Павел Данилин: Город Солнца или столица неудачников?

В 91-92-м годах рушился целый миропорядок, в небытие уходила сверхдержава. В 98 году страна переживала дефолт и сопутствующие «прелести». Сейчас мы снова стали очевидцами кризиса, который по масштабам вполне сравним с предыдущими.

К сожалению, сегодняшняя ситуация в какой-то мере хуже, чем оба предыдущих кризиса. Причина здесь в состоянии общества в целом и креативного класса в частности.

Если хочешь повлиять на социум – влияй на креативный класс – остальные получат эти ценности опосредованно

Креативный класс – мотор общества, его наиболее активная часть. Он тонко резонирует с внешним миром и является медиатором между миром и социумом. Креативный класс чаще всего наиболее материально благополучен и образован. За счет своей особой роли он выступает в качестве идеолога, созидателя рамок и образов для всего общества. Если хочешь повлиять на социум – влияй на креативный класс, остальные получат эти ценности опосредованно.

Креативный класс всегда был наиболее оптимистически настроенной частицей универсума. Именно за счет своего жизненного оптимизма его представители легче всего адаптируются к кризису и позволяют проходить процесс адаптации социуму. Так было раньше.

И в 1991-92-м годах, и в 1998-м – у креативного класса был образ успеха. Условно говоря, после краха КПСС креативный класс знал, что он меняет СССР на джинсы и жвачку. Своеобразный, троглодитский образ, но такой уж он был. Тем более что, легко достижимый, он не требовал от социума никаких жертв. В 1998 году образом успеха было «свое дело» и «свой автомобиль».

Нам трудно поверить сейчас, но в прошлый кризис – десятилетие назад – обладание машиной марки ВАЗ еще почиталось за счастье. Так же как трудно поверить в то, что большинство дилеров тогда – в августе 98 года – снизили цены на «Жигули». В результате, став обладателем новой машины в дни, когда все рушилось, доллар рос, рубль падал, мир катился в тартарары, многие представители креативного класса получили серьезную поддержку по жизни. Авто – это вам не джинсы…

В то же время, когда рушилась «семибанкирщина», люди, еще недавно работавшие «в офисе» или вкалывавшие на монополистов, вдруг поняли, что у них есть шанс – шанс на свое дело, свой бизнес. Многие этим шансом воспользовались.

Сейчас креативный класс, будучи в разы более сытым и довольным жизнью, чем 10 – тем более 18 лет назад, пребывает в состоянии абсолютной и беспросветной депрессии. У него нет ни надежд, ни желаний, ни, что самое страшное, образа успеха. Чего желать офисным менеджерам среднего звена, если еще недавно им казалось, что они достигли вершины того, о чем только можно мечтать?

Машины? Так в кредит еще полгода назад были взяты всевозможные «Инфинити», «Лексусы», «Порше» и прочие «Мерседесы». Квартиры? Так по ипотеке все квартиры в Москве улетали как горячие пирожки, да и в регионах не отставали. Земля? Посмотрите на количество коттеджных поселков около городов-миллионников! Свой бизнес? А на фига, простите, он нужен, если «в офисе» зарплата больше десятки грина? В загранку съездить? Три раза ха-ха в сторону – за бугром и так в спешном порядке заучивают русскую речь не только в Куршевеле и Турции, но и в Гоа и Тайланде.

Итак, у креативного класса нет образа успеха. Лучше бы был троглодитский, чем никакого, честное слово! А раз нет образа успеха, нет и образа желаемого будущего. Что автоматически означает отсутствие какого-либо консенсуса в обществе не только о путях выхода из кризиса, но и о самой необходимости такового выхода.

