиция внушила себе, что «мы говорим «баррель» – подразумеваем «власть», мы говорим «власть» – подразумеваем «баррель». Оказывается – ничего подобного! Баррель – отдельно (хотя, кстати, с баррелем в последние недели тоже все не так трагично!), власть – отдельно.

Есть от чего впасть в отчаяние. «Так жить нельзя, так надо удавиться».

Отчаяние оппозиции так велико, что она спасается одним – грезит наяву. Люди «от горя и бедствий» стали коротать время, ставя любительские спектакли. Оппозиционные «интеллигенты без политического мотора» приступили к постановке «12 стульев», главы про «Союз меча и орала», именно того места, где избирали будущих брандмейстеров и почтмейстеров…

Так, за последнюю пару недель я прочел уже несколько списков «будущего правительства», так сказать, «народного доверия», которое придет на смену Путину. По счастью, народ знать не знает ни этих «министров», ни того, что он, народ («общество»), им доверяет, ни, наконец, тех отчаянных политологов, которые выразили сокровенные чаяния общества.

В общем, все это и не грустно, и не смешно. Издеваться над этими людьми бесполезно, высечь их больше, чем они это делают сами (некоторые даже сознавая, что делают), невозможно…

Замечу лишь, что непримиримый к непримиримым Лимонов со всем отпущенным ему от природы гневом обругал своих бывших либеральных попутчиков. И, кстати, вспомнил при этом Ленина: «Пока пролетариат проливает кровь на баррикадах, буржуазия крадется к власти».

Тонко подмечено… Сегодня наш «пролетариат» точно так же «льет кровь на баррикадах», как «буржуазия» (Каспаров? Немцов? Илья Яшин*?) «крадется к власти». Вполне адекватное мировосприятие у гламур-национал-большевика!

Но Бог с ними, с их мечами, оралами, миражами…

Вопрос же и правда любопытный: В ЧЕМ ПРИЧИНА ПОЛНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СПОКОЙСТВИЯ?

Сколько ни стараются что-то раздуть – пшик!

Пшикнули грозные митинги в Приморье. Пшикнул «революционный съезд кинематографистов» (а ведь его сравнивали со съездом того же союза в 1988-м, с которого реально начался обвал советской идеологии). Думаю, пшикнут и выборы в Сочи. Выборы мэров и заксобраний везде идут «к вящей славе ЕР». В Мурманске проиграл представитель ЕР – но, оказывается, проиграл из-за противодействия губернатора – единоросса. Словом, действующая власть без видимого напряжения сохраняет абсолютный контроль над ситуацией.

Говорю обо всем этом без злорадного торжества. Чиновно-восторженный образ мыслей, когда всякое словесное покушение на начальство воспринимается как святотатство, мне так же точно противен, как благородная ярость городских сумасшедших, в своих анонимных стонах в Интернете «зовущих Русь к топору».

Дело не в «чудиках» с той и другой стороны несуществующих баррикад. Дело все в том же вопросе – почему общество так спокойно?

Не как у всех

Конечно, первый ответ довольно очевиден: у нас – как у всех.

Нет в Европе признаков ни 1848-го, ни даже 1968 года. И вообще, слухи о кризисе чем дальше, тем больше кажутся преувеличенными. То есть кризис, как мне кажется, не имеет того Великого Исторического Значения, которое ему наперебой приписывают все, умеющие написать слово «дискурс».

Да, «над всей Испанией безоблачное небо» – нет в Европе, США или иных обозримых странах революционных настроений. Может, только на Мадагаскаре и пахнет революцией…

Но на самом деле у нас – не как у всех.

По крайней мере с европейской точки зрения наша политическая Система куда хуже сбалансирована, чем в той же Европе.

Их стабилизаторы известны, прописаны в законах: широкие публичные дискуссии, серьезная оппозиция, возможность разрешения конфликтов через новые (очередные или внеочередные) выборы.

В общем, главный стабилизатор – открытая политическая активность в рамках закона. Никакие «дополнительные бунты» не требуются.

А у нас – какие стабилизаторы?

Наша Система совершенно иная, хотя использует (для конспирации!) те же самые слова.

Но если про их формализованно-легитимные способы мы говорим спокойно (уважительно, завистливо и т. д.), то про свои – на повышенных тонах, как раздраженный, неуверенный и/или агрессивный человек.

