Андрей Мирошниченко: Нет идей

Российской политике традиционно был присущ этакий византийский даосизм. На фасаде всегда написано не так честно, как на заборе, сажали порой не за то, за что выносили приговор, предъявляли не то, что делали на самом деле, а часто вообще ничего не делали, когда надо бы. Прямота и решимость никогда не были коньком наших властей.

Обсуждение правительственной программы в Думе сводится к угадыванию сроков кризиса и пересчету оставшихся наличных запасов

Но совсем не то в последние полгода. С началом кризиса правительство проявляло чудовищную оперативность и дееспособность. Шутка ли – в финансовой сфере за октябрь – ноябрь были приняты решения, которые до этого вымучивались бы годами. К примеру, механизм санации банков через Агентство по страхованию вкладов был разработан и внедрен за какую-то пару недель. Практически мгновенно были приняты решения о списке из 295 системообразующих предприятий, о заградительных пошлинах на иномарки. Это все сильные и решительные ходы. То есть воля-то есть. Идей нет.

Сильные ходы – словно из разных партий. Здесь шахматы, там нарды, а вот тут вообще бадминтон. Салат оливье, солянка сборная. Обсуждение правительственной программы в Думе сводится к угадыванию сроков кризиса и пересчету оставшихся наличных запасов. Внятных системных решений, способных объединить нарды с бадминтоном, так и не видно. Отчего так?

Общественная дискуссия о путях выхода из кризиса проходит в популярных формах творческого переосмысления чужих диагнозов. Естественно, вспомнили план Рузвельта. Дороги надо строить, ну конечно же! Россия же. Чего-чего, а этого добра тут навалом, то есть нет абсолютно. Применить кризис к извечной российской беде – вот и двойная польза. Но что-то не то, не укладывается. Не укладывается твердое покрытие на хляби и масштабы российской действительности.

Дело не только в масштабах и просторах, которые никаким кризисом не заасфальтировать. Дело в экономическом механизме. Рузвельт платил безработным за строительство дорог один доллар в день. Сами-то дороги были побочным результатом, имеющим отложенное влияние на экономику. Доллар в день хоть и был в четыре раза меньше зарплаты промышленного рабочего, но дал заработок миллионам безработных. А значит – платежеспособный спрос.

Но теперь у дорожников ручной труд и шанцевый инструмент не в ходу. В современном дорожном строительстве 70% затрат – дорожная техника и материалы. Труд людей стоит около 30 центов с доллара. Этим механизмом внутренний платежеспособный спрос в значимых масштабах не простимулируешь. Такое количество ручного труда можно применить разве что в Китае. Кстати, там нечто похожее как раз и затевают.

А что до пользы самих дорог, то их народнохозяйственный эффект отложенный и размазанный на годы вперед. На кризис здесь и сейчас никак не повлияет. Поэтому при всей пропагандистской красивости, наверное, можно признать, что инфраструктурные проекты кризису перпендикулярны. Сеть дорог, как и сеть газопроводов, даст ощутимую отдачу самое скорое лет через пять-десять. Не годится рецепт.

Вспомним про наше новое «догнать и перегнать» – про инновации. Заложить во время кризиса фундамент будущего экономического лидерства – идея хорошая и правильная. Но кризис она не побивает. Закладывая этот фундамент, можно получить долгострой, переходящий в повседневную разруху. Нужны идеи с быстрым эффектом. По этой причине, кстати, нанотехнологии и прочая инновационная экономика борьбе с кризисом не подмога, а помеха. Инновационные технологии дают экономически значимый результат через годы. Которых у народно-хозяйственного комплекса может не оказаться из-за перебоев с водой и едой.

Инновационную экономику надо было строить в тучные годы. Это дело неспешное и кропотливое, тут нужна текущая стабильность и большая вера в предсказуемое будущее. Не годится рецепт. Да за него никто всерьез и не берется. Как и за дороги.