Земля? Посмотрите на количество коттеджных поселков около городов-миллионников! (фото: Дмитрий Копылов/ВЗГЛЯД)

На отсутствие образов успеха и будущего накладывается общедепрессивное состояние. Негативистский фон, который, как маятник, сменил энтузиазм первой половины прошлого года, сейчас ощущается чуть ли не физически в каждой конторе, в каждом офисе, на каждом предприятии, которого коснулся кризис в форме сокращений рабочих мест, окладов, премий и прочего. Негатив царит в семьях, в барах, в спортклубах. И этим текущий кризис также отличается от 91–92-го и 98-го годов.

Давайте вспомним первые дни после распада СССР – да, было страшно оттого, что твоя Родина разваливается. Но зато – свобода, демократия, Солженицын, Ельцин! Но зато – Сникерс, Белый Орел, Распутин, Рояль, Наполеон и Тампакс! Да, очень быстро оказалось, что креативный класс советского типа умирает в жуткой агонии, а на смену ему приходит новый – довольно уродливый. Но советский сделать уже ничего не мог, так как материнская система – СССР – уже приказала долго жить. Период трансформации креативного класса пришелся уже на посткризисную эпоху.

В 1998 году помимо всего прочего важным для креативного класса было чувство удовлетворения – когда начали разоряться недавние хозяева жизни – это не могло не радовать. Тем более, опять же, возможности, которые тот кризис открыл, были понятны сразу – наконец-то не только импортеры могут жировать, но и внутри страны что-то делать становится выгодно.

Так что креативный класс позволил в предыдущие кризисные эпохи практически безболезненно адаптироваться обществу к самому факту кризиса. Но, естественно, только усилий креативного класса было бы недостаточно. Необходимы были еще и мегапроекты, которые позволяли оттеснить кризис, убрать его на периферию сознания.

В 1992 году такими мегапроектами стали шоковая терапия (со знаком минус) и приватизация (со знаком плюс). Первый мегапроект сам по себе был кризисом в кризисе и заставил забыть о крушении сверхдержавы, обратив все внимание населения на вопросы текущего выживания. Второй мегапроект – дележка советского актива, в которой поучаствовали все, а выиграли единицы, – также стал существенным фактором отвлечения общественного внимания от сути главного кризиса – гигантской геополитической катастрофы.

В 1998 году мегапроектом, который приковал к себе все внимание, стали политические пляски вокруг будущего наследства Ельцина. Этот мегапроект, растянувшийся до 2000 года, вполне успешно затмил собой кризис в экономике страны.

Сейчас мы не имеем ни возможности, ни необходимости устраивать шоковые терапии. Приватизация прошла однажды, и лучше ее не трогать, а то станет плохо всем. Политические пляски сейчас подобны игре с огнем около перевернувшегося бензовоза, из которого вытекает горючее.

Если реализация этого проекта начнется, то он станет локомотивом вывода страны из рецессии (фото: Эвелина Гигуль/ВЗГЛЯД)

Впрочем, о чем говорить, если нет главного – креативный класс не пережил сам и не дает обществу пережить факт кризиса. Каждый день в СМИ и других источниках информации пережевывается одна единственная тема – кризис. Кризис царит везде. А значит, он длится в сознании. Значит, он не наступил, а только наступает. И где тот порог, до которого он будет наступать, неизвестно. Будет ли это 250 по РТС и 45 по доллару? Или надо, чтобы получилось 75 по евро и 200 по ММВБ? И являются ли эти циферки говорящими? Вот в чем вопрос.

Ответ, впрочем, также есть – пределы кризиса лежат в нашем сознании. Точнее, в первую очередь в сознании креативного класса. Насущно важно, чтобы нынешний креативный класс понял, принял и ретранслировал обществу то, что кризис – это факт, с которым мы должны иметь дело объективно, независимо от того, нравится он нам или нет. Что поведенческая парадигма первой половины 2008 года осталась в году ушедшем. Что жить надо по-новому.

В последних словах кроется и еще одна важнейшая составляющая. Жить по-новому – это значит сформировать образ желаемого будущего. Образ успеха.