Во-первых – у нас все, как «у всех». Выборы, свобода слова, перевыборы и т. д. Поскольку такое заявление, очевидно, слабо соответствует действительности, то тут же резко «вздымается голос» и говорится, что…

Во-вторых, у нас – свои порядки, мы не нуждаемся в гувернантках и оценщиках, ищите бревно в своем глазу!

Но когда, в-третьих, делается попытка хотя бы вполне вежливо спросить: «Так какие же у вас свои-то порядки?» – следует еще более раздраженное обращение назад, к пункту 1…

Так каким же образом наше общество на самом деле сохраняет спокойствие, избегает политических потрясений, если обычные западные тормоза и способы выпускания пара работают очень слабо?

Михайлыч

Толстой не долго прячется за широкой спиной Михайлыча. Не в его это правилах! Да и не по его темпераменту (фото: karenina.msk.ru)

Россия достаточно давно существует, так что и средства саморегуляции в ней выработались не вчера и рефлексия по поводу этих средств не вчера началась.

Об этом так или иначе писали все русские мыслители.

Мне хочется процитировать не последнего из них – графа Толстого.

В «Анне Карениной» описываются популярные тогда (не менее чем сегодня) споры о «славянском вопросе». Тогда волновались о помощи «братьям-сербам» – излюбленная тема русской интеллигенции 1870-х годов. Сегодня речь могла бы идти уже об «украинском вопросе», скажем…

Сводный брат Левина, Сергей Иваныч, один из вождей славянофильской – и вместе с тем либеральной – интеллигенции, разумеется, горячий сторонник активных действий России на Балканах, войны за спасение сербов.

Левин (alter ego Толстого) и его тесть, «старый князь», занимают противоположную позицию. «Почему все русские так вдруг полюбили братьев славян, а я никакой к ним любви не чувствую? … Но … вижу, что и кроме меня есть люди, интересующиеся только Россией, а не братьями славянами».

Но оставим этот конкретно-вечный предмет спора.

Для меня важен другой спор – не о целях, а о методах.

Сергей Иваныч говорит, что общество, а стало быть, и отдельные люди должны быть активны, должны быть настоящими гражданами, публично проявлять свои мысли, волю, идеологию.

Левин же (т. е. Толстой) – опять занимает противоположную позицию!

«И по науке, и по здравому смыслу, в государственных делах … граждане отрекаются от своей личной воли».

Ни фига себе, извините, режет граф!

«В государственных делах ГРАЖДАНЕ ОТРЕКАЮТСЯ ОТ СВОЕЙ ЛИЧНОЙ ВОЛИ»!

И еще раз – ну ни фига ж себе!

Какие же они после того – «граждане», ваше сиятельство?!

(Да еще «и по науке и по здравому смыслу» – что ж за наука такая? Русская «политология фатализма», не иначе!..)

В качестве высшего арбитра – как водится у русских либералов – обращаются к «народу-богоносцу», благо он стоит рядом, «с высоты своего роста глядя на господ, очевидно ничего не понимая и не желая понимать».

Ну, и стали господа мучить «старика Михайлыча»: «Ты что же думаешь? Надо нам воевать за христиан?»

Ответ не заставил себя ждать: «Что ж нам думать? Александра Николаич, император, нас обдумал, он нас и обдумает во всех делах. Ему видней… Хлебушка не принесть ли еще?»

Вот она – Народная Правда/Мудрость. Отрекся от своей личной воли в государственных делах – да и не «отрекся», а сроду ее не имел, в голову даже не приходило.

Конечно, на все это есть «наш ответ Михайлычу»: что, мол, взять с безграмотного старика, вчерашнего крепостного?! И грешно Вам, Лев Николаевич, к нему апеллировать… А уж тем более дико через 150 примерно лет, в XXI веке, преподносить вот это «рассуждение» как основу «общественной стабильности»!..

Но не спешите, не спешите, друзья мои…

Лев Николаевич

Толстой не долго прячется за широкой спиной Михайлыча. Не в его это правилах! Да и не по его темпераменту.

Он несколько раз в течение романа прямо выходит на сцену – огреть от души либерала Сергея Иваныча дубиной своей логики и этики.

Повод еще более актуальный, уж совсем, как говорится, горячий: земство. То самое «гражданское общество», которым нас заколебали последние годы.

150 лет назад доставали не хуже…

Неугомонный Сергей Иваныч со своей «английской опрятной логикой» опять тут как тут.

«И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут удаляться, разумеется, все пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они идут на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет».