От времен либерального монетаризма осталось убеждение, что если правильно построить финансовую систему, то невидимая рука рынка отладит все остальные процессы наилучшим образом. В рамках этих убеждений накачали банковскую систему ликвидностью. Это тоже чужой рецепт – план Полсона. Нельзя сказать, что совсем мимо. Российский план Полсона спас в октябре – ноябре банковскую систему от краха, который был реален. Чудеса, да и только – принятые в банковской сфере меры привели к тому, что ни один вкладчик, по большому счету, не пострадал. Некоторые собственники банков пострадали, а вкладчики – нет. Когда такое было?

Однако этим «эффект Полсона» и ограничился. Невидимая рука рынка направила полученную ликвидность на валютную биржу и иначе поступить не могла. Какие кредиты заводам, если кредитование дает банку рентабельность на уровне 20% годовых, а валютные спекуляции – на уровне 250%? Какой нормальный банк, пусть бы и государственный, будет в таких заманчивых условиях кредитовать промышленные предприятия, да еще при туманной перспективе возврата денег?

Государство спохватилось и стало, с одной стороны, прессовать банки, чтобы не скупали валюту, а давали кредиты предприятиям, а с другой стороны – выбирать отрасли и даже отдельные предприятия для прямой поддержки.

Конечно, автопром. Идея тоже американская, из тех же рузвельтовских лет. Экономический механизм прост – понаделать дешевых машин, чтобы люди покупали их, подгоняли промышленность спросом. В производстве одной машины задействовано много смежников – и горноразработка, и металлургия, и химпром. Одним рычагом можно приподнять сразу много отраслей.

Ловушка в том, что при Рузвельте рынок автомобилей не был насыщен. Проще говоря, население Америки еще было безлошадным, точнее, наоборот, ездило на лошадях. Знай себе делай дешевые авто – их купят.

В России не то. Автомобильный рынок насыщен. Покупать новые российские авто в статистически значимых объемах население не бросится. Это даже если оставить за скобками вопрос о качестве отечественных машин. Заградительные пошлины на иномарки несколько улучшат сбыт отечественных авто – и только. Экономика на этом не поднимется – не будет там такого товарооборота и такого заказа для смежных отраслей.

К вопросу о качестве. Правительство говорит, что есть же и иностранные модели, собираемые в России, они-то хорошего качества. Пошлина должна помочь и им. То есть вырастет отечественное производство качественных автомобилей. И люди будут покупать их так же массово и охотно, как ходить на митинги в поддержку правительственных мер по борьбе с кризисом. Только при этом забывают, что те машины производятся у нас в основном методом отверточной сборки. А комплектующие приезжают из-за границы. Следовательно, и смежные отрасли – они тоже за границей находятся. И там, за границей, они получат рост своих заказов при росте нашего сбыта. Это все равно что дать кредит Исландии – своевременно и показывает широту русской души.

С автопромом – не годится рецепт. К слову, наши автопредприятия, и так получившие преимущества из-за роста цен на иномарки (в связи с девальвацией рубля), взяли да и сами цену приподняли. А что – банкам, значит, можно под сурдинку куражиться, а нам нельзя, что ли?

Идея поддержки промышленности воплотилась также в списке 295 системообразующих предприятий, которым будет оказана всяческая господдержка. Список заявлен, примерный перечень мер тоже, но до реализации пока дело не доходит. Мониторят предприятия, выясняют, чем же их все-таки поддержать. А промышленные воротилы тем временем глухо ропщут, не очень-то хотят этих мер. Потому что эти меры предполагают усиление контроля со стороны государства, введение госпредставителей в советы директоров. В общем, так или иначе – усиление контроля за экономическими процессами, финансовыми потоками и собственностью. А что такое, когда чиновники получают возможность влезть со своим контролем в бизнес, все понимают. Вот магнаты и не хотят этого. И разыгрывают ловкую карту, как бы задавливая эгоизм и демонстрируя патриотизм. Нам, говорят они правительству, прямых протекций ваших не надо, нам за державу в целом обидно. Поэтому наикраше всяких индивидуальных мер поддержки будет для нас то же, что и для всей страны, – правильная макроэкономическая политика. Налоговая, курсовая, бюджетная.

На что правительству опереться? (фото: sxc.hu)

И в этом интересы магнатов чудом совпадают с интересами народа: правильная экономическая политика, нацеленная на быстрый и системный эффект, куда полезнее отдельных мер по отдельной поддержке отдельных предприятий.