В текущем моменте есть одна уникальная особенность. Именно сейчас, именно здесь мы можем не просто сформировать свой образ будущего и успеха, но и объединить его с мегапроектом, который позволит убрать кризис на задворки нашего рацио. Фактически впервые со времен 30-60-х годов прошлого века у страны появился шанс на объединение мечты и реальности.

Когда я понял, какой подарок сделал нам нынешний кризис, честно говоря, впал в оторопь. Потому что не мог представить себе тот мегапроект, который способен стать и мечтой, и реальностью. Сидел, тупо перебирал в голове консенсусные темы и везде находил что-то «не то».

Скажем, программа развития Дальнего Востока. Увы, но, по правде говоря, она никогда не способна заинтересовать представителя креативного класса в Москве или Калининграде. Построение нового транспортного коридора Европа – Тихий Океан? Мегапроект, конечно, но у нас и существующие коридоры недозагружены, а в ситуации кризиса – только деньги на ветер выбрасывать. Освоение новых месторождений? Ну и к чему тут вся Россия? Объединение с Белоруссией? Ага, ближе! Впрочем, как бы ни относиться к Батьке и Белоруссии, все же это не тот проект, который способен перебить кризис. Возвращение России Крыма? Да, безусловно, но положа руку на сердце украинцы не продадут нам Крым даже за весь наш Стабфонд. А воевать за Крым – это самоубийство. В общем, куда не кинь, всюду клин.

Зато есть проект, который, если к нему подойти с государственных позиций, позволит решить множество проблем разом. Речь идет о строительстве Города Солнца. Новой столицы, если хотите.

Не спешите поднимать меня на смех, лучше послушайте.

Не секрет, что Москва задыхается, не справляется ни со столичными функциями, ни с функциями мегаполиса. Москва находится слишком далеко от восточных регионов страны. Да и от южных тоже. Подлет к Москве стратегического оружия – дело нескольких минут. Москву и москвичей очень не любят. И справедливо, надо сказать.

Что мы получаем, начав строительство Города Солнца? Все и сразу.

Пусть новая столица находится в условной Удмуртии или Пермском крае; перенесенная на восток, она становится в большей безопасности. Вокруг нее строятся новые военные объекты, ПВО, ПРО, дислоцируются дивизии. Это – заказ ВПК на развитие. Сам факт создания нового города – это развитие нашей системы планирования. Проектирование новой столицы потребует серьезной работы проектировщиков и архитекторов – вот где пространство для фантазии и для рационализаторства. Неподалеку от новой столицы будет заложен и новый промышленный кластер – толчок развитию промышленности. Соединять новую столицу будут такие же новые дороги – водные, железные и асфальтированные. Совершенно уникальная транспортная развязка посреди страны станет дополнительным фактором связности – вот и интересы железнодорожников и речников. Наконец, на строительство коммуникаций можно будет направить весь штат безработных, который высвободится в результате кризиса.

А как хорошо будет тем, кто сейчас загибается! Строители – получат новые подряды на строительство. Цементные заводы будут обслуживать эти подряды. Чиновники будут получать грандиозные откаты и брать взятки – чем не хорошо для бюрократов! Правоохранители будут ловить чиновников и вешать себе на грудь ордена – одно дело поймать за руку дядю Васю участкового, а другое дело разоблачить группу, ворующую на строительстве столицы!

Наконец, что важнее всего. Мы много говорим о кадровом резерве, но очевидно, что девать эти кадры некуда, хотя с ними у нас в стране всегда проблема. Мы попросту не знаем, что делать с этими прекрасными людьми – вроде они и не по знакомству, да и вроде умные, а ну как они будут нелояльными? Так может, ну их к черту? Так или примерно так происходит работа со сторонними кадрами.

Тут же появится совершенно законная возможность и проверить систему кадрового резерва, и расширить ее. Столица потребует около 500–900 тысяч рабочих рук. Эти руки должны быть самыми умелыми и самыми важными! Вот где пространство для настоящей программы «Новые кадры для новой страны»! Конкурсы, тесты, отборочные туры – мы можем превратить всю страну в одну большую «Фабрику звезд». До кризиса ли тут будет?