Ответ Левина. «Я думаю, что двигатель всех наших действий есть все-таки личное счастье. Теперь в земских учреждениях я, как дворянин, не вижу ничего, что бы содействовало моему благосостоянию. … Для меня земские учреждения просто повинность платить 18 копеек с десятины, ездить в город, ночевать с клопами и слушать личный вздор и гадости, а личный интерес меня не побуждает».

Честно говоря, я думаю, что почти все НОРМАЛЬНЫЕ (не стукнутые политикой) люди в России сегодня могут ровно то же сказать и о Государстве вообще и уж точно – о политических партиях, выборах и т. д. (спасибо хоть «клопы» нынче только в телевизоре – чпок и выключил!).

А на новое возражение брата: «Главная задача философии состоит именно в том, чтобы найти ту необходимую связь, которая существует между личным интересом и общим», – Левин отвечает уже довольно грубо: «Наши учреждения и все это – похоже на березки, которые мы натыкали, как в Троицын день, для того, чтобы было похоже на лес, который сам вырос в Европе, и не могу я от души поливать и верить в эти березки!».

Фактически Левин хочет, чтобы до брата-несмышленыша дошла нехитрая мысль (чувство, если угодно). Да, нечего искать связь между личным интересом и общим – она в России давно найдена! Мой личный ЖИВОЙ интерес (и свобода действия) касается моих личных дел – и только их! До общих дел мне дела нет, мои личные интересы «туда не ходят»! Эти «дела общего пользования» я без сомнений и колебаний отдаю – кому угодно! А лучше всего – начальству, которое мы сами (правда, «от Бога») для того и поставили, чтобы они – а не мы, и без всякого нашего участия – этими общими делами и занимались! Неужели это еще кому-то непонятно! Ну, а в Европе – не так, верно. Ну, так хочешь жить «как в Европе» – и живи в Европе! Чего ж тут непонятно? Экой ты, братец… неподдающийся!

Либеральный братец еще барахтается: «Березки не натыканы, а которые посажены, которые посеяны, и с ними надо обращаться осторожнее. Только те народы имеют будущность, только те народы можно назвать историческими, которые имеют чутье к тому, что важно и значительно в их учреждениях, и дорожат ими». Но тут уж жизнь рассудила: земские березки не только тогда оказались без корней, их легко вырвали большевики, но и потом многочисленные попытки их насадить всегда кончались ничем! Одна бутафория, папье-маше, ни корней, ни листвы, ни семян.

Причем жалкое положение березок не спишешь на вредительство бюрократии. Конечно, бюрократы не заинтересованы в развитии гражданского общества, но сами граждане не предпринимали и не предпринимают НИКАКИХ, ну ни малейших усилий, чтобы «поливать березки».

Рассуждение Левина/Толстого – в отличие от «правильного лепета» его братца-профессора – ИДЕАЛЬНО соответствует «архетипам народного сознания».

Энергия бездействия

А народное сознание свойственно НАРОДУ – т. е. не только неграмотным вчерашним крепостным, но и самому графу Л. Н.!

«Он говорил вместе с Михайлычем и народом, выразившим свою мысль в предании о призвании варягов: «Княжите и владейте нами. Мы радостно обещаем полную покорность. Весь труд, все унижения, все жертвы мы берем на себя; но не мы судим и решаем». А теперь народ, по словам Сергей Иванычей, отрекался от этого, купленного такой дорогой ценой права».

Изумительный кусок!

Еще раз вдумаемся – какое же это «право человека»? Право – на что?

На то, чтобы – брать на себя «весь труд, все унижения, все жертвы». Это, так сказать, «товар» – то, что народ ОТДАЕТ власти.

А что же он у нее, у власти, берет ВЗАМЕН?

«НО НЕ МЫ СУДИМ И РЕШАЕМ».

То есть за то, что вы (власть) нас (народ) лишаете права «судить и решать», мы готовы беспрекословно на вас работать! Неплохой бизнес…

Кто-нибудь, европеец какой-то, пожалуй, удивится: как же так? Вас (народ) ЛИШАЮТ права «судить и решать» – и вы же (народ) за это ЛИШЕНИЕ ПРАВ еще и приплачиваете! Ловко… «Не поймет и не оценит гордый взгляд иноплеменный…»

Но ведь это – вопрос слова.

