Виктор Топоров: Гламурненько и готичненько

За гламурность в отечественной словесности и книгоиздательском бизнесе отвечают одни люди, за готику – другие, – но, конечно же, и тех и других отличает завидный универсализм.

Который все же трудно назвать профессионализмом.

Скорее уж всеядностью, замешенной на нескончаемом аппетите.

Но даже если у тебя луженый желудок, учит Козьма Прутков, заткни его: дай заодно отдохнуть и фонтану.

Издательства, и большие и маленькие, одно за другим уходят в коллективный отпуск: гламурное пляжное чтиво давным-давно заготовлено впрок. А выпускать интеллектуальные и полуинтеллектуальные новинки до самой сентябрьской ММКВЯ готически нерентабельно.

Толстые» журналы, уже много лет как не озабоченные привлечением новых и сохранением прежних подписчиков, в летние месяцы в основном отдают долги собственным авторам

«Толстые» журналы, уже много лет как не озабоченные привлечением новых и сохранением прежних подписчиков (да и нет у них никаких подписчиков, кроме двух министерств и пары-тройки якобы благотворительных фондов), в летние месяцы в основном отдают долги собственным авторам – как гламурным, так и готичным.

По преимуществу – авторам зарубежным, которые как раз в пору белых ночей и июльских дождей в массовом порядке приезжают на историческую родину проведать родных и близких – и попутно обделать «литературные дела».

Закрываются на лето поэтические клубы и литературные салоны. Даже фестивальная «Гавриловка» в ЦДХ, начатая было в июле, уже два года как сдвинулась на июнь, а сейчас вроде бы и вовсе гикнулась, что, конечно, не есть хорошо: где стол был яств, там гроб стоит. Или в переводе на современный сленг – было гламурно, стало готично.

Поэтов, правда, поджидает сентябрьский Волошинский фестиваль в Коктебеле: «Как с прыщавой курсисткой длинноволосый урод говорит о мирах, половой истекая истомою».

Или: «Целую локоть загорелый и лба кусочек восковой» – на ваш выбор.

Или в куда более современном духе: «Нас было четыре сестры, четыре сестры нас было».

(Пидеродуроведы поймут, а для остальных поясняю: Есенин о Мандельштаме, Мандельштам о Цветаевой, Кузмин о самом себе.)

В Коктебеле теперь гламурно все, кроме цен, которые, напротив, отдают готикой. Но и поэт нынче пошел какой-то богатенький.

Прощальные предотпускные залпы в обоих заглавных регистрах производят и литературные премии.

У фантастов присуждена главная – АБС-премия: семигранной гайкой по лбу получил отставной рок-дилетант Александр Житинский за эротическую утопию (старческую эротическую утопию, если уж договаривать до конца) «Государь всея Сети». Гайка наверняка тяжелая, но зато и лоб, поди, крепкий.

Это скорее гламур.

Букеровцы огласили лонг-лист из 23 (как у Игоря Лесева в романе «23») названий. Я бы сократил его и вовсе до трех: Елизарову не присудят – не любят; Курицыну не присудят – не любят; у Шарова (которого, правда, тоже не любят), похоже, стопроцентные шансы.

Или все-таки ухитрятся, запутавшись в трех соснах, увенчать триумфальным венком какую-нибудь неказистую елочку? А то и вовсе стоеросовую дубинушку? Потому что не ломать же традицию – а вменяемых решений в истории «Русского Букера» еще считай, что не было.

Это, пожалуй, готика.

Не по сезону активна филологическая наука: разработали новую теорию рифмы и посвятили этому открытию чуть ли не целый номер НЛО. Рифма, оказывается (а мы и не знали), должна быть богатой! А чтобы рифма была богатой, необходимо насытить созвучиями и предударные слоги.

Богатая рифма – это гламур.

По одному из частных случаев новой теории рифмы еще в мае в СПбГУ успешно защищена кандидатская диссертация.

Автореферат которой опубликован как самостоятельное исследование в том же номере НЛО.

Речь идет о так называемой (с незапамятных времен) рифме-обманке – и почему-то на примере стихов Генриха Сапгира.

Я не раз пил с покойным Сапгиром – и в Питере, и в Москве, и во все том же Коктебеле; он был сильно старше меня, но все же не настолько старше, чтобы успеть сочинить запомнившиеся мне с послевоенного детства строки:

«Пираты ехали, веслами гребли, капитан с помощником девушку е…хал на ярмарку Ванька-холуй, за три копейки показывал х…удожник, художник, художник молодой, нарисуй мне девочку с рваною пи…раты ехали, веслами гребли» – и так далее по кругу.

Меж тем «оригинальность (успешно защищенной) диссертации» заключается в том, что рифму-обманку изобрел именно Сапгир.

А это уже, безусловно, чистая готика.

И вдруг на фоне всего этого разнонаправленного уныния Первый канал разразился программой «Готика против гламура», она же «Гордон Кихот».