Я ручаюсь, что если реализация этого проекта начнется, то он мало того что станет локомотивом вывода страны из рецессии, но еще и уберет все кризисные явления из нашего подсознания. Какая тут депрессия, когда вся страна строит новую столицу, когда появляется шанс резко изменить свою жизнь и жизнь страны…

Город Солнца, град на холме способен стать нашей сверхидеей на период ближайшего десятилетия и серьезно изменить геополитическое положение страны. А в текущей перспективе он даст нам образ желаемого будущего и образ успеха. Это немало, поверьте. Особенно если смотреть на альтернативу – депрессивное темное облако сгущается над Москвой с каждым днем. Когда пройдет вторая волна кризиса – в марте, – я думаю, депрессию можно будет на улице подбирать снегоуборочными машинами – она уже материализуется. Такая альтернатива мне совершенно не нравится. Вам, думаю, тоже.

Можно обвинить меня в том, что я сказочник. Можно. Впрочем, это будет не обвинение, а комплимент. Стать в один ряд с такими людьми, как Томмазо Кампанелла и Николай Носов, – что может быть почетнее. Тем более что и тот, и другой сказочники не просто сочиняли фантастику. Кампанелла, несмотря на утопичность его произведения, создал пример справедливого общества, к которому стремились многие потомки. В Германии на заре Тридцатилетней войны даже была попытка организовать общину соляриев. Многие аспекты существования Города Солнца стали составной частью как идеалистических, так и вполне приземленных социальных концепций, часть его идей реализована в современных демократических государствах.

А Николай Носов? Это даже не сказочник, а психотерапевт грандиозного масштаба. Пожалуй, на определенном историческом этапе куда более значимый и важный, чем Зигмунд Фрейд. В книге «Незнайка и его друзья», написанной в 1954 году, он дал целой стране образ прекрасных детишек, которые сами, без взрослых способны обустроить свой мир. Напомню, что это было через девять лет после конца Второй мировой. Безотцовщина была нормой. Дети были предоставлены сами себе. И для них Носов создает новый и прекрасный счастливый мир больших и вкусных фруктов и дружных компаний.

Когда эти дети великой войны чуть-чуть подросли, Носов дал им новый идеальный образ – Солнечный город. Немного сексуального компонента, много счастья, много науки – вот такой месседж «Незнайки в Солнечном городе», вышедшей в свет в 1958 году. Не знаю, думал ли Николай Носов о Кампанелле, когда создавал свой счастливый мирок под названием Солнечный город, но дело в том, что Носов, придумав свой Солнечный город в 1958 году, так же как и Кампанелла не просто сочинял сказку. Он создавал прообразы десятков научных городов типа Кольцово и Пущино. Саров, Дубна, конечно, уже существовали, но Носов писал не о НИИ, обнесенном колючей проволокой, но именно о сказочном городе, счастливом городе. Городе-Солнце.

Сказка Носова стала реальностью. Пусть ненадолго, но сказка – она на то и сказка, что повествует о счастье здесь и сейчас. В конце концов, никто не рассказывает о том, что после того как честным пирком да за свадебку, Иван-царевич начал поколачивать Василису Прекрасную. Что Финист – Ясный Сокол спился от безнадеги. Что Лягушка-царевна сделала пять абортов, опасаясь непредсказуемых последствий мутагенеза. Что Иван-дурак все же сбрендил окончательно, и глюки в виде щуки уступили место привычным чертикам. Что из Конька-горбунка вышел неплохой коврик для ванной…

Дело в том, что мы уже живем в страшной сказке. И выход из нее возможен через превращение. Превращение лягушки в царевну и дурака в молодца. Страны неудачников в Город Солнца. И мы на это способны – ведь сказочного опыта у нас больше, чем у всех остальных государств вместе взятых!