Можно сказать «ЛИШАЮТ ПРАВА судить и решать». А можно сказать ИЗБАВЛЯЮТ от ответственности, ИЗБАВЛЯЮТ от труда судить и решать…

Менее пафосно, чем Толстой, но по сути верно ту же психологию обозначил Салтыков-Щедрин: «Энергии действия глуповцы противопоставили энергию бездействия».

Энергия общественного действия – вот основа европейских демократических государств. Поэтому они худо ли, хорошо ли – движутся.

Энергия общественного бездействия – вот основа нашего Государства. Поэтому мы твердо ли, качаясь ли – стоим.

Индивидуализм (в делах индивидуальных) плюс покорный фатализм (в делах общих) равно русская, российская (все в России, без различия нации, ведут себя так) социально-политическая Система. Назовите это «соборностью», «коллективизмом», «аполитичностью», «отчуждением», да хоть «страной рабов, страной господ» – ни похвалы, ни брань на вороте не виснут.

Но такой ли уж это «глуповский» расчет?

Вот когда «Сергей Иванычи» добились-таки своего, убедили народ отречься от вечной покорности, уговорили его «взять на себя» право «судить и решать» – что вышло?

А вышло то, что энергия бездействия перешла в энергию слов, а затем – в энергию безобразий, да таких, что народ очень быстро сам пришел в ужас.

Причем получается, что народ со своим «коллективным бессознательным» (или «молчаливым здравым смыслом») такое развитие событий ПРЕДВИДЕЛ и потому старался его избегать. А либералы НЕ ПРЕДВИДЕЛИ и старались ускорить – за что боролись, на то и напоролись.

«– Теперь народ, как скотина без пастуха, все перегадит и самого себя погубит.

Я спросил:

– Так что же делать?

– Делать? – сказал он. – Делать теперь нечего. Теперь шабаш. Теперь правительства нету».

Такой поучительный разговор состоялся у Бунина с извозчиком в 1917 году. Может, извозчик был внуком того самого «Михайлыча»?

Причем это не значит, что народ (тем более каждый отдельный человек) – скотина, быдло, а власть, в отличие от него, – наделенный разумом пастух.

Нет, просто социальная Система в России устроена так, что для управления народом из него (народа) должна быть выделена – и ОТДЕЛЕНА от народа – особая группа. В ее составе могут быть люди, в среднем ничуть не более умные, образованные, волевые и т. д., чем в среднем в народе. Просто их функция ИНАЯ – функция «пастуха».

Недостатки такой системы общеизвестны: абсолютная власть развращает абсолютно. И тех, кто правит, и тех, кем правят.

Еще опаснее альтернатива: абсолютное бесправие правительства, отсутствие власти развращает народ абсолютно. Два разврата дополняют друг друга, образуют замкнутый контур.

А вот золотой середины, МЕРЫ – ОГРАНИЧЕННОЙ ВЛАСТИ правительства – в России не знали. И не знают.

Власть и страна

С этим связана совершенно ОСОБАЯ роль правительства в России.

Например, у нас, как всем известно, резко сужены возможности критики власти. И причины для этого, кстати, вполне серьезные.

В течение всей русской истории по сей день так и не решен главный политический вопрос – вопрос создания механизмов спокойной, регулярной, законной смены высшей власти (фото: moscowvision.ru)

Кто только не повторяет «не путайте «Наше Отечество» и «Ваше превосходительство». Очень мило… Но вот спутались они у нас, сплелись и корни, и крона! Проблема в том, что в одних странах власть – лишь «надстройка» над обществом, от ее смены общество и не думает меняться. Соответственно, любая критика власти для общества безопасна. А у нас, как всем известно, картинка иная.

В течение всей русской истории по сей день так и не решен главный политический вопрос – вопрос создания механизмов спокойной, регулярной, законной смены высшей власти. Каждая смена Лидера (как бы его титул ни звался) воспринимается как конец Света и часто оборачивается чем-то подобным.

Наследственная власть. Переворот-заговор. Назначение преемника.

Вот и все известные нам из нашей истории ЛЕГИТИМНЫЕ способы смены Лидера. А сверх этой тройки мы знаем только слом Системы И СТРАНЫ (1917, 1991). Не отделяется как-то «Отечество» от «Превосходительства» (ну, ладно – от «Величества»)!

Власть, разумеется, на этом спекулирует: развалите власть – развалите Россию! Это большое ПРЕУВЕЛИЧЕНИЕ. Но всего лишь ПРЕУВЕЛИЧЕНИЕ, т. е. проблема-то не выдумана, она есть! У нас нераздельны не только власть/собственность, но и власть/страна.

