Дмитрий Соколов-Митрич: Грузии больше нет

21 декабря 1792 года, письмо грузинского царя Ираклия II в Санкт-Петербург:

«Всепресветлейшая державнейшая великая государыня императрица Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая. Всемилостивейшими Вашего Величества указами повелено о принятии под всемилостивейшее Вашего Величества покровительство и об отправлении войск для подкрепления нас. За таковые монаршия Ваши милости приносим всенижайшую нашу благодарность, и Ваше Величество всенижайше осмеливаемся просить, дабы всемилостивейше поведено было отправить к нам поиска в непродолжительном времени, чтоб милосердием Вашего Величества могли мы избавлены быть от неверных».

Те, кто громко кричат, часто обижаются и не помнят добра, рано или поздно оказываются в том положении, в каком оказался грузинский народ в конце восемнадцатого века

12 сентября 1801 года, Высочайший манифест императора Александра I:

«Сила обстоятельств сих, общее посему чувство ваше и глас грузинского народа преклонили Нас не оставить и не предать на жертву бедствия язык единоверный, вручивший жребий свой великодушной защите России. Возбужденная надежда ваша на сей раз обманута не будет. Не для приращения сил, ни для корысти, ни для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем Мы на себя бремя управления царства Грузинского. Все подати с земли вашей повелели Мы обращать в пользу вашу, и что за содержанием правления оставаться будет, употреблять на восстановление разоренных городов и селений. Единое достоинство, единая честь и человечество налагают на Нас священный долг, вняв молению страждущих, в отвращение их скорбей, учредить в Грузии правление, которое могло бы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона».

Между датами появления этих двух документов было нашествие на Грузию иранского шаха Ага-Магомет-Хана, разорение Тбилиси и сокращение численности грузин до 60 тысяч человек. В тот момент ни у кого не оставалось ни малейших сомнений, что грузинская нация доживает последние месяцы. Выбор оставался такой: или ассимиляция, или смерть.

Уже через 100 лет после присоединения к России численность грузин увеличилась до полутора миллионов человек. Сегодня население этой страны составляет 4,4 миллиона человек. Большинство из них поддерживает лидера, который называет нас оккупантами и прочими нехорошими словами, строит козни на международной арене и устраивает диверсии против армии, которая когда-то отдала за грузинское счастье столько жизней, сколько не было у всего грузинского народа вместе взятого.

Я не понимаю, почему Тбилиси так зациклился на потерянных территориях (фото: velosamara.ru)

Им обидно за державу. Им жалко Абхазию, которая вошла в состав Российской империи своим путем и была искусственно пристегнута к Грузинской ССР в 1929-м году потными руками Сталина. Они называют своей Южную Осетию, которая присягнула России на 26 лет раньше Грузии. Они уже забыли, что 200 лет назад сами находились в положении этих непризнанных государств и были страшно благодарны нам за то, что мы не поступили с ними так, как теперь мы, по их мнению, должны поступить с абхазами и осетинами.

Они не готовы заплатить доставшимся задарма имуществом – нет, даже не за тогдашнее свое спасение, не за исторический долг. Хрен с ним, с долгом. Хотя бы просто за гармоничное существование с соседями по дачному товариществу и перспективу хорошего урожая. Россия, например, заплатила. Крым, северный Казахстан, Клайпеда – почти все граничащие с нами республики отделились от России с солидным багажом территорий, на которые у нас гораздо больше прав, и моральных, и исторических. Мы бы тоже могли предъявить им счет. Мы этого делать не стали. Сдержались. Мы бы и про Абхазию с Осетией забыли, если бы полуфашистская гамсахурдовская Грузия сама не спровоцировала эти народы на отторжение и не разожгла у наших границ кровопролитную войну. Мы бы, наверное, и про Чечню в 1999-м не вспомнили, если бы после обретения независимости она продемонстрировала нравы не рабовладельческой эпохи, а хотя бы позднего феодализма.

Потому что мы знаем одну простую вещь: великие государства создаются руками сдержанных людей. А те, кто громко кричат, часто обижаются и не помнят добра, рано или поздно оказываются в том положении, в каком оказался грузинский народ в конце восемнадцатого века.

Я не понимаю, почему Тбилиси так зациклился на потерянных территориях. Ни умом не понимаю, ни сердцем. И, если честно, уже и не хочу понимать. Для меня Грузии больше нет. Мало ли на планете стран: Бурунди, Гайана, остров Питкэрн. Грузия теперь для меня в том же ряду. Я не хочу о ней знать больше, чем знают о ней американцы.

Уверен, что такие же мысли одолевают миллионы моих соотечественников.

Ради призрачного возвращения в обетованную Абхазию с Осетией «эта страна» потеряла свое историческое лицо. По крайней мере в наших глазах. Если лет через двадцать какой-нибудь ираклий снова взмолится: «Спасите! Помогите!» – я буду голосовать «против».