Андрей Перла: Разделение труда

Правду сказать, в России с этим было непросто на протяжении всей ее истории.

Строители Петербурга вряд ли понимали – хотя наверняка им пытались объяснять, – зачем вдруг государю понадобилось строить город на болоте.

Смысл боев в Манчжурии был совершенно неизвестен русскому солдату, которому и спросить-то было некого, зачем царю-батюшке понадобились эти далекие сопки (Русско-японскую войну проиграли не из-за этого, хотя из-за этого тоже).

Примеров отсутствия коммуникации между верхними слоями российского общества и собственно обществом, народом, – тьма. Примеров обратного, мягко говоря, недостаточно.

Пожалуй, единственный случай, когда было иначе, – Великая Отечественная. Вот тогда все мы понимали одинаково, почему за победу необходимо платить такую цену.

К великому сожалению, в дни мира общественного единения не случается.

Границы дискуссии о стратегии развития страны проходят там, где они проходили всегда, – внутри политизированных элитарных групп

Казалось бы, все так просто! Вопрос о том, зачем нужна российскому обществу его нынешняя элита, вполне аналогичен вопросу разнорабочего о том, зачем заводу директор. Болванки он не катает, мешки не таскает, а деньги лопатой гребет, сволочь! Разговоры о маркетинге, общем руководстве, управлении поставками и прочим рабочего, как правило, не убеждают.

Однако в случае с рабочим и директором российская интеллигенция, как правило, готова признать полезность руководства. Несомненно, потому, что себя ассоциирует не с теми, кто катает болванки, а с теми, кто сидит в кабинетах, проводит совещания и раздает указания.

Странным образом эта идентификация дает сбой, как только разговор заходит не об одном предприятии, но обо всем обществе в целом. «На государственном уровне» интеллигенция отождествляет себя с теми, кем управляют, а об элите безо всяких на то оснований говорит «они».

Ну а раз «они», значит, смысла в «их» деятельности искать не нужно, бессмысленно. На вопрос о том, зачем они это делают, всегда можно ответить что-нибудь про коррупцию.

Эта традиция не вчера родилась. Помните, у Некрасова? «Папа, кто строил эту дорогу?» – «Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душечка». В советской школе всех нас учили, что некрасовский генерал не прав, что на самом деле железную дорогу строил народ, тот самый, представитель которого «механически ржавой лопатою мерзлою землю долбит».

Но ведь народ сам по себе никаких дорог не строит. «Простой человек» в свободном состоянии иногда способен наладить собственную жизнь (глядя на кварталы хрущевок, в этом тоже начинаешь сомневаться, ну да ладно), но никогда и ничего не делает для общественного блага. В чем, к сожалению, тоже можно убедиться, взглянув на дворы тех же хрущевок.

Чтобы железная дорога была построена, необходим тот, кто примет принципиальное решение о строительстве, тот, кто возьмет на себя ответственность за результат (как раз ошельмованный поэтом граф), необходим и купчина-подрядчик (тот, кто скажет мужику с лопатой: «Ладно, ништо, молодца…»).

К кому обращался тогда еще кандидат в президенты Дмитрий Анатольевич Медведев, когда провозглашал в Красноярске «четыре «И»? (Фото: ИТАР-ТАСС)

Вот между этими двумя реальностями – между теми, кто берет на себя ответственность, и теми, кому предстоит выполнить тяжкую работу, между индивидуально незаменимыми и незаменимыми как социальная группа – происходит фатальный разрыв коммуникации.

Первые знают, зачем строится дорога. Кругозор вторых этого знания не вмещает. То, что в глазах первых плата за создаваемое общественное благо, в глазах вторых – бессмысленное угнетение.

Что предпринимает элита, чтобы преодолеть разрыв? Использует методы PR и пропаганды. В той или иной форме говорит, что за тремя годами упорного труда последуют десять тысяч лет великого счастья.

По мере развития общества все чаще выясняется, что этого недостаточно. Но языка для коммуникации между элитами и «народом» как не было, так и нет. К кому обращался тогда еще кандидат в президенты Дмитрий Анатольевич Медведев, когда провозглашал в Красноярске «четыре «И»?

Формально, конечно, к избирателям. Но разве рядовые избиратели его услышали? Точнее, услышали ли они что-то, кроме традиционного «завтра будет лучше, чем вчера, власть над этим работает»?

Границы дискуссии о стратегии развития страны проходят там, где они проходили всегда, – внутри политизированных элитарных групп. В этом направлении направлены и усилия интеллектуалов. Давеча теоретическую работу о том, что такое социальные инновации, анонсировал в своем блоге Алексей Чадаев. Кому он собирается разъяснять смысл термина? По его собственным словам, «начальству».

Начальству – оно полезно, конечно… Но не пора ли озаботиться тем, чтобы смысл строительства железной дороги стал внятен тому, у кого «ямою грудь, что на заступ старательно изо дня в день налегала весь век»?

Если этим не озаботимся мы, за дело могут взяться интеллигенты. Те, кто ни на какой заступ не налегают, но и ответственность за стройку на себя не берут. Те, кто с легкостью назовет «четыре «И» начальственной блажью, программу развития страны до 2020 года уподобит обещанию построить коммунизм и не предложит взамен никаких целей, кроме «освобождения».

Ну а как выглядит освобожденный труд, в России скоро век, как никому объяснять не надо.