И это одна из причин, по которым так робко идет критика власти, а значительная часть общества, вполне разумных людей, никак не холуев, с такой большой опаской относится к критике власти. Особенно – к критике высшей власти. Понимая, что эта критика нужна, боятся сломать вместе с властью – страну.

Рабский инстинкт? А может – инстинкт национального САМОСОХРАНЕНИЯ? Который – особенно с учетом нашей истории – отчаянно сопротивляется ломке власти?

Но ведь, с другой стороны, именно такая неподвижность власти, окостенелость общества делают систему «власть/общество» особенно хрупкой, ненадежной! Если нет механизма постоянной, открытой, спокойной смены, то это как раз и провоцирует ту самую ЛОМКУ! Если развод невозможен – то ведь дело может кончиться и убийством одного из супругов…

И абсолютная, идеальная покорность Левиных и Михайлычей – если ею злоупотреблять – заканчивается тоже хорошо известно чем…

Русский общественный договор

Я бы снизил тот любовный пафос в формулировании этого договора, который есть у Толстого.

Но и то презрение, которое вложил в «глуповский договор» Щедрин, – тоже несправедливо.

Русский, исторически сложившийся общественный договор далеко не идеален, но и не так уж глуп.

Он учитывает многие особенности народа – но, к сожалению, не может учесть особенности реальной, неидеальной власти.

Нет, общественный договор не сводится к сделке: нефтедоллары в обмен на права. Настоящий общественный договор куда серьезнее, это не торговое соглашение независимых сторон, а скорее – «биологический симбиоз с властью». Это договор не о сытости, а о выживании.

Народ требует для себя ПРАВА НА ОТЧУЖДЕНИЕ ОТ ВЛАСТИ. За это он отдает всю власть самой власти и платит власти доверием (в лучшем случае) и покорностью – в худшем случае. При этом сам народ ХОЧЕТ доверять власти – так УДОБНЕЕ сохранять покорность. А быть непокорным народ НЕ ХОЧЕТ. Старается, как умеет, ИЗБЕГАТЬ непокорности.

И власть должна очень сильно постараться, чтобы спровоцировать народ на непокорность.

Безусловно, народ со времен Толстого НЕОБРАТИМО изменился.

Образованный. Постаревший. Узнавший, что такое потребительское общество и открытый мир. Очень даже хорошо понимающий про свои ЛИЧНЫЕ права (опять же - не путать с правами политическими).

Да, народ России, русский народ далеко ушел и от «Михайлычей», и от их внуков-1917. Брать на себя «весь труд, все унижения, все жертвы» внуки крестьян, переехавшие в города, что-то совсем не рвутся – ищи дураков!

И все же, все же историческую генетику никуда не выкинешь…

Уж ПОЧЕМУ так сложилось, то ли, и правда, «варяги» виноваты, то ли татаро-монголы, то ли Византия, то ли еще кто – пусть продолжают спорить профессионалы. Но гены слабо мутируют под влиянием внешнего облучения.

Рост энергии общественного действия идет в народе очень медленно – и только ВСЛЕД за этим, еще медленнее, коллективный разум народа по микрону избавляется от покорности, от патерналистского сознания.

И это – правильно. Это опять же – инстинкт САМОСОХРАНЕНИЯ НАЦИИ.

Ведь избавиться от доверия к власти, от фаталистической покорности власти, от чувства легитимности власти – и не обрести к этому моменту энергию общественного действия значит оказаться в ситуации хаоса. Как известно, нельзя людей освободить извне больше, чем они к этому готовы внутренне. А освобожденные несвободные люди расшибут друг другу башки о мостовую Красной площади. И народ, понятно, будучи в здравом уме, это предвидит – и этого не хочет.

И предпочитает лишний раз выдать еще один аванс власти – чем потребовать с власти «отдать долги» и торжественно ее обанкротить. Власть не жалко – СЕБЯ жалко.

А приговор либералам народ давно вынес.

«– Нет, простите! Наш долг был и есть – довести страну до Учредительного Собрания!

Дворник, сидевший у ворот и слышавший эти горячие слова – мимо него быстро шли и спорили, – горестно покачал головой:

– До чего в самом деле довели, сукины сыны!»

* Признан(а) в РФ иностранным агентом