Марина Юденич: Ушел Сен-Лоран

Погрустим, как предписывал Наше Все, – легко и светло.

Потому что ушла эпоха, которой Высокая Мода, ее Мэтры и ее Дома служили истово и пафосно, как подобает служить венценосным особам. Они были свитой, которая делала Королеву, но время монархии рано или поздно истекает.

Скажем честно – Королева давно уже была мертва, потому что ее молодые подданные однажды перешли в лоно религии, имя которой – прагматизм. А никакой здоровый прагматик не станет с интервалом в полтора месяца дважды (а то и трижды) летать в Париж исключительно для того, чтобы потратить четыре часа на примерку наряда, на который случайно «положил глаз» на показе весной (или осенью).

Тело мертвой Госпожи упрямо охранял оставшийся в одиночестве верный старый паж, менял наряды, и так искусно наносил грим на мертвое лицо, что оно казалось живым

И получить готовую вещь месяца через три-четыре, по цене, на порядок большей, чем одежка того же дома, той же коллекции, но только prêt-à-porter de luxe, которую можно купить за полчаса на той же rue Cambon и потратить еще двадцать минут на то, чтобы ее подогнали по фигуре, а вечером с курьером доставили в отель.

Ситуацию какое-то время спасали, как это водится со всем отжившим, – нувориши.

Арабские шейхини сначала и русские женщины – потом.

Им было внове, им казалось, что, потягивая холодный Cristal в примерочной прославленного дома, в то время, как у их ног, на коленках, с булавками в зубах возятся те самые пожилые парижанки, которые, вероятно, помогли самой Коко Шанель одним взмахом ножниц превращать кусок тряпки в шедевр, – они все надежнее отгораживаются от своего не слишком блестящего прошлого с кибитками бедуинов – в одном случае и советским дефицитом – в другом.

Но и это прошло.

Все было кончено.

Происходящее некоторое время напоминало сюжет готического романа, в котором тело мертвой Госпожи упрямо охранял оставшийся в одиночестве верный старый паж, менял наряды и так искусно наносил грим на мертвое лицо, что оно казалось живым. Правда, едва живым. Но нервные старческие руки пажа так безупречно выверенно раскладывали тонкую органзу вокруг восковых скул и впавших глазниц, что скрывали и это.

Пажа не стало.

Королева мертва.

Да здравствует?..

Я не знаю, как назвать то, что творит сегодня несравненный Том Форд, но в том, что он творит будущую Королеву, и – вне всякого сомнения – на долгие годы станет ее единственным пажом, нет никаких сомнений.

Потом все, конечно, повторится, придут другие времена, другая религия продиктует свои догматы, и новая Королева тихо умрет в своем хрустальном замке, а постаревший одинокий паж будет долго скрывать от мира сей скорбный факт.

Но все это случится еще очень нескоро.

Пока же ушел последний Паж Высокой Моды – Ив Сен-Лоран.

Я видела его всего два раза – в 1998-м и, кажется, в 1999-м. Разумеется, на неделях высокой моды в Париже. Он был рассеян, сух, изображая, что целует руку, только мимолетно подносил ее к губам, но так, впрочем, делают все пожилые французы.

Мне показалось, что окружающий мир не занимает его вовсе.

И только однажды он будто бы проснулся, ожил, и глаза из-за толстых стекол очков блеснули почти весело.

Ив Сен-Лоран и его модель (фото: Reuters)

Пьер Берже в этот момент рассказывал, как однажды в аэропорту в толпе пассажиров, улетающих в Москву, – по большей части русских, а вернее – советских; в плотной, напуганной, неулыбчивой серой массе они разглядели вдруг пожилую женщину. С неопрятной, плохо прокрашенной, ярко-рыжей шевелюрой. С большими влажными глазами, которые смотрели на мир как-то вызывающе чувственно, почти развратно.

И это было еще более странно, бросалось в глаза и изумляло, потому что лицо женщины было неухоженным и несвежим, а яркая помада на губах лежала небрежно, так обычно красят губы старые женщины, которые уже не очень хорошо видят свое изображение в зеркале.

– Я вижу ее в шубе из зеленой норки – внезапно произнес Ив Сен-Лоран

И, кстати, сшил ей именно такую шубу. И много еще разных удивительных нарядов.

Ту женщину звали Лиля Брик.

Но это уже совсем другая история.

PS. А мне – я считаю – повезло несказанно.

У меня осталось несколько платьев haute coture YSL, из тех коллекций (до 2002), которые создавал он сам.

Теперь уже – навсегда.

Но это - уж точно - просто замечание на полях.