В результате спустя месяц после объявления «списка 295» заметных мер по нему не предпринято. Кроме изучения состояния предприятий. А если что и будет предпринято – то будет, наверное, полезно, но фрагментарно.

И вот в обход официального телевизора уже ползет в народ подозрение, что у нас кризис разворачивается как-то пожестче, чем в странах-зачинщиках. А то и вовсе продвигаются недобитыми диссидентами крамольные идеи, что и не Америка совсем виновата. Сами себя довели.

Между тем Китай уже в ноябре утвердил комплексный план, в котором о банковской системе почти ничего, но зато по отраслям все расписано, да еще с учетом социальной составляющей – с выправлением дисбаланса между сельскими и городскими районами (для Китая это серьезная проблема). В Америке Буш бился со своим планом, в основе которого тоже по старинке лежала любовь к автоконцернам, а теперь Обама выступает со своим планом. И как они успевают комплексные программы принимать и сразу же предлагать к внедрению? У нас уже и решимости вроде ничуть не меньше, а вот идей таких комплексных – нет. По кускам чего-то поназаимствовали – и только.

Все дело в нобелевских лауреатах. Америка взяла 41 (сорок одну) Нобелевскую премию по экономике. Россия (вообще-то, СССР) – одну.

Конечно, среди лауреатов были еще уроженцы Российской империи – профессор Гарварда Саймон Смит (он же Семен Кузнец), Василий Леонтьев (тоже Гарвард), Леонид Гурвич (Университет Миннесоты). Но премию они получали под американским флагом и двигали, соответственно, американскую науку. А из российских или советских граждан Нобелевскую премию по экономике получил лишь питерский математик Леонид Канторович в 1975 году «за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов». Да и то совместно с американцем Тьяллингом Купмансом.

С 1990 года из 35 последних нобелевских лауреатов по экономике 27 – американцы. Двадцать семь актуальных нобелевцев-экономистов. В новом тысячелетии пропорция и подавно ужасающая: из 18 нобелевских лауреатов по экономике 16 – американцы! Вот он, боевой экономический кулак Обамы. И это только вершинка кулака, самые ударные костяшки. А в горсти там еще сколько умов….

Конечно, экономическая наука у нас тоже есть, даже светила попадаются. Однако они объективно родом из марксистского прошлого. И кажется, совокупный российский экономический академик сейчас с неким скрытым удовлетворением отмечает, что учение Маркса о цикличности капиталистических кризисов верно, потому что всесильно. Типа: а мы же говорили! Маркс, стало быть, – голова. Какую при этом можно получить программу выхода из кризиса, кроме октябрьской революции, – непонятно.

Утешиться можно тем, что нобелевских лауреатов по литературе в России было чуток побольше – целых пять. Поэтому описывать у нас получается, а предписывать – что-то не очень. Перефразируя того же Маркса, можно сказать, что другие экономисты различными способами борются с кризисом, наша же задача – его объяснить. Вот и объясняют. Хотя у Маркса-то как раз было наоборот: другие философы пусть объясняют, наше дело – изменить. У него был деятельностный подход, практический.

Конечно, есть в России и экономисты новой формации, выращенные в борьбе за заказчика. По идее, должны продавать знания и рецепты, растить мозги в конкурентной борьбе. Только, сдается, борьба эта все равно протекает в русле марксизма – в форме диалектического отрицания предыдущей противоположности, то есть отодвигания старшего поколения.

На что правительству опереться? Где университетские и научные центры, фонтанирующие экономической мыслью высшей крепости? Кто будет вырабатывать идеи потребного уровня? Это в Америке экономическое сообщество обсуждает, что лучше: доллар на субсидии, который дает полтора доллара спроса, или доллар из уменьшения налогов, который дает три доллара на инвестиции в производство. Жутко интересная экономическая задача. Мы обсуждаем, какой длины будет кризис и хватит ли нам запасов. Нормальное такое домохозяйство.

Дайте уже нам Нобелевскую по экономике, что ли. Ну а что, Олимпиаду же пробили.