Правда, вышедшая в эфир 3 июля (продолжение следует) программа «Гордон Кихот» записана 29 мая, когда предотпускные настроения еще не овладели массами – ни гламурными, ни готичными.

Программа, как продекларировано, призвана изобличать пошлость. Гламурную пошлость. Но не всякую, а только ту, что считает гламурной пошлостью лично Александр Гордон, он же, так сказать, человек из Ламанчи, готичный интеллигент и идальго.

Идальго – то есть дворянин-безлошадник.

Иначе он назывался бы кабальеро.

Росинант, правда, тоже лошадь, но не гламурная, а несомненно готичная.

Пошлость – понятие мультижанровое. Однако разоблачение пошлости решили начать с литературы.

Не прочитавший, по его собственным словам, ни одной современной книги, Гордон ни с того ни с сего осилил сразу две. И тут же вызвал их автора – антигламурного гламурщика Сергея Минаева – к готическому барьеру.

На передачу «К барьеру!» оказалось и впрямь похоже. На передачу «Пусть говорят» – тоже. На передачу «Закрытый показ» (ее вел – или все еще ведет? – на «Первом» тот же Гордон) – тем более.

Александр Гордон, он же, так сказать, человек из Ламанчи, готичный интеллигент и идальго (фото: yaroshevich.ru)

На поединок «Гордон Кихот» вышел с изрядной группой поддержки: специалист по Достоевскому Игорь Волгин, издатель Александр Иванов («Ад Маргинем»), журналисты Андрей Архангельский, Константин Мильчин, Елена Токарева – одним словом, сплошная интеллигентская готика.

Гламурный антигламурщик Минаев пригласил экс-депутата Митрофанова, телеведущего Малахова, модного ресторатора и глянцевую сочинительницу – чистый рублевский глянец.

Или, как прозвучало в ходе самой передачи, люди успеха против людей неуспеха (я бы только уточнил: людей недоуспеха; совсем безуспешных в «ящик» не пускают даже по большим гордоновским праздникам).

Бой гламура с готикой выиграл гламур.

Техническим нокаутом.

Или, вернее, проиграла готика.

Но, увы, вчистую.

Проиграла по объективным причинам: часовая передача «против Минаева» в прайм-тайм по «Первому» – это, независимо от исхода схватки, час бесплатной высокоэффективной рекламы для Минаева.

Причем сработало бы это и применительно к любому другому герою (антигерою) передачи – таков ее очевидный изначальный и заведомо неискоренимый изъян.

Не говоря уж о том, что борьба с гламурной пошлостью в формате ток-шоу на «Первом» – это оксюморон. Ток-шоу есть гламурная пошлость по определению. «Первый» – по преимуществу пошл, хотя бывает – но не в формате ток-шоу – и гламурно, а то и готично изыскан.

Ток-шоу на «Первом» – это пошлость в квадрате. Ток-шоу на «Первом», направленное против пошлости, – это пошлость в кубе.

Но проиграли готичные гламурным и по причинам субъективным. Проиграли, потому что (по-видимому, из снобизма) не потрудились – или не сумели – хотя бы подготовиться.

То есть подготовиться-то они подготовились, но как-то скверно. Решили, что закидают Минаева шапками – с вложенными в шапки всегдашними предметами для кидания. Высокомерно упустив из виду, что означенные (но не названные) предметы обладают многими первичными признаками бумеранга.

Главным же изъяном стратегической линии, избранной готичными, стал общий тон выступлений: невыносимое и невыносимо фальшивое негодование с перманентным срывом в истерику.

Иными словами, гвалт.

Местами переходящий в ор.

Орали, правда, и глянцевые, в основном Митрофанов.

Но они хотя бы орали обороняясь.

Гвалт, поневоле вызывающий недоумение, недоверие и, наконец, отторжение.

Как в анекдоте про публичный дом: ужас, конечно, но не ужас-ужас!

Подготовившись к ток-шоу, готичные так и не определились с тем, что они будут изобличать: произведения писателя Минаева или успех издательского проекта «писатель Минаев».

Если писателя, то вас что, насильно заставили его прочитать? И на ток-шоу загнали тоже силком? Да не забудем и о том, что ведущий программы в разовом порядке нарушил чтением книг Минаева самопровозглашенный интеллектуальный целибат. Откуда Гордону Ламанчскому знать: а может, как раз Минаев сегодня и в чисто творческом плане у нас в Испании нумеро уно?

Если издательский проект, тогда претензии вообще не к Минаеву. Писатель пописывает, читатель почитывает, покупатель голосует рублем. Вряд ли хоть один из участников передачи приобрел книги Минаева на свои деньги.

Если же речь идет о социологическом явлении, именуемом упрощением читательских предпочтений, то и говорить нужно о нем, – но тогда уж, извините, не на «Первом», а где-нибудь у Александра Архангельского на канале «Культура».

Да и там – сознательно упрощая и предмет, и уровень разговора.

Вот упрекают готичные Минаева в подражании Бегбедеру (он, кстати, не отрицает), а ведь Бегбедер тот еще интеллектуал. Да и писатель тоже.

Всего 8 лет назад, впервые опубликовав Бегбедера, журнал «Иностранная литература» извинялся за это перед постоянным читателем: все, мол, понимаем, но и нам хочется разок потрафить невзыскательной публике. Меж тем как взыскательная публика читала тогда, например, Уэльбека.

Ну а сегодня Бегбедер потеснил Уэльбека (и у нас, и во Франции), да и Минаев – Пелевина.

Получается, как в свежем номере НЛО, богатая рифма.

Богатая ассоциациями и коннотациями.

Адаптированное (облегченное) чтение пришло на смену серьезному: Акунин вместо Достоевского, Донцова вместо Агаты Кристи, Минаев вместо Пелевина. Сокосодержащая жидкость вместо сока прямого отжима.

Да ведь и это еще не вечер. Дойдем, поди, и до подслащенной водички! В рассматриваемом случае – до прозы с минаевскими аксессуарами (трендами и брендами), но без минаевского – несомненного – драйва.

Вас это радует? Меня тоже нет. Но причин для возмущения – персонально Минаевым (и писателем, и публичной фигурой) – я не вижу.

Да и вряд ли мы, готичные, входим в его литературную таргет-группу. Я вот, например, и вина не пью – только коньяк и водку.

В передаче Минаев, кстати, держался хорошо: нагло, но не слишком. Ловил готичных на идиотичных (в рифму!) – при всем их высокомерии – ошибках.

Вот Игорь Волгин (помню его молодым – и слабым! – поэтом) принимается рассуждать об антикультуре, называя ее – по вполне объяснимой рассеянности – контркультурой. И тут же в ответ на «контркультуру» получает имя Луи-Фердинанда Селина.

Вот Александр Иванов (а его-то каким ветром занесло на передачу?), вообще-то блестящий полемист, почему-то несет явную околесицу, позабыв о том, что не ему, издателю трех книг Владимира Спектора и «Таблетки» Германа Садулаева, протестовать против «бездуховных телок», – там у его авторов «бездуха» точно такая же.

Вот колумнист газеты ВЗГЛЯД Андрей Архангельский. Он, в отличие от остальных готичных, явно говорит искренне. Но о чем?! «Минаев – это не литература!»

– Не литература, – радостно поддакивает Минаев. – Я и сам это понимаю.

Хотя, вообще-то, черт его знает.

В храме Аполлона полным-полно чертогов. Сыздавна считается, что их должно хватить на всех.

У каждого из нас свое представление о литературе и о «нелитературе» тоже. А Минаев наблюдателен, и у него, как сказано выше, есть драйв. Я бы его, приди он несколько лет назад ко мне в «Лимбус», скорее всего, пусть и поколебавшись, напечатал бы. А уж Саша-то Иванов в «Ад Маргинеме» напечатал бы наверняка!

Вот Гордон Кихот. У него умное хорошее лицо. Он и говорит неплохо. Но вряд ли человек, столь явно подверженный нарциссизму (вспомним хотя бы название передачи!), может быть убедителен в разоблачении нарциссизма чужого (тоже, впрочем, совершенно бесспорного).

А что еще можно «предъявить» Минаеву, кроме нарциссизма?

О гламурных участниках передачи «Гордон Кихот» рассуждать не буду. Богу, как говорится, Богово, а Малахову – малахово. Со всеми как бы сапгировскими как бы рифмами, здесь подразумеваемыми. Хороши они или плохи, но, во-первых, всем известно, «кто все эти люди», а во-вторых, в «ящике» они себя чувствуют как рыба в воде.

Как правило, я выключаю их сразу же.

На передаче «Гордон Кихот», однако, не выключил, и это их победа уже надо мною, пусть и не слишком существенная.

В следующий раз – готичные вроде бы будут нападать на гламурного остряка (то ли на Жванецкого, то ли на Задорнова) – передачу посмотрю минут пять для проверки первоначального впечатления. И если оно подтвердится, то выключу телевизор. И «Готику против гламура» смотреть впредь не стану.

Не потому, что скучно (зрелище не скучное), а потому, что больно.

Больно, что готичные (а я ведь и сам из них) такие высокомерно-беспомощные. Такие наигранно опальные и из-под печки подпольные (со стихами поэта-диссидента 1970-х в качестве рекламного слогана передачи). Такие, не побоюсь этого слова (адресовав его для порядка и самому себе), неумные.

Да и нещепетильные: не просто идем по первому зову на запись в «Останкино» – ты свистни, тебя не заставлю я ждать, – но и с превеликой готовностью «изображаем жертву», бурно (бурно и бездарно!) разыгрывая гламурный спектакль.

На вопрос: «Зачем ты пишешь?» – а его готичные в ходе передачи задавали особенно часто – есть только два адекватных ответа: 1) «А ты сам зачем?»; 2) «А пошел ты …!» Первый из них уклончиво гламурен, а второй – безыскусно готичен.

Как отвечал на этот вопрос Минаев?

Гламурно, но не полностью чураясь и готики.