Виктор Топоров: Москалям на заметку

Во всяком случае, единственный писатель, пишущий по-украински, которого переводят на русский!

Переводят в последние годы густо – повести «Депеш Мод», «Владелец лучшего клуба для геев», рассказы…

Переводят хорошо: поэтическая проза Жадана звучит по-русски столь естественно – и у З. Баблояна, и у А. Пустогарова, и в особенности у А. Бражкиной, – что о переводе «с малоросского на еще менее русский» (как в советское время именовалось это некогда довольно распространенное, хотя и предельно экзотическое занятие) речь в случае с Жаданом не идет.

Не идет настолько, что, скажем, оргкомитет премии «Национальный бестселлер» уже дважды допускал произведения Жадана к конкурсу наравне с книгами, написанными сразу по-русски, – и за все годы существования премии это (двойное) исключение из правила оказалось единственным.

Сейчас многие уже забыли о том, что СССР был развален во многом усилиями литераторов из национальных республик

Переводит Жадан и сам (естественно, на украинский) с нескольких языков; переводит, например, Чарльза Буковски и Пауля Целана.

Остальные украинские писатели (судя по тематическим планам российских издательств и по полкам в книжных магазинах) пишут по-русски.

Их, впрочем, тоже немного: Андрей Курков, Адольфыч, юный мастер хоррора Игорь Лесев. С некоторой уже натяжкой – Михаил Елизаров и с еще большей – переросток Савенко.

Поэт Александр Кабанов.

Ну и, может, еще – до кучи – фантасты…

Прямо скажем, не густо…

Любопытно, кстати, что учрежденная года три назад Русская премия (которую присуждают русскоязычным авторам ближнего зарубежья) в первый год существования полностью проигнорировала украинских русских (или русских украинцев?), просто-напросто позабыв об их существовании.

Потом, правда, эту ошибку (о которой я в частном разговоре с недоумением напомнил координатору премии) исправили.

И, только приехав в курортный Коктебель, убеждаешься, что письменников по-прежнему пруд пруди: из девятнадцати корпусов Дома творчества восемнадцать ушли приватизаторам и арендаторам, но один (бывший четвертый), зато двухэтажный, плотно заселен нашими младшими братьями по перу.

Младшими?

Ахиллес был украинцем, объяснят вам они, а Михаил Булгаков – москалем и жидярой. Украинцы – славяне, а русские – тюрки. «Слово о полку Игореве» (сочиненное, напомню, в XVIII веке в подражание Оссиану) – основополагающий памятник древнеукраинской литературы.

Братьями?

Смотри выше.

Но не только это.

Сейчас многие уже забыли о том, что СССР был развален во многом усилиями литераторов из национальных республик. Кое-где они поначалу даже пришли к власти: Гамсахурдиа, Эльчибей, филологи Ардзинба и Тер-Петросян, музыковед Ландсбергис…

Но громче всех звучал в этом хоре коллективный голос украинских письменников. Причем наличествовал в их тогдашнем стремлении к незалежности и примитивный расчет.

Если прекратить издание и продажу книг по-русски, то наши независимые сограждане поневоле начнут читать по-украински, рассуждали они. (По тому же пути пошли, кстати, и украинские кинематографисты, продавив обязательный перевод на украинский иностранных фильмов и мыльных опер, включая и российские.) Еще нужно было, конечно, закрыть русские школы и упразднить в украинских преподавание русского языка.

Однако не срослось. Или срослось не полностью. Хорошо помню книги, выпускавшиеся украинскими издательствами лет десять – пятнадцать назад: название и фамилия автора (на обложке) по-украински, а всё остальное – по-русски.

Поэт и прозаик Сергей Жадан (фото:netslova.ru)

Тогда же, правда, принялись переводить на украинский техническую, юридическую, медицинскую документацию. Плевались, но переводили. И в конце концов преуспели: «Курiцца выкликаэ импотенцiю» (надпечатка на пачке сигарет типа «Минздрав предупреждает»). «Курiцца выкликаэ жыдiв и москалiв» наверняка подействовало бы сильнее, шутили мы в Крыму.

А в литературе такое не покатило. Как не читал никто письменников, так и не читает. И в ту же дуду дуют они теперь с новым смыслом: ладно, пусть нас не читают, но мы всё равно хорошие, всё равно правильные, всё равно незалежные – а раз так, то кормить нас обязано само государство!

И, кстати, кормит. Правда, не всех. Главная драка, рассказали мне недавно, идет за включение твоих текстов в школьную хрестоматию украинской литературы (что должно кормить постоянно), однако и эта хрестоматия не резиновая, поэтому из нее всеми правдами и неправдами «отжимают» явных и тайных москалей. Ну и, понятно, жыдiв – хотя их как раз на хромой козе не объедешь: чешут на мове почище иных автохтонов!

Литературное двуязычие (хотя применительно к Украине речь должна идти скорее об антилитературном двуязычии), равно как и двойная лояльность писателей по языковому и государственному признаку, – ситуация достаточно распространенная, имеющая в каждом отдельном случае местное или историческое своеобразие.

Скажем, в ЮАР большинство писателей творит на государственном языке африкаанс (вариант нидерландского), а затем делает автопереводы на собственно нидерландский и на не столь родственный, но куда более распространенный английский.

Точно так же поступал белорус Василь Быков; правда, я склонен полагать, что он сначала писал по-русски, а уж потом переводил себя на белорусский.

(Кстати, на украинский слух белорусская речь порой столь же смешна, как на русский – украинская с ее напiздником и пiдсрачником.)

Существование австрийской литературы (естественно, на немецком), тем более многовековой, кое-кем по-прежнему оспаривается, точь-в-точь как существование украинской. Но дело даже не в этом: стоит австрийскому писателю получить международное признание, как весь мир тут же объявляет его немцем!

Да и с какой стати проводить по ведомству австрийской литературы, скажем, «пражскую школу» (Кафка, Майринк, Перуц и др.) – практически полный аналог в наших условиях школы южнорусской?

Или поэтическое творчество того же Целана – румынского еврея, писавшего по-немецки и большую часть жизни прожившего во Франции?

Наибольший же интерес в контексте нашей темы представляет собой Норвегия. В этой небольшой северной стране два государственных языка: риксмол и лансмол, – причем оба норвежские! Лансмол – это сельский, областной (хотя и распространенный по всей стране), простонародный вариант языка; риксмол – городской, официальный, интеллектуальный.

А литература существует и на риксмоле (ее, понятно, больше), и на лансмоле, причем и ту, и другую государство поддерживает в равной степени.

Ну, в Норвегии государство и вообще всё поддерживает: государство там есть, нефть тоже, а вот олигархов нет и в помине.

И – для полноты картины: с норвежского (в основном с риксмола) у нас переводят куда больше (и печатают куда большими тиражами), чем с украинского.

Не распадись СССР – и украинский язык ждала бы судьба лансмола. И украинскую литературу, соответственно, тоже.

Строго говоря, так оно и было: русский – риксмол, украинский и белорусский – два варианта лансмола.

А в последние два десятилетия мову – наш лансмол – всеми правдами и неправдами превращают в никогда не существовавший (хотя чисто теоретически, разумеется, возможный) украинский риксмол – а значит, литература со всей неизбежностью выпадает в осадок по причине временного – или перманентного? – недоязычия.

Сергей Жадан пишет на лансмоле и пытается (в том числе и стихотворными переводами) создать риксмол – а переводят его с украинского на русский, и переводят весьма недурно.

Встречайте в столице России единственного украинского писателя, пишущего по